В колонках играет - Motley Crue/Primal Scream
"И видит малыш, как слепая старуха
Клюкой пригвоздила к стене мужика.
И как паренек богатырского духа
Под мышкой корову несет и быка."
("Король и Шут", песня "Что видел малыш")


На днях посмотрели было перестроечный фильм-трагикомедию Леонида Филатова "Сукины дети". Суть такова: руководитель театра на Таганке Юрий Любимов (выведенный в фильме под именем Георгия Рябинина) выехал за границу, высказался там по поводу и без повода, заявил, что министерство культуры -- говно, соцреализм -- говно, (про поляковского "Козлёнка в молоке" таки будет отдельно. 8-) после чего был отстранён от руководства театром и лишён советского гражданства. Труппа подвисшего в воздухе театра, возмутившись вмешательством государства в творческие процессы (ничего не напоминает из недавнего?), выдвинув ряд требований, объявила забастовку, голодовку и пригрозила учинить самовсесожжение в случае штурма. Особенно после визита крепких ребят, основательно приложивших двоих актёров (сцена избиения, как ни странно, выглядит весьма фарсово). Заканчивается всё печально: отказавшийся от врачей и лекарств один из актёров умирает практически тогда же, когда делегация чиновников приносит благую весть о том, что наверху пошли навстречу, и практически все требования труппы будут выполнены. Актёры же изгоняют посланцев Системы, дабы в тесном кругу попрощаться с собратом, и выходят на улицу, как на сцену к благодарным зрителям последнего спектакля. И...

Последние кадры, как по мне, получились отлично. Да, это жизнь как спектакль или спектакль как жизнь в обществе спектакля, и даже покойник открывает глаза и выходит вместе со всеми к овациям и цветам: и снято, и сыграно великолепно. Но вот что имел в виду автор и что в конце концов получилось -- это, как говорится, две большие разницы: вроде того, за что стояли люди на Майдане-2 и зачем их на самом деле туда поставили. Если верить (пост)перестроечной критике -- фильм о том, как под давлением Системы актёрский коллектив творческих пауков в банке забывает междусобойные распри, объединяется и выступает единым фронтом. Не обходится и без старого доброго зека как разновидности Совести Нации, а также без совестливой Ахеджаковой. И всё бы хорошо, да только по прошествии лет вся эта искусственно заострённая ситуация воспринимается совсем не так, как всё задумывалось -- не буквально и дословно, как в песне "Короля и Шута", а чуть ли не диаметрально противоположно, как сатира на "коллектив творческих личностей", выступающий за всё хорошее против всего плохого, онижедетей, готовых на всякость ради умозрительной Свободы Личности.

Попутно, конечно, вспомнились кадры из "Дома, который построил Свифт", где вечный стражник получает пулю от сослуживца, главный герой (Гулливер) пытается его поднять, с ужасом смотрит на свои руки, восклицает: "Это же кровь!" -- и тут со всех сторон звучат аплодисменты. Почти цитата, хоть и без аплодисментов, присутствует и здесь, когда будущий покойник тащит потерявшего сознание героя Абдулова. Но это так, вскользь. Очень хорош момент, когда голодающих (в т.ч. информационно) посещает писатель Станислав Говорухин Сергей Сергеевич Попов -- и офигевает от осознания, сколь же далеки они от народа. Насколько я понял, по задумке тов. Попов -- отрицательный персонаж, приспособленец, не желающий протестовать против чего бы то ни было сам и отговаривающий других. Практически же, глядя в далёкий 1990-й из 2018-го, несложно заметить, кто всё-таки оказался прав: те, чья цель -- усилием воли подавить мурашки страха, бегающие по заднице, или тот, кто назвал несущую хаос взбунтовавшуюся труппу "сукиными детьми" (см. "онижедети" Майдана-2). А "сукины дети" в ответ поют про гордый "Варяг", не сдающийся врагу -- противопоставляя героических себя вражескому государству.

Кстати о врагах и государстве: когда тов. Попов недвусмысленно намекнул бунтарям, что тов. Любимов вполне осознанно сказал то, что сказал, прекрасно зная, что может быть лишён гражданства, т.е. именно такая реакция и могла быть его целью, а они теперь тянут мэтра обратно в Советский Союз и под его юрисдикцию, собеседники делают квадратные глаза. Кто бы мог подумать? Такая мысль им даже не приходила в голову, а вот осчастливить насильно своего руководителя -- это они всегда пожалуйста.

И вот в самом конце победившая труппа выходит к восторженным зрителям, бросающим цветы: самый важный в жизни спектакль закончен, первый тайм мы уже отыграли широкие народные массы высоко оценили гражданский подвиг артистов, вот-вот их понесут на руках... И тут в свои права вступает суровая реальность: никаких зрителей, никаких цветов, где-то там в зале остался лежать мёртвый товарищ с раскрашенным лицом, камера поднимается всё выше и выше -- и мы видим, что вокруг наших героев пусто. Ни-ко-го. Стоят они тесной кучкой, как три тополя на Плющихе, страшно далёкие от народа... А где же в это время народ?

А народ в это время работает. Один для всех и все для одного, чтобы на столе у каждого был хлеб, в кране вода, в розетке электричество. В преддверии радостно поддержанной такими вот "сукиными детьми" перестройки и "святых 90-х", когда Свобода Личности стремительным домкратом привела к тому, что больше никто никому ничего не должен -- ни хлеба, ни воды, ни электричества: цепь удлинили на метр, миску отодвинули на два, зато лаять можно сколько угодно. Ибо сукины дети.