…трёхголовый дракон спорил внутри себя, какое из трёх его горл на неделю станет «не тем» и будет питаться одними случайными колючими крошками.

…трёхголовый дракон записался в театральную студию, там ему сразу дали роль Мойр: и дракон целую ночь репетировал – разматывал толстую шерстяную нитку, тянул её и обкусывал. обкусывать хотелось всем, поэтому крайние головы иногда менялись ролями, а вторая (центральная) голова-Лахесис ныла, что роль скучная, что нитка колючая, от неё языку щекотно, и в зубах эта нитка застревает…

...трёхголовый дракон думал, что северное сияние берётся от большого зимнего змея, который спит в небесном сугробе, а когда выспится, ест снег, грызёт льдинки и выдыхает красоту на полнеба.
«и я так могу» – решил дракон, забрался в сугроб и наелся снега, льда и мороженого (очень быстро наелся, а то ведь растает). в полночь из сугроба высунулись три головы и выдохнули красоту – чих, от которого месяц стал опасно раскачиваться, облако шоколадного сладкого тумана (немедленно улетевшее на родину – под окна к мороженщику) и маленькую птичку, её дракон вдохнул ещё утром совершенно случайно… птичка, наклевавшаяся в драконе мороженого, сияла от счастья и тут же полетела качаться на месяце – когда ещё такой луна-парк приключится. а дракон дома по-братски поделил шарф (каждому по честному куску), сунул ноги в горчицу* и решил, что первое сияние вполне удалось – утром под окнами хлопали в ладоши и радовались мороженщик с птичкой, кстати, так и не переставшей сиять...

*горчичная ванна, где воды много, а горчицы мало, для дракона всё же слабовата.

программа-грамматист предлагала заменить «трёхголовый» на «трёхлитровый. но это уже будет не просто дракон, а банка-дракон, у него и истории другие :)

купил на Покровской ярмарке коня. он пока без имени, но уже с теневой стороной) давно мечтал о таком.
конь светлый.
конь светлый.
конь тёмный.

совэ упало.
совэ делаэ.
совэ мечтаэ.
Читать далее

в октябре или ноябре в городе вдруг появляются безымянные нечистики: серенькие, полупрозрачные, сидят по тёмным уголкам и молча точат перочинными ножиками палочки, делая из них колышки – такие острые, что даже ветер их облетает, и ангелы не собираются потанцевать на острие – страшно им.
«это осеннее обострение» – шепчутся все, причём и нечистики, и люди, и те же ангелы. шепчутся, а подойти и колышки отобрать – боятся. мало кто знает, что делать с осенним обострением – печку им не затопишь, дома из него не построишь. даже деревца не вырастишь.
ангел Ефросинья однажды придумала: подсунула осеннему нечистику вместо палочки незаточенный апельсинного цвета карандаш – карандашу от точения только лучше будет, и тому, кто его найдёт – тоже.
сидят по углам серенькие нечистики, точат карандаши – зелёные, синие, фиалковые, подсолнуховые. и никакого осеннего обострения – нет.

дождевой глянец.

…из детской лепилки, которая застывает через пару дней… и остаётся лёгкой-лёгкой, как пёрышко. этого кота сдует даже самым слабеньким солнечным сквознячком - остаётся только вцепиться покрепче в Леворукого и не пущать... не пущаться :)

Читать далее

возле нашего дома осень пахнет мокрым картоном – потому что тут живут старые коробки, сложенные для удобства по швам и совсем плоские. в парке осень пахнет правильно – сухой травой, донником, землёй и листьями. Чех играл берёзовым листком в «мышь».

я теперь сам умею ставить уколы Хае – пришлось научиться. если приступ сильный – помогает только укол (две самые страшные вещи – набирать нужную кошачью дозу человеческого лекарства и потом решаться и колоть – знаю ведь, что колю ОЧЕНЬ больно, лекарь-самоучка, но ещё страшнее, когда Хая задыхается).

набиваю с рукописи новую порцию лекций по экономике. скоро экономические слова отрастят ложноножки, ложноручки, ложноусы, ложноброви и разбегутся по всему компьютеру, придётся их ловить и сажать в файлы-банки.

парковые белки снова обросли ватными штанами, им сделали надёжные деревянные кормушки, теперь можно сыпать дары прямо туда и – если повезёт – наблюдать, как они эти дары делят (щёлкая и пихаясь). хорошо, что кормушек и даров много.

уже был первый дождеснег… или снегодождь, кому как нравится (мне - никак не нравится, внутренний южанин негодуэ!)

в гламурном журнале нашёл интересную отсылку. часы-колёса. время-велосипедист.

опять радует генератор имён, на этот раз – пандячьих. Мёнин потирает лапы и освобождает полку под ненаписанные истории о пандах.

Пан-Фа Седой Бочонок – знаменит, разумеется, бочонком, который был в сто раз старше самого Пан-Фа, у него даже доски стали седые и отросла серебряная моховая борода. Пан-Фа очень почитал бочонок, говорил при нём шёпотом и не осмеливался попросить хоть немножечко пива – бочонок был строг и пива малолетнему (по его мнению) Пан-Фа не наливал ни капли.

Апо-Фа Парящая Лапа – единственный в мире обладатель отдельно парящей лапы (левой передней). Апо-Фа умел загасить свечу щелчком, находясь на изрядном от неё расстоянии, дать кому-нибудь неожиданный подзатыльник или осторожно, одним когтем, постучать по спине в пустой комнате… одно было плохо – Парящая Лапа была робким созданием и боялась отлетать далеко от хозяина. поэтому следом за Лапой обычно тащился Апо-Фа и махал ей второй лапой… и шептал, чтобы не боялась, «ты же уже большая лапа, когти молочные давно сменила…»

Шин-Фа Дрожащая Ступня – а у этого панды сердце от страха пряталось в пятку (точнее, в ступню), дрожа изо всех сил. и лапа у Шин-Фа от этого тряслась, как осиновый лист. Шин-Фа убеждал сердце, чтобы оно хотя бы не выдавало его страх, сидело в пятке тихо-тихо, как мышка. как-то раз сердце послушалось, замерло… и Шин-Фа чуть не умер… и решил больше ничего у сердца не просить, шишки с ним…

Виень-Пан Грозовая Кружка – в его кружке жила маленькая гроза (вместе с громами, молниями и дождевым запахом). когда Виен-Пан пил пиво, гроза тоже пила с ним – потом в округе выпадали хмельные дождики, а молнии никак не могли попасть в громоотвод, хотя очень старались.

Ого-Фу Добродушная Тень – знаменит дружелюбной тенью… сам Ого-Фу людей не любил и ни с кем не общался. зато его тень останавливалась поболтать с встречными… знакомыми и незнакомыми. Ого-Фу хмуро ждал, пока его тень наговорится… без тени же, как последний голодранец, он ходить не желал.
нередко тень Ого-Фу срывала целые битвы, знакомясь со всеми врагами подряд и приглашая их в гости выпить пива. враги приходили, рассаживались на циновках и вместе с тенью пили, пели и радовались жизни. Ого-Фу сидел в тёмном уголке дома – ждал, когда же все выметутся наконец. естественно, что врагов у Ого-Фу не было, как он ни старался…

Чжи-Мэ Ускользающая Кружка – никак не мог поймать свою кружку. та избегала ловушек, никогда не ночевала на одной полке дважды, не приходила на шипение пивной пены… Чжи-Мэ бегал за кружкой по всей деревне, а потом махал лапой и брал бумажный стаканчик или чайную чашечку… Ускользающая Кружка тем временем сидела неподалёку на ветке сакуры и хихикала глиняным голоском.

Кян-Пан Каменный Портер – всё время пытался сварить пиво по старинному рецепту, но получал неизменно каменный портер, застывающий прямо в бочонке. а всё потому, что Кян-Пан из почтения соблюдал рецептуру до последней точки… и сыпал в пиво тридцать горстей цементного порошка, который в рецепте шёл следом за пряными травами и сладкой слезой кроколиска.

Сын-Чжу Зеленый Змей – панда, неизменно появляющийся там, где пьют крепкие напитки. Сын-Чжу был экспериментатором – это он придумал смешивать пиво и огненную воду, добавлять в пиво мыльные пузырьки, пить, не закусывая, чтобы больше влезло пива… «Жертвы Зелёного Змея!» – вздыхали целители, разливая по кружкам лечебное пиво для полумёртвых от экспериментов панд.

читаю «Всё о Манюне» Наринэ Абгарян. давно такой чудесной книги не видел – Карлсон нервно отдыхает, а мы с Мари и собакой Мальвой учимся у книги жизни – патамуштавот :)
а ещё там здоровские картинки Елены Станиковой… нет, даже так: КАРТ-И-ИНКИ!

«Как вам объяснить, чем отдают тушеные овощи? Возьмите школьный фартук, разрежьте его на полоски, заправьте мелом и скрипичным ключом. Добавьте двойки по алгебре и геометрии. Томите сутки в молоке с пенкой. Вот так уныло пахнут и выглядят тушеные овощи».

(Наринэ Абгарян, «Манюня»)

когда ходишь простуженным, кажется, что живёшь под водой, глубоко-глубоко. звуки остаются на поверхности, цвета тускнеют, машины ползают, как улитки, и тарахтение отстаёт от них на целые секунды (как невыспавшийся хвост иногда отстаёт от кометы).
ещё и витрины похожи на толстые синеватые аквариумы (в детском саду были такие: с сомиками и пухлыми золотыми рыбками), там среди манекенов иногда видны продавцы – они смахивают пыль, поправляют ленточки… иногда не разобрать, где кончаются манекены и начинаются люди. особенно в подводном состоянии.

недалеко от филармонии ремонтируют старинный дом. с третьего этажа в грузовик скидывали доски – страшно грязные (и наверняка древние)… за летящей вниз доской оставался чёткий след чёрной пыли… они были похожи на подбитых драконов. постоял, посмотрел…
возможно, не всех драконов подбили насовсем, ночью кто-нибудь из них улетит в лес или в поля… это над Парижем летают изящные фанерки, а здесь – длинные замшелые драконищи, у которых на спине могут вырасти особенные мухоморы-воздухоплаватели (они же – бортовые огни, они же – певцы драконовых подвигов… «летел дракон над трубою ТЭЦ, пой, лютня моя… и дым из трубы с драконом моим летел в чужие края…» и так далее).

Настроение сейчас - вышел месяц из тумана...

у нас новая скульптура - Ван Гог с подсолнухом-картиной, бутылкой абсента и опасной бритвой в кармане. и в чуднЫх ботинках, от шнурков которых самый каваи-и :)

но самое удивительное то, что Ван Гог тут похож на доктора Хауса))) имхово, конечно)))
доктор Ван Хаус.
и ещё.

название романса в программке: «Редеет облаков…» (на стихи А.С. Пушкина).
мне сразу представился некто Облаков, чиновник, сидящий за столом и горестно разглядывающий в круглое зеркальце намечающуюся лысину. поэт Пушкин (аЦЦки кудрявый), проходя мимо, проникается сценкой и пишет стих про Облакова. потом появляется музыка, и романс про редеющего Облакова начинают исполнять в салонах.
имя Облакова и его печальные обстоятельства появляется в сносках и комментариях к изданным сочинениям Пушкина. в народе возникает ещё одно развитие сюжета, в котором «все умерли» (так Облаков попадает в жестокий романс). мва-ха-ха

нечистик Сопрано прёт всё, что плохо лежит (хорошо лежащее Сопрано никогда не трогает). музыканты, у которых в рукописях было полно плохо лежащих нот, специально вызывали Сопрано, оставляя ему на столе блюдце с чёрным кофе без молока и кубинскую сигару (что Сопрано брал вместо сигары, когда их ещё не придумали, никто толком не знает – одни говорят, кальян, другие – ароматические палочки, третьи – можжевеловые ветки пучком). приходит Сопрано и забирает плохо лежащие ноты, получается красивая чистая партитура. но в соавторах Сопрано никто и никогда не указывал, разве что ангел Ефросинья, обижаясь за несправедливо забытого нечистика, пишет молоком его имя рядом с композиторским. Сопрано не огорчается, ему хватает для счастья обрывка газеты, где крохотными буковками напечатано: пт. 21.00. Клан Сопрано. т/с.

иным книжкам везёт с названиями – у меня появилось две с чудесными.

Венко Андоновски, «Папокот на светот».
China Mieville, «Un Lun Dun».

первое – будто бы про Баюна, который точно «папакот» для множества маленьких белых светов, котят-миров (может быть, из считалки, где «кот пришёл без молока, а котята: ха-ха-ха!»). папакот пошёл за молоком поздно, когда из дому выбегают только за сигаретами, и никакого молока не сыскать… сидит мировой кот на ступеньке, рядом – старый молочный бидончик с крышкой, выдумывает историю для котят – почему молока нет, чтобы те заслушались и забыли о собственно молоке и своих пустых чашках.
в переводе «Папокот на светот» – «Пуп земли» :)

«Нон Лон Дон». история о другом Лондоне, напоминающая «Задверье» Нила Геймана – под Лондоном, над Лондоном, в самом Лондоне есть ещё один Лондон. почему-то именно с Лондоном такие истории чаще всего случаются, это город-кроличья-нора (серьёзная книжка «Лондон. Биография» только подтверждает ощущения).
порадовали другие имена мест из книги, нон-города Чулан-Батор и Врио-де-Жанейро, а ещё Обманчестер и Нашингтон)))
сейчас дочитываю «Нон Лон Дон» и хочу нарисовать словёнышей и живых пауков-окон оттуда (точнее, из Вебминстерского аббатства).

глупые Хая и Чех едят найденные нитки, Марс – не ест, он точно знает, что нитки невкусные, тем более, зачем нитки, когда на кухне можно утащить огурец или картофелину? или сухарик из миски, или сливу (которая будет потом найдена покусанной где-нибудь на ковре).
Чех слопал нитку и тошнился – с перепуганными круглыми глазами.
Хае то лучше, то хуже – иногда мы даже целый день обходимся без капель, а в другой день зверёк задыхается на ровном месте. скоро осень, главная битва… сходим к врачу, запишемся на курс уколов.

Чешик, оказывается, любит зубную пасту – напрашивается со мной умываться, залазит на шею и пробует стащить пасту. если дать капельку, съедает с умильной мордой. паста мятная, может, коту мяты хочется? а дома одна только сушеная для чая и вот эта, в зубной пасте…

пони бегает по кругу… и в уме круги считает. у меня пошёл второй круг мерсссской летней простуды – она существование отравляет, но окончательно свалиться не даёт. так и хожу с работы, на работу, с работы, на работу. ещё зацвело какое-то растение, от которого глаза становятся китайскими. ем таблетки, раскладывая их по кучкам – можно по цвету, можно по форме, можно по нужности. у всей еды вкус велосипедной пыльной покрышки.
чтобы хоть как-то порадовать, в один день попались два счастливых билетика: туда (623632 – красота!) и обратно (757298). вчера на билетике невозможно было различить семёрку и двойку – то ли счастливый, то ли нет… наверное, это особенный билетик, который говорит: «счастье возможно!». надеюсь…

когда болеешь, свернувшись в комок, над головой собирается стайка красных циферок – это уходящее здоровье. с каждым вздохом или градусом температуры циферки растут – было -3, стало -5… здоровье уходит, впитывается белым потолком. когда плохо, когда медленно гибнешь от тоски, циферки тоже есть – цепочкой в небо, как костяшки на счётах, на каждый укол, укус, обиду. таблетка от температуры рассыпается другой горсткой циферок – зелёных, с плюсом – на месте улетевшего в потолок здоровья возникает новое (сухое растворимое). надо самому брать мелок и исправлять минусы на плюсы. иногда это делает ангел Ефросинья, у неё в карманах обязательно есть мелки. они крошатся, становятся разноцветной пылью - и потому ладони у Ефросиньи (часто разыскивающей среди карманной мелочи нужную) тоже разноцветные: жёлтые, оранжевые, синие...

очередной рекламный словомонстр породил ещё худшего, потому что вижу я не очень и читаю всё подряд. вместо скидочного «автября» прочитал «абвгдябрь», он же «абэвэгэдябрь».
обитает Абэвэгэдябрь в дебрях букв, куда утаскивает первоклашек и заставляет их наизусть рассказывать алфавит от А до Я и от Я до А, не теряя ни одной буквы, иначе вместо дома окажешься у страшного ДМ, который по точкам обычного игрального кубика напредсказывывает всяких ужасов, голодных троллей, бездонных ям и Кощея с миллионом хп в конце пути.
сам Абэвэгэдябрь считает себя особым месяцем в году – с 33-мя днями, (два из которых и произнести-то нельзя).
некоторые думают, что Абэвэгэдябрь – это кассир в Кассе букв и слогов: всё у него разложено по ящичкам, и вместо сдачи – горсть мелких звонких фонем или потёртые латунные глухие.

от жары слова начинают колыхаться, как горячий воздух, распадаться на самостоятельных хливких шорьков и вообще морочить голову.

вместо «натяжных потолков» появились «мятежные потолки». создания со своим характером… то они вдруг решают, что потолком быть надоело, нужно стать полом – и становятся с ног на голову. ходит абстрактный жилец Иван Фёдорович по белому полу вокруг гриба-люстры и думает, что это сон такой, что давно по грибы не ходил, вот и видится… у некоторых абстрактных жильцов, родившихся в новолуние, в кармане всегда имеется кривой
ножик, которым они и пытаются тщетно срезать люстровый гриб.
или вдруг захочет мятежный потолок бури – и начинает её просить у мирного домашнего вентилятора, который в конце концов соглашается… начинается непогода – летят со стола листки, раскатываются карандаши, а занавески бьются и хлопают на радость потолку.
летом мятежный потолок устраивает известковый снегопад, зимой – паутинный дождик – из-за него нечистики без зонтов в коридоре не гуляют и вообще предпочитают не высовываться с кухни, где есть чай, тёплая батарея и связка старых журналов «Наука и жизнь».

по радио говорили о марсоходе – как он удачно примарсился и теперь фотографирует всё вокруг. пуховый Марс при упоминании Марса небесного глядел на приёмник вопрошающими очами – чего этой коробочке от него надо? ^_______^

ночью была долгая-долгая гроза без дождя – небо сверкало и громыхало, как Одесса в новый год. рентгеновские вспышки – у тополей были видны все рёбрышки-ветки. вокруг фонаря, который напротив окна, летали огоньки – мотыльки-однодневки, почему-то светящиеся оранжевым (они очень похожи на рыжие огоньки с Дрожащих островов).
самое хатифнаттное время, наверное, я тоже стал немножко хатифнаттить – кончики пальцев покалывало от ощущения «что-то будет». почему бы и нет… где-нибудь под липой у собеса собираются хатифнатты и тоже смотрят на молнии, пьют электричество прямо из воздуха. потом дождь всё же пошёл, хатифнатты растворились в лужах, а у нас, как обычно, до утра вырубилось электричество.

в «Википедии» прочитал, что по-японски «хатифнатты» будут «Нёро-нёро» :)
лирушная разновидность проверки правописания предлагает заменить слово «хатифнатты» на «бархатисты»)))