Графоманию обычно определяют как «страсть к бесплодному сочинительству». Как бы не так! Графоманы как раз очень плодовиты, не только в плане количества написанного, но и в количестве изданного. Графомания – это и есть упорное стремление автора навязать свои творения слушателям и читателям. Стремление на грани одержимости, его не могут остановить ни безразличие слушателей, ни насмешки критиков, ни пылящиеся в кладовке тысячные тиражи своих «фолиантов», так и не нашедшие признания у неблагодарных современников.

Как и у любого массового явления, у графоманов есть свои «звезды». Но для того, чтобы стать «звездой» на графоманском поприще, недостаточно просто плохо писать стихи. Нужно, чтобы безграмотность и наглость этих стихов доходила до степени гениальности, чтобы сам автор был в этой гениальности убежден. Еще нужен максимум усилий, чтобы стихи просто заметило поэтическое окружение. Да и самому графоману не мешало бы быть одновременно и заметной, и забавной личностью.

Всем этим требованиям отвечал Дмитрий Иванович Хвостов – герой бесчисленного множества эпиграмм и анекдотов, признанный еще при жизни настоящим «королем графоманов».

Граф
А. С. Пушкин «Ода его сият. гр. Хвостову»:
«Вам с Байроном шипела злоба,
Гремела и правдива лесть.
Он лорд – граф ты! Поэты оба!
Се, мнится, явно сходство есть».

В самой карьере графа Хвостова есть немало комичного. Хотя он и был достаточно богат, но к потомственным «графьям» не принадлежал. Начало биографии нашего героя довольно традиционно: родился (в 1757 г.), учился (в Московском университете), служил (в Преображенском полку, откуда вышел в 1779 г. подпоручиком). Пожив какое-то время в идиллической тиши своей деревеньки на реке Кубре, беспокойный Хвостов перебирается в Петербург и поступает на госслужбу, а в 1785 г. избирается членом Российской академии.

В 35-летнем возрасте он наконец-то женится… И вот тут-то кривая судьбы нашего героя со стремительностью гиперболы резко забирает вверх. Дело в том, что он женится на Аграфене Ивановне Горчаковой – племяннице самого Суворова. Хвостова тут же производят в подполковники и назначают состоять при знаменитом полководце. Суворов так прикипел сердцем к незадачливому стихотворцу, что приложил немало усилий для карьеры своего нового родственника. В 1795 г. Екатерина II даже жалует Хвостову звание камер-юнкера 5-го класса, что давало повышение в чине.

Обычно такое звание присваивалось молодым людям, а нашему герою в то время было, ни много ни мало, 38 лет. По легенде, когда Екатерину стали упрекать в подобном камерюнкерстве, императрица сказала, что она ни в чем не может отказать Суворову, и если бы он ее попросил, она бы сделала Хвостова и камер-фрейлиною.

В 1797-1803 гг. Хвостов уже состоит обер-прокурором синода. Правда, с воцарением Павла Суворов периодически попадает в опалу, что начинает сказываться и на Хвостове. Вот тут-то и пригодилось поэтическое хобби: Хвостов пишет оду на принятие императором звания магистра мальтийского ордена, чем возвращает себе расположение Высочайшей особы.

А в 1802 г. нашему герою (наконец-то!) разрешили принять графский титул, пожалованный ему в 1799 г. сардинским королем (выпрошенный, естественно, Суворовым во время Итальянской кампании).

Безусловно, столь стремительное возвышение (тем более, благодаря лишь родству с Суворовым) породило в свете огромное множество завистников. Хвостова не любили, писали, что он «внешностью подл», неуклюж и даже «вельми вонюч». Но самой превосходной мишенью для язвительных шуток стало безудержное увлечение «новообращенного» графа пиитством.

Графоман
Д. И. Хвостов «Ивану Ивановичу Дмитриеву»:
«То изломаю ямб, то рифму зацеплю,
То ровно пополам стиха не разделю,
То, за отборными гоняяся словами,
Покрою мысль мою густыми облаками;
Однако муз люблю на лире величать;
Люблю писать стихи и отдавать в печать!»

Не каждому суждено стать графоманом. Для этого необходимо не только «духовное мужество», но и материальный достаток. А ну-ка, попробуйте настойчиво издавать произведения, которые никому не нужны! Тут требуется недюжинная энергия и немалые средства.

Хвостову ни того, ни другого было не занимать. Ну и что, что его семитомные произведения никак не хотели продаваться? Это не помешало им выдержать при жизни графа целых три издания!

Хвостов сам обеспечивал «спрос» на свои публикации. Во-первых, он неутомимо рассылал свои книги – всем, кому мог, и раздавал – где только мог. Тома хвостовской поэзии получали архиереи и митрополиты, такие государственные деятели, как Аракчеев и Паскевич, и даже сам прусский король. Однако наиболее лакомым кусочком для графомана были учреждения – здесь он мог поистине развернуться. Так, Академия наук получила от него «в дар» 900 экземпляров трагедии «Андромаха». Мало того: убежденный в своем «призвании» граф рассылал не только стихи, но и свои… бюсты! О том, что он был, к тому же, навязчивым чтецом своих творений, и говорить не стоит.

В литературных кругах бытовал один характерный анекдот. Однажды в Петербурге граф Хвостов долго мучил у себя на дому племянника своего Ф.Ф. Кокошкина (известного писателя) чтением ему вслух бесчисленного множества своих виршей. Наконец, Кокошкин не вытерпел и сказал ему:
– Извините, дядюшка, я дал слово обедать, мне пора! Боюсь, что опоздаю, а я пешком!
– Что же ты мне давно не сказал, любезный! – отвечал граф Хвостов. – У меня всегда готова карета, я тебя подвезу!
Но только что они сели в карету, граф Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: «Ступай шагом!», а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся снова душить чтением несчастного запертого Кокошкина.

Из книги Ю. Тынянова «Пушкин»:
«Граф Хвостов был замечательное лицо в литературной войне. Среди друзей Карамзина, особенно молодых, были люди, которые как бы состояли при Хвостове, только им и жили, и с утра до вечера ездили по гостиным рассказывать новости о Хвостове… В стихах своих граф был не только бездарен, но и смел беспредельно. Он был убежден, что он единственный русский стихотворец с талантом, а все прочие заблуждаются… У него была одна страсть – честолюбие, и он бескорыстно, разоряясь, ей служил. Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем. Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский – вежливый до издевательства. Карамзин, которому Хвостов каждый месяц присылал стихи для журнала, не помещал их, но вежливо ему отвечал: «Ваше сиятельство, милостивый государь! Ваше письмо с приложением получил» и т. д. «Приложением» называл он стихи графа.

В морском собрании в Петербурге стоял бюст графа. Бюст был несколько приукрашен: у графа было длинное лицо с мясистым носом, у бюста же были черты прямо античные. Слава его докатилась до провинции. Лубочная карикатура, изображающая стихотворца, читающего стихи черту, причем черт пытается бежать, а стихотворец удерживает его за хвост, висела во многих почтовых станциях.»

Насмешки Хвостов встречал с истинной невозмутимостью «гения». Мол, потомки меня еще оценят. Правда, льстецов у него тоже хватало. Безусловно, большинство из них интересовало не столько творчество графа, сколько его меценатские возможности. Наивный Хвостов постоянно организовывал какие-то журналы, что, вкупе с безвозмездным изданием книг и рассылкой бюстов, вконец расстроило его состояние.

Острые языки говорили, что перед кончиной Суворов умолял находящегося подле него графа, чтобы тот бросил писать стихи. Когда же Хвостова спросили, что говорил ему умирающий генералиссимус, он ответил одним словом: «Бредил».

Настоящим девизом истинных графоманов мог бы стать эпиграф Хвостова на титульном листе своих «Лирических стихотворений», вышедших в 1828 г.: «За труд не требую и не чуждаюсь славы».

Стоит сказать, что после смерти графа 2 ноября 1835 г. его произведения, насколько мне известно, отдельным изданием никогда не выходили. Вплоть до 1997 года, когда в московском издательстве «Совпадение» вышли «Избранные сочинения графа Хвостова».