Цитата сообщения Наталия_Кравченко

История его души. Часть вторая.
 

Начало здесь

 

 

 

"Они любили друг друга..."

 

Долгие годы биографы не знали имени женщины, скрытого под инициалами Н.Ф.И., которой были адресованы многие стихи поэта. Разыскания Ираклия Андронникова открыли это имя. Это была Наталья Фёдоровна Иванова, по мужу Обрескова.

 

 

 

Они познакомились на балу.

 

Она не скрывала своего удивления, увидев поэта там, где не рассчитывала увидеть.

- Бежите от себя и от своего «Демона»? От своих милых печалей к этому холодному веселью?
- Нет, не бегу. Но Вы здесь, и это мирит меня с толпой.
- Я — совсем другое! Мне нечего терять. Это моё место. А вот Вас может погубить этот вздорный мир.
Ваша печаль рождает прекрасные стихи, - продолжала она. - Не знаю, родит ли что-нибудь веселье.
Она посмотрела ему в глаза своими близорукими голубыми глазами.
- Вы должны мыслить, желать и жить только сердцем.

Она возвращала его к тишине, к одиночеству, но тем самым приближала его к себе. Он почувствовал, что она — единственная, кто понимает его, принимает его всерьёз, кто не считает его мальчишкой, как другие.

 

 

Я, веруя твоим словам,
глубоко в сердце погрузился,
однако же нашёл я там,
что ум мой не по пустякам
к чему-то тайному стремился,
к тому, чему даны в залог
с толпою звёзд ночные своды,
к тому, что обещал нам Бог
и что б уразуметь я мог
через мышления и годы.

 

Он любил её тайно. Никто, даже кузины Лермонтова, даже Сашенька Верещагина не догадывались. Они не встречались. Ничего реального не происходило в их отношениях. Но он и в разлуке видит её, слышит её голос.
Позже Лермонтов умными разговорами и светскими манерами очаровал мать и отчима Натальи и был приглашён в дом. Его любовь к ней перестала быть тайной. Натали же, уверившись в его любви, испытывала на нём силу своих чар, доставляя ему по своему произволу то радость, то страдание.

 

 

Она то кокетничала с ним, то была подчёркнуто холодна. И тогда он не находил в ней уже того, что в ней любил. И уже сам не понимал, почему его любовь так сильна. И ему делалось всё больнее.
Мать Натальи не скрывала, что ищет для неё жениха. Девушка посмеивалась, говоря, что замуж не собирается. Но под разными предлогами отказывала влюблённому поэту, когда он приглашал её танцевать. И танцевала только с военными, предпочтительно с усами и шпорами.

 

 

Он их изображал на своих карикатурах.

 

 

Лермонтов тогда был всего лишь студентом. В гневе он адресует возлюбленной оскорбительное стихотворение, которое прочитал в кружке молодёжи на маскараде под одобрительный смех и аплодисменты молодых повес.

 

Дай бог, чтоб вечно вы не знали,
Что значат толки дураков,
И чтоб вам не было печали
От шпор, мундира и усов;

 

Дай бог, чтоб вас не огорчали
Соперниц ложные красы,
Чтобы у ног вы увидали
Мундир, и шпоры, и усы!

 

А после маскарада, наедине с собой, он пишет ей совсем другие слова:

 

Как я хотел себя уверить,
Что не люблю ее, хотел
Неизмеримое измерить,
Любви безбрежной дать предел.

 

Мгновенное пренебреженье
Ее могущества опять
Мне доказало, что влеченье
Души нельзя нам побеждать...

 

Раньше он читал в её глазах — ну, если не любовь, то что-то близкое ей — участие, внимание, живой интерес. Ему казалось, она понимала его, чувствовала его стихи. И вдруг всё изменилось. Обида, безысходность сменялись надеждой: а может быть, она притворяется в своей холодности?

 

Но если ты ко мне любовь хотела скрыть,
казаться хладною и в тишине любить,
но если ты при мне смеялась надо мною,
тогда как внутренне полна была тоскою...

 

Он пишет драму «Странный человек» - как объяснение того, чего она, может быть, не понимает, как укор в том, что она обманула, предала человека, который только один и любил её по-настоящему.

 

 

Чтобы показать ей, как убивает странного человека всё то, что он любит: родные, друзья, близкая женщина. Арбенин — не Лермонтов, но Лермонтов дал Арбенину многие свои черты, некоторые поступки, свою любовь к Наталье и — свои стихи. А Наталья изображена здесь под именем Наталья Фёдоровны Загорскиной.
Из драмы Лермонтова «Странный человек»: «Во всей ледяной России нет сердца, которое отвечало бы моему! Всё, что я люблю, убегает меня... Я похож на чумного!»

 

 

Этот вопль души Арбенина принадлежит, конечно, самому Лермонтову.
Каждый вторник поэт посещал Благородное собрание. Здесь он иногда встречал Наталью, но эти встречи уже не приносили радости. Всё, что их некогда сближало — исчезло. Она больше не интересовалась его стихами, а давний, почти случайный и единственный их поцелуй стал казаться ему сном. Он отчаянно отталкивал от себя измучивший его образ с ледяными глазами, ненавидел его и — не мог выбросить из сердца.

 

Н. Ф. Иванова. Акварель М. А. Кашинцева

 

 

Он писал стихи, подобные заклинаниям:

 

Я не люблю тебя — страстей
И мук умчался прежний сон,
Но образ твой в душе моей
Всё жив, хотя бессилен он,
Другим предавшися мечтам,
Я всё забыть его не мог;
Так храм оставленный — всё храм,
Кумир поверженный — всё бог!

 

Он всё ещё любит, хотя эта любовь стала похожа на ненависть раба, потерявшего надежду освободиться. И душа его возмущена, она вспоминает о своей гордости, она бунтует:

К ***

Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.

 

Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,

 

И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.

 

Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?

 

Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то - бессмертье он?

 

Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!

 

Я горд! - прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.

 

К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.

 

Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;

 

Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил, -
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?..

 

Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала - я тебя не знал!

 

Лермонтов решает уехать подальше от своей любви, постараться забыть. Он переезжает из Москвы в Петербург. Это было главной причиной его переезда, хотя формально он был связан с учёбой, с переводом в петербургский университет.

 

 

Поэт пишет прощальное письмо Наталье, которое так и не отдал ей: «Прости! Мы не встретимся боле...» Но забыть не удаётся.
Порой ему казалось, что это не просто измена девушки и страдания молодого человека, - это некое сцепление сил мироздания, таких, как Бог, природа, звёзды, вечность...

 

 

В 1841 году — в последний год своей жизни — Лермонтов сделал перевод стихотворения Гейне из «Книги песен», - оно поразило его совпадением с его чувством, глубоким соответствием с самой большой мукой его жизни — тоской о потере возлюбленной.

 

Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.

 

Написав эти строки, Лермонтов тут же перечеркнул их, словно испугавшись обжигающей явственности этого откровения, как при блеске молнии показавшего всю его жизнь — до конца.

 

 

Sie liebten sich beide, doch keiner
             Wollt'es dem andern gestehn.
                                                    Heine *

 

Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.

 

Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье...
Но в мире новом друг друга они не узнали.

_________________________
* Они любили друг друга, но ни один
не желал признаться в этом другому.
Гейне (нем.)

 

 

Роковая ошибка

 

Лермонтов рассчитывал поступить в Петербургский университет на 2 курс и, проучась два года, выйти наконец на свободу и начать жизнь литератора. Однако так как он не сдавал экзаменов в Москве за 1 курс, ему предложили в Петербурге начать всё снова. К тому же срок обучения в университете увеличивался ещё на год. Получалось, что учиться ему надо было не два, а четыре года. Его планы рушились.
И тогда родственник Алексей Столыпин подсказал поступить в школу юнкеров, которую сам окончил.

 

 

- Два года — и ты офицер гвардейского полка! А не захочешь служить — подашь в отставку.
И Лермонтов согласился. Это был один из тех ложных и роковых шагов, о котором он потом сожалел. Останься он в университете — несомненно, сблизился бы с тем кругом студенческой молодёжи, из которой впоследствии вышли главные деятели 40-х годов. И жизнь, глядишь, пошла бы по другому сценарию, может быть, более счастливому.

Школа юнкеров — это был в некотором роде военный Лицей.

 

школа юнкеров. Рис. Лермонтова

 

внутренний двор Юнкерской школы

 

учебная езда в Манеже. Рисунок Лермонтова

 

По его окончании Лермонтов получил назначение в лейб-гвардии Гусарский полк, расквартированный в Царском селе.

 

Царское Село, где был расквартирован лейб-гвардии Гусарский полк, в который Лермонтов был выпущен по окончании Юнкерской школы в 1834 г.

 

летний лагерь Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Акварель Николая Поливанова, друга и однокашника Лермонтова

 

 

Служба в полку, гусарский разгул, картёжная игра, наезды в столицу, посещение «большого света»...

 

 

Самозванная Лаура

 

Из воспоминаний, посвящённых юношеским годам поэта, наибольший интерес представляют записки Екатерины Хвостовой, урождённой Сушковой, с которой Лермонтов в то время часто общался.
Правда, позже были высказывания в печати родной сестры Сушковой и двоюродной её сестры графини Растопчиной, скептически относившихся к интерпретации тех событий своей родственницей, желавшей прослыть Лаурой русского поэта. Она считала себя вдохновительницей лучших произведений Лермонтова, что часто не соответствовало действительности.

 

 

 

Так, например, Сушкова писала в своих записках, что стихотворение «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана...») было адресовано ей и написано Лермонтовым, когда он делал вид, что вызовет на дуэль жениха её, своего друга Александра Лопухина, то есть в 1835 году, тогда как на самом деле оно было написано в 1841-м. И о многих других стихах поэта, написанных другим лицам, Сушкова говорила как о посвящённых ей. Этакая самозванная Лаура.

 

 

Но понять её как женщину можно. Наверное, трудно, имея в активе стихи гениального поэта, посвящённые себе, не попытаться преувеличить своё значение в его жизни.
Екатерине Сушковой было 17 лет, когда она впервые увидела Лермонтова — Мишеля, как тогда его звали родственники. Она была красивая, избалованная мужским вниманием, модно одетая черноглазая барышня.

 

Е. Сушкова. Миниатюра неизвестного художника.

 

 

А Мишелю было всего 15, и Екатерина не принимала его всерьёз, считала мальчишкой. Однажды он услышал её фразу, сказанную о нём кому-то: «Как жаль, что он ещё не юноша!»
«Ещё не юноша! - в ярости повторял он обидные слова. - Дура! Видела бы ты мою душу!»

 

юный Лермонтов. Художник Ю. Врублевский

 

 

«Ну и что ж, что 15 лет, - размышлял он наедине с собой. - Но разве мои 15 лет такие же, как у других?»

 

Взгляните на мое чело,
Всмотритесь в очи, в бледный цвет;
Лицо мое вам не могло
Сказать, что мне пятнадцать лет.

 

И скоро старость приведет
Меня к могиле -- я взгляну
На жизнь - на весь ничтожный плод -
И о прошедшем вспомяну...

 

Сушкова с кузиной Сашенькой Верещагиной подсмеивались над юным поэтом, дразнили, подтрунивали.

Из записок Е. Сушковой:
«У Сашеньки встречала я в это время её двоюродного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой...  Я прозвала его своим чиновником по особым поручениям и отдавала ему на сбережение свои шляпу, зонтик, перчатки. Но Мишель перчатки частенько терял, и я грозила отрешить его от вверенной ему должности».

Сушкова держала себя с ним довольно высокомерно и заносчиво, она имела привычку смотреть вверх, и Лермонтов смеялся над этим и часто повторял, что стоит быть у её ног, чтобы никогда не быть ею замеченным. И даже написал об этом стихотворение:

 

Вверху одна
горит звезда,
Мой ум она
манит всегда,

Мои мечты
она влечет
и с высоты
меня зовет.

 

Таков же был
тот нежный взор,
что я любил
судьбе в укор;

мук никогда
он зреть не мог,
как та звезда,
он был далек;

Усталых вежд
я не смыкал,
я без надежд
к нему взирал.

 

В Сушкову, конечно, немудрено было влюбиться, но Лермонтов не был в неё влюблён, хотя сама Екатерина была убеждена в том, что он погибает от любви к ней. Пустая красота сама по себе мало что для него значила.

 

Вблизи тебя до этих пор
Я не слыхал в груди огня.
Встречал ли твой прелестный взор -
Не билось сердце у меня.

 

И что ж? - разлуки первый звук
Меня заставил трепетать;
Нет, нет, он не предвестник мук;
Я не люблю - зачем скрывать!..

 

Однако же хоть день, хоть час
Еще желал бы здесь пробыть;
Чтоб блеском этих чудных глаз
Души тревоги усмирить.

 

Он показал эти стихи Саше Верещагиной, и та ужаснулась его непочтительности: «Я не люблю! Разве можно красавицам говорить такие ужасные слова! Я бы рассердилась».

 

 

Нищий

 

Как-то они отправились в Лавру и там возле монастыря на паперти увидели слепого нищего.

 

 

Он дряхлой дрожащей рукой поднёс им свою деревянную чашечку, куда они накидали ему мелких денег. Услышав звук монет, бедняк крестился, благодарил молодых господ, приговаривая: «Пошли вам Бог счастья, молодые господа, а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!»

 

 

Помолясь, молодые люди пошли обедать. Сушкова увидела, как Лермонтов тут же за столом что-то быстро набрасывал на листке бумаги.
- О чём же можно написать вот так сходу - думала она, - кроме мадригала или эпиграммы? Судя по серьёзности — первое...

 

 

И самонадеянно решила, что это, конечно же, ей. Но стихи были написаны не для неё. И даже не для Натальи Ивановой. Вообще не для кого. Она взяла листок из рук Лермонтова и прочла:

 

Нищий

 

 

У врат обители святой
Стоял, просящий подаянья,
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.

 

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.

 

Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!

 

 

«Я к Вам пишу...»

 

Загадка аббревиатуры Н.Ф.И. заслонила на некоторое время внимание исследователей к другому, самому сильному чувству Лермонтова — ибо, бесспорно, что самый глубокий след в жизни и творчестве поэта оставила Варвара Александровна Бахметева, урождённая Лопухина.

 

портрет Варвары Лопухиной. Акварель Лермонтова.

 

 

Когда-то Лермонтов знал Вареньку ещё девочкой. Она была младшей сестрой его друга А. Лопухина, двоюродной сестрой Саши Верещагиной и Аркадия Столыпина.
 Она была не так красива, как Н.И., но во всём её облике, который хотелось бы назвать ангельским, было столько таинственной прелести, что её нельзя было не заметить в толпе. В ней не было кокетства, но была удивительная природная грация, мягкость движений... Шелковистые волосы, тонкие черты, задумчивые чёрные глаза, родинка над бровью...

 

 

 

 

Лермонтов смотрел на неё, не в силах оторвать глаз. И в нём, словно от какого-то кошмарного сна, пробуждалась душа... Это было радостно, как если бы увидеть, проснувшись после грозовой ночи, голубое небо. Он даже сам не понимал, что в ней так пленяет его.

 

Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.

 

И стан ее не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает;

 

Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.

 

Но голос душу проникает
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей.

 

Чувство к Вареньке было безотчётно, но истинно и сильно, и он сохранил его до самой смерти своей, несмотря на некоторые последующие увлечения. Лопухиной посвящено множество стихотворений Лермонтова, поэма «Демон», послание «Валерик».
В этом стихотворении-послании описывалось сражение, в котором принимал участие поэт во время похода в Чечню в июле 1840 года.

 

эпизод сражения при Валерике. Рис. Лермонтова, раскрашенный Г. Гагариным

 

 

По мнению критики, это стихотворение впервые выразило особый взгляд на войну, так углублённый позже Л. Толстым (а из его «Бородина» выросла «Война и мир» - вот какие семена бросал в почву Лермонтов!). И это стихотворение явилось в виде послания к Вареньке Лопухиной.

 

автограф стихотворения «Валерик»

 

Я к вам пишу случайно, — право,
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? — ничего!
Что помню вас? — но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, всё равно.

 

И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем.

 

Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б еще морочить свет!
Да и притом, что пользы верить
Тому, чего уж больше нет?..
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок,
Но я вас помню — да и точно,
Я вас никак забыть не мог!

 

Во-первых, потому, что много
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил,
Потом в раскаянье бесплодном
Влачил я цепь тяжелых лет
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.

 

С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
Любовь, поэзию, — но Вас
Забыть мне было невозможно.

 

 

У маменьки Вареньки была одна забота — выдать дочь замуж, не прозевать жениха. А Лермонтов, конечно же, был не жених. Мальчик. Лопухина была его ровесницей, но она уже считалась невестой, в то время как «Мишель» ещё считался ребёнком.
Он и сам понимал тщетность своих надежд. Сопоставлял себя с нею и находил себя гадким, некрасивым, сутулым.

 

 

В неоконченной юношеской повести «Вадим» в Вадиме — уродливом горбуне — он изобразил себя, как бы утрируя свои физические недостатки, а в прекрасной Ольге -  Вареньку.
Образ этой девушки, а потом — замужней женщины, являлся во многих произведениях поэта, он раздваивался в образах княжны Мэри и особенно Веры в «Герое нашего времени», в «Княгине Лиговской»...

Однако Лермонтов относился к Вареньке с такой деликатностью чувства, что нигде не упоминал её имени в черновых тетрадях. Много раз набрасывал её профиль, но тут же пририсовывал ей усы и превращал в мужчину.

 

наброски карандашом мужских голов и два портрета Лопухиной

 

 

 

Он тщательно скрывал от всех своё чувство.

 

Я не хочу, чтоб свет узнал
Мою таинственную повесть;
Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь бог да совесть!..

 

Им сердце в чувствах даст отчет;
У них попросит сожаленья;
И пусть меня накажет тот,
Кто изобрел мои мученья;

 

Укор невежд, укор людей
Души высокой не печалит;
Пускай шумит волна морей,
Утес гранитный не повалит;

 

Его чело меж облаков,
Он двух стихий жилец угрюмый,
И кроме бури да громов
Он никому не вверит думы...

 

Я издали смотрел, почти желая,
Чтоб для других очей твой блеск исчез;
Ты для меня была как счастье рая
Для демона, изгнанника небес...

 

Лермонтов посвящает Лопухиной благословляющие, любовно-молитвенные стихи, так и названные - «Молитва», в котором поэт обращается к образу Богородицы, Матери Божией, заступницы. Этот лирический шедевр многим принёс отраду и утешение в жизни, его заучивали и твердили, как молитву.

 

Я, матерь Божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью, иль покаянием,

 

Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.

 

Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.

 

Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.

 

Эти строки выписала себе императрица Александра Фёдоровна. У неё были постоянные споры с Николаем I-м по поводу литературного значения Лермонтова, в котором она была на стороне поэта. В это время у неё умер отец — прусский король Фридрих-Вильгельм III, и «Молитва» была близка её душевному состоянию.

 

императрица Александра Фёдоровна

 

 

По её указанию в феврале 1841 года к этим стихам была написана музыка придворным композитором Феофилактом Толстым.

 

Послушайте этот романс в исполнении Олега Погудина:

 

 

 

В. Лопухиной адресована и поэма «Демон», которая, особенно в первых вариантах, вся проникнута изображением душевных бурь поэта и его любви к чудной девушке, в которой он видел для себя оплот против мрачных дум и настроений.

 

М. Врубель. Демон и Тамара.

 

 

В себе Лермонтов видел мрачного Демона, а в Вареньке-Тамаре — ясное, безгрешное существо, которое одно может вернуть его к небесам.

 

 

 

«Опять, опять она — и все она!»

 

Вскоре случилось то, чего так боялся Лермонтов — родные выдали Вареньку за богатого пожилого человека — Бахметева. Лермонтов не мог простить ей измены.

 

 

Как она могла предпочесть ему такую посредственность?

 

 

Он пытался рассердиться, подумать о ней с презрением — и не мог. «Бахметев богат и стар. Ей захотелось свободы, нарядов и блестящей жизни, она — как все», - пытался настроить он себя против неё. И — ничего не получалось из этого. Он вспоминал её грустное лицо. Такое милое, тихое, единственное...

 

 

Однажды они встретились у Столыпиных. Лермонтову было странно и страшно видеть его Вареньку с 37-летним супругом, уже успевшим обзавестись лысиной и брюшком — тот был самоуверен, благодушен и, как видно, не догадывался, ничего не знал об их прежней любви.

 

 

Лермонтов много говорил в этот вечер, делал намёки, понятные ей одной. Он чувствовал, что она его ещё любит...
Невыносимое страдание охватило его душу. Он ведь видел, понял, что ничего более чуждого для неё, чем этот Бахметев, нет, но понял и другое, - что она не унизится до бабьих измен, тайных страстей, и, хотя душа её стремится  нему — им никогда не бывать вместе.

 

Твоей любви нельзя не верить,
а взор не скроет ничего.
Ты не способна лицемерить.
Ты слишком ангел для того.

 

За ней вставал лёгкой тенью образ Татьяны из «Евгения Онегина» - замужней и столь прекрасной и недосягаемой.

 

 

Но в час ночной, когда воспоминанье
Приводит к нам минувшего скелет,
И оживляет прежние страданья,
И топит в них всё счастье прежних лет,

 

Тогда, тогда порою нахожу я
В душе, как бога в храмине пустой,
Тот милый взор, с улыбкою святой;
И мнится, я храним ее рукой,
И жду, безумец! ласки, поцелуя...

 

Бледнеют грезы мрачные мои,
Всё исчезает, кроме дум любви;
Но с ней, хоть образ узнаю прекрасный,
Сравнить мечту стараюсь я напрасно;
Заснул? — передо мной во время сна
Опять, опять она — и все она!

 

М. Лермонтов.  Рис. Л. Пастернака. 1831.

 

 

Позже в «Купце Калашникове» отразилась эта его безнадёжная любовь к Вареньке,  в кулачном поединке Кирибеевича с законным мужем Степаном Калашниковым.

 

 

 

В драме «Два брата» поэт выводит Вареньку в героине Вере, жене князя Лиговского. Желая уязвить бывшую возлюбленную, Лермонтов выводит там её вышешей за князя ради богатства. К Бахметеву Лермонтов упорно питал неприязненное чувство, язвил и насмехался над ним, выставляя в своих произведениях в жалкой неприглядной роли. В «Княжне Мэри» он рисует его в лице мужа Веры, придурковатого хромого старичка.

- Как, неужели этот господин, который шёл за княгиней так смиренно — ея муж? Если б я их встретила на улице, то приняла бы за лакея. Я думаю, что она делает из него всё, что хочет, по крайней мере, всё, что можно из него сделать.
- Однако она счастлива...
- Разве вы не заметили, сколько на ней бриллиантов?

 

 

Характер Вареньки как бы раздвоен в повести и представлен в двух типах: в Мэри, каким он мог казаться в юные годы,  в Вере, каким сложился потом, любящим и убитым существом, прикованным к чужому ей по уму и развитию человеку.

 

иллюстрация В. Серова к "Герою нашего времени"

 

 

Оскорблённому Бахметеву казалось, что все, читавшие «Героя нашего времени», узнавали его и его жену. К довершению сходства у Веры в романе характерная примета: родинка на щеке, как у Вареньки.
Бахметев решительно запретил ей иметь с поэтом какие-либо отношения. Он заставил её уничтожить все письма Лермонтова и всё, что он когда-либо ей дарил и посвящал. Тогда Лопухина передала дорогие ей рукописи и рисунки поэта кузине Саше Верещагиной.

 

В. Лопухина. Рис. Лермонтова

 

 

Таким образом в семье последней многое сохранилось, в том числе два портрета Варвары Лопухиной. Один из них, где Варенька изображена в образе испанской монахини.

 

 

А также автопортрет Лермонтова, нарисованный им акварелью в зеркало.

 

 

Перед отъездом на Кавказ Лермонтов решит поехать к Варе и подарить ей этот портрет. Что с того, что Бахметев — ревнивец и не потерпит этот портрет у себя в доме, главное — дать ей в руки. Она посмотрит и запомнит. И портрет этот, даже если Бахметев его сожжёт или растопчет, всегда будет с ней.
И он поехал, и так и сделал. Она посмотрела на портрет, побледнела и положила его в уголок дивана. Муж нахмурился и быстро вышел из комнаты. Лермонтов и Варенька смотрели в глаза друг другу. «Я не хочу без тебя жить», - говорили её глаза. «И я без тебя», - читала она в его помрачённом тоской взоре.

 

 

Они прощались. И оба чувствовали, что навсегда.
В 1841 году Лермонтов пишет стихотворение «Оправдание», адресованное Вареньке. Это скорее моленье о прощении. Как бы предчувствуя возможность близкой смерти, поэт видит и горькую участь, которая может постичь предмет его любви.

 

Когда пред общим приговором
Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя, —

 

Того, кто страстью и пороком
Затмил твои младые дни,
Молю: язвительным упреком
Ты в оный час не помяни.

 

Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас иной,
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой.

 

Лопухина пережила Лермонтова на 10 лет. Томилась долго и тихо скончалась в 1851 году (в 37 лет).

 

 

Продолжение следует

 

Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/228133.html