Рассказывали мне: вышел русский генерал-беженец на Плас де ла Конкорд, посмотрел по сторонам, глянул на небо, на площадь, на дома, на пеструю говорливую толпу, почесал переносицу и сказал с чувством: 

-- Все это, конечно, хорошо, господа! Очень даже все хорошо. А вот... ке фер? Фер-то ке? 

Генерал -- это присказка. 

Сказка будет впереди.

* * * 

Живем мы, так называемые лерюссы {Русские (фр.).}, самой странной, на другие жизни не похожей жизнью. Держимся вместе не взаимопритяжением, как, например, планетная система, а -- вопреки законам физическим -- взаимоотталкиванием. 

Каждый лерюсс ненавидит всех остальных столь же определенно, сколь все остальные ненавидят его. 

Настроение это вызвало некоторые новообразования в русской речи. Так, например, вошла в обиход частица "вор", которую ставят перед именем каждого лерюсса: 

Вор-Акименко, вор-Петров, вор-Савельев. 

Частица эта давно утратила свое первоначальное значение и носит характер не то французского "Le" для обозначения пола именуемого лица, не то испанской приставки "дон": 

Дон Диего, дон Хозе. 

Слышатся разговоры: 

-- Вчера у вора-Вельского собралось несколько человек. Были вор-Иванов, вор-Гусин, вор-Попов. Играли в бридж. Очень мило. 

Деловые люди беседуют: 

-- Советую вам привлечь к нашему делу вора-Парченку. Очень полезный человек. 

-- А он не того... не злоупотребляет доверием? 

-- Господь с вами! Вор-Парченко? Да это честнейшая личность! Кристальной души. 

-- А может быть, лучше пригласить вора-Кусаченко? 

-- Ну нет, этот гораздо ворее. 

Свежеприезжего эта приставка первое время сильно удивляет, даже пугает: 

-- Почему вор? Кто решил? Кто доказал? Где украл? 

И еще больше пугает равнодушный ответ: 

-- А кто ж его знает -- почему да где... Говорят -- вор, ну и ладно. 

-- А вдруг это неправда? 

-- Ну вот еще! А почему бы ему и не быть вором! 

И действительно -- почему?

* * * 

Соединенные взаимным отталкиванием, лерюссы определенно разделяются на две( категории: на продающих Россию и спасающих ее. 

Продающие живут весело. Ездят по театрам, танцуют фокстроты, держат русских поваров, едят русские борщи и угощают ими спасающих Россию. Среди всех этих ерундовых занятий совсем не брезгуют своим главным делом, а если вы захотите у них справиться, почем теперь и на каких условиях продается Россия, вряд ли смогут дать толковый ответ. 

Другую картину представляют из себя спасающие: они хлопочут день и ночь, бьются в тенетах политических интриг, куда-то ездят и разоблачают друг друга. 

К "продающим" относятся добродушно и берут с них деньги на спасение России. Друг друга ненавидят белокаленой ненавистью: 

-- Слышали, вор-Овечкин какой оказался мерзавец! Тамбов продает. 

-- Да что вы! Кому? 

-- Как кому? Чилийцам! 

-- Что? 

-- Чилийцам -- вот что! 

-- А на что чилийцам Тамбов дался? 

-- Что за вопрос! Нужен же им опорный пункт в России. 

-- Так ведь Тамбов-то не овечкинский, как же он его продает? 

-- Я же вам говорю, что он мерзавец. Они с вором-Гавкиным еще и не такую штуку выкинули: можете себе представить, взяли да и переманили к себе нашу барышню с пишущей машинкой как раз в тот момент, когда мы должны были поддержать Усть-Сысольское правительство. 

-- А разве такое есть? 

-- Было. Положим, недолго. Один подполковник -- не помню фамилии -- объявил себя правительством. Продержался все-таки полтора дня. Если бы мы его поддержали вовремя, дело было бы выиграно. Но куда же сунешься без пишущей машинки? Вот и проворонили Россию. А все он -- вор-Овечкин. А вор-Коробкин -- слышали? Тоже хорош. Уполномочил себя послом в Японию. 

-- А кто же его назначил? 

-- Никому не известно. Уверяет, будто было какое-то Тирасполь-сортировочное правительство. Существовало оно минут пятнадцать-двадцать, так... по недоразумению. Потом само сконфузилось и прекратилось. Ну а Коробкин как раз тут как тут, за эти четверть часа успел все это обделать. 

-- Да кто же его признает? 

-- А не все ли равно! Ему, главное, нужно было визу получить -- для этого он и уполномочился. Ужас! 

-- А слышали последние новости? Говорят, Бахмач взят! 

-- Кем? 

-- Неизвестно! 

-- А у кого? 

-- Тоже неизвестно. Ужас! 

-- Да откуда же вы это узнали? 

-- Из радио. Нас обслуживают три радио: советское "Соврадио", украинское "Украдио" и наше собственное первое европейское -- "Переврадио". 

-- А Париж как к этому относится? 

-- Что Париж? Париж, известно, -- как собака на Сене. Ему что! 

-- Ну а скажите, кто-нибудь что-нибудь понимает? 

-- Вряд ли! Сами знаете, еще Тютчев сказал, что "умом Россию не понять", а так как другого органа для понимания в человеческом организме не находится, то и остается махнуть рукой. Один из здешних общественных деятелей начинал, говорят, животом понимать, да его уволили. 

-- Н-да-м...

* * * 

-- Н-да-м... 

Посмотрел, значит, генерал по сторонам и сказал с чувством: 

-- Все это, господа, конечно, хорошо. Очень даже все это хорошо. А вот... ке фер? Фер-то ке? 

Действительно -- ке? 

---

Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: "Городок". М., Лаком, 1998.