Днем не помнит, ночью он иногда ей снится,

если ее разбудить, то протянет руку,

в пустоте зависают пальцы, дрожат ресницы,

в пустоте нет ни зова ее, ни звука,

открывает глаза, понимает, что как же, как же,

вот же он, но пустота уже отступает,

а наутро она никому уже не расскажет,

ну кому нужны, в самом деле, приступы блажи,

да и нет ничего, лишь одна пустота слепая,

которая иногда наступает.



Где-то там, отделенный морем, небом и Авалоном,

он молчит, прислонившись к березе: прости, Мария.

Облака брызжут солнцем, яростно золотые.

И когда земля, пробуждаясь, пахнет соленым,

он ее вспоминает, словно впервые.

Нет меня, никогда меня не было, слышишь, прости, Мария.



…И она бредет в пустоте, протянув ладони,

ничего вокруг и не было, и не будет.

Я найду тебя, слышишь, на каком бы ты Авалоне

не скрывался, ты увидишь, что могут люди.

В пустоте не бывает направления и опоры,

не разносятся звуки и не бывает ветра,

не бывает «когда-то» и не бывает «скоро».



Утро. Выдох. Яркие брызги света.

Нет меня, никогда не будет, ни здесь, ни где-то…



© Лемерт /Анна Долгарева/