Не мое. Давно слышал. ИМХО, чем-то веет... В общем - э бен тровато...

Москва. Середина семидесятых. Некий вуз. Что-то техническое. Нормальный студент Семен Зильберштейн при невыясненных обстоятельствах знакомится с американской студенткой Мэри-Энн, которая какого-то черта что-то учит в Москве. Оба брюнеты, глаза миндалевидные, слово за слово... В общем, через несколько месяцев Семен и Мэри-Энн объявили кому надо, что все решили. По-видимому, студент Зильбершетйн был на хер никому не нужен, его быстренько отпустили на ПМЖ в Штаты, ребята тут же улетели и поселились на родине невесты, в Оклахоме, живут, учатся, работают. Типа, хэппи энд. Ага. Не вполне.
Вдруг порыв злобного урагана порушил светлый образ и ламинарное течение ихнего бытия.

Приходит как-то Семен домой, и застает заплаканную жену и трех очень заплаканных пожилых индейцев в перьях и замше. Выясняется - помер отец Мэри-Энн, в смысле тесть, который жил до того как-то уединенно, и с которым чувак не успел познакомиться. Еще выясняется, что тесть был не просто приличный человек, а ВОЖДЬ племени шайеннов - одного из крутейших на Среднем Западе. А-а-а-а, подумал парень, вот откуда у Машки такая смугловатость и скулы! (он, как приличный еврейский московский интернационалист, стеснялся спросить, и полагал, что у нее в роду, в крайнем случае, какие-нибудь чиканос).

А потом индейцы взяли слово. Отчего Семену поплохело и похорошело одновременно.
Дело в том, сказали индейцы, что умерший великий вождь Свистящий Томагавк имел единственную дочь - Трепетную Выхухоль, (о-па, подумал Зильберштейн, я думал, просто Машка, а тут черт-те что, вот смеху будет), и по закону Великих Равнин, в случае его смерти, звание вождя наследует ейный муж!!! И никаких!!! И тут же вручили обалдевшему Сене знаки - бизонью шкуру, вампум, и охеренный головной убор из черных, красных и белых перьев. И - брошюру с инструкциями.
Думаете, все? Нетушки!

Новое приобретение великого племени потрясателей земель, вод и вообще, вождь Серебряный Камень раз в году обязан был торчать в сенате штата. В боевом облачении шайеннов. Хорошо, что в штанах. И - когда ему давали слово, а давать были обязаны, он, насупившись, должен был произносить - МОЙ НАРОД УГНЕТЕН!!! Доколе, ептыть, бледнолицые будут обездоливать, суппрессировать и тэ дэ и тэ пэ?! Доколе?!

Говорят, когда инфа просочилась в Москву, кроме друзей и знакомых, в лежку лежали и ответственные товарищи, приговаривая - не, об этом же можно было только мечтать...

(С)перто у Мэтра.