На днях позвонил мой друг Кирилл Кравченко, мы говорили о его папе, замечательном переводчике Якове Вениаминовиче Берлине. Полковник-кавалерист, позже сапер, Берлин прошел всю войну без единой царапины, позднее преподавал на английском языке международное право на курсах подготовки переводчиков для ООН. Первой его опубликованной работой были переводы с японского, выполненные совместно с З. Рахимом (Р. Хаяси. “Шесть рассказов”, М., 1960) – до половины довел работу Даниил Андреев, умерший в 1959 году, заканчивал ее Берлин. Наиболее известная его переводческая работа – “Космическая одиссея” Артура Кларка, от которой издательство – ни много ни мало – отрезало финал, как противоречащий материалистическим воззрениям.

Я помню, как искал на библиотечных полках его переводы и зачитывался ими в детстве. И вот тут обнаружил у себя его переводы англоязычной поэзии.

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ

(1865-1936)

МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС

Чтоб вы не приняли за быль

Мой стих, скажу я вскользь –

Всё это я придумал сам

С начала до конца.

Медовый месяц пролетел, пришлось с женой проститься,

Вновь Джонса служба позвала, афганская граница,

Там гелиограф на скале, а он связист бывалый

И научить жену успел читать свои сигналы.

Она красой, а он умом равны друг другу были,

В разлуке их Амур и Феб сквозь дали единили.

Чуть рассветет, с Хуррумских гор летят советы мужа,

И на закате нежный Джонс твердит мораль всё ту же.

Остерегаться он просил повес в мундирах красных,

Сладкоречивых стариков, не менее опасных,

Но всех страшней седой сатир, кого чураться надо, –

Их генерал, известный Бэнгз (о нем и вся баллада!).

Однажды Бэнгз и с ним весь штаб дорогой едут горной,

Тут гелиограф вдалеке вдруг стал мигать упорно.

Тревожны мысли: бунт в горах и гибнут гарнизоны...

Сдержав коней, они стоят, читают напряженно.

Летят к ним точки и тире. "Да что за чертовщина!

“Моя любовь!” Ведь вроде нет у нас такого чина!"

Бранится Бэнгз: "Будь проклят я! “Малышечка!” “Богиня!”

Да кто же, тысяча чертей, засел на той вершине?"

Молчит придурок–адъютант, молчит штабная свита,

В свои блокноты странный текст все пишут деловито,

От смеха давятся они, читая с постной миной:

"Не вздумай с Бэнгзом танцевать – распутней нет мужчины!"

Так принял штаб с Хуррумских гор от Джонса передачу

(Любовь, возможно, и слепа, но люди-то ведь зрячи),

В ней Джонс супруге молодой из многомильной дали

О жизни Бэнгза сообщал пикантные детали.

Молчит придурок–адъютант, молчит штабная свита,

Но багровеет всё сильней затылок Бэнгза бритый.

Вдруг буркнул он: "Не наша связь! И разговор приватный.

За мною, по три, рысью ма-арш!" – и повернул обратно.

Честь генералу воздадим: ни косвенно, ни прямо

Он Джонсу мстить не стал никак за ту гелиограмму,

Но от Мультана до Михни, по всей границе длинной,

Прославился почтенный Бэнгз: "Распутней нет мужчины!"

ГЛИН ХЬЮЗ

(р. 1935)

ВЕТЕР

Под нервными порывами его

к земле прижались робко куропатки,

усталые продрогшие крестьяне

садятся потеснее к огоньку,

прислушиваясь к шуму облаков,

бегущих сквозь расщепы длинных труб

на крышах. Овцам не укрыться от него,

полям не спрятаться нигде,

а он весь день лютует да лютует,

воображению подобно проникая

под платье людям и в карьеров щели

зарядами настырного дождя,

который успокоиться не может,

пока в глухие стены не упрется,

и, многоглазо каплями сверкая,

в болотном торфе камни обнажает,

изрезанные ветром, будто кнехты

с намотанным на них причальным тросом.

Репей колючий он сгоняет в кучи,

пустой железной банкой громыхает.

И хоть подчас земную шкуру взрежет

лохмотьями случайный солнца луч,

на мир упорно нагоняет ветер

летучую задумчивую хмурь.

БРАЙЕН ПЭТТЕН

(р. 1946)

ПРИЗНАНИЕ МАЛЕНЬКОГО ДЖОННИ

Сегодня утром

по глупости и малолетству своему

я автомат заряженный стащил,

припрятанный отцом еще с войны,

и расстрелял своих врагов-мальчишек.

С тех пор я прячусь и нейду домой.

Сегодня утром

меня по городу разыскивать взялись

с ищейками отряды полисменов.

Они запомнили мои приметы

и спрашивают всех: “Вы не видали

мальчонку с настоящим автоматом?

Ему семь лет,

он любит Микки-Мауса и сказку

про доброго медведя.

Вы, может быть, его видали?”

Сегодня утром

я в этот двор, чужой и незнакомый,

забился, и сижу, и все твержу себе:

“Что ты наделал, что же ты наделал!”

И думаю, куда же мне податься,

но не могу пошевелиться даже,

ищейки скоро выследят меня – 

я бросил там бумажку от конфеты.