В колонках играет - Accept/Restless And Wild
В 2007 году тов. Каганов написал небольшой фантастический рассказ "Чёрная кровь Трансильвании" -- о современных вампирах. Туристическая Трансильвания, толпы желающих посмотреть на замок Дракулы, вампирские шоу и прочие развлечения для богатых туристов, в т.ч. натовцев, время от времени бомбящих Румынию кобальтовыми бомбами: надо же где-то обкатывать новые вооружения, тем более, что люди здесь лишние с тех пор, как обнаружены огромные запасы нефти. Той самой чёрной крови земли, за которой и пришли с противоположного континента современные вампиры.

Правда, эти вампиры не гнушаются и человеческой кровью: за одного натовца, как в старые добрые времена Третьего рейха, все заложники и подозрительные попадают на виселицу, а их дома сжигаются, чтобы у других не было и мысли о сопротивлении.
"— Им было все равно, кого вешать, — ответил Габи. — Когда они нашли труп своего, решили наказать деревню. Мы для них на одно лицо, им главное, чтобы не было безнаказанности.
— Безнаказанности?! — заорал я. — Они смеют рассуждать о безнаказанности?!
— Еще рассказывают, они сняли ролик казни и пустили в интернет, будто это сделало наше правительство..."

Фантастический элемент появляется только в изобретении Матея, позволяющем взглянуть на мир через пространственный тоннель практически глазами всевидящего и всемогущего Бога, когда в полуметровом круге умещается весь земной шар, послушный любому твоему действию. Не зря же Кавендиш никого не пускал в свою лабораторию, а перед смертью постарался надёжно уничтожить и аппарат, и записи: кто знает, на что способен обычный человек, почувствовавший божественную мощь?

Собственно, у обычного человека, возомнившего себя представителем избранной расы, и так хватает соблазнов навести свои порядки по всему миру. А жертвам новых вампиров остается только, стиснув зубы, желать им смерти:
"— Продолжай, сын мой, — произнес отец Адриан.
— Я знаю, что Господь велел прощать врагов своих... Знаю... Но почему, почему он сказал это именно нам? Почему Господь не сказал это им? Ведь они тоже христиане! Почему они не сидят дома за океаном, почему всегда лезут бомбить? Почему они всегда, всегда только и делают, что бомбят? Разве так им завещал Господь, спрятаться за океаном и бомбить оттуда весь мир? Для чего они прилетели ровнять с землей фашистскую Германию в конце Большой войны? Разве Германия их трогала, разве это была их война? Зачем кидали атомные бомбы на мирных жителей в японских городах? Для чего выжгли напалмом Вьетнам? Для чего разбомбили Ирак, Югославию, Афганистан, Иран, Украину? Почему их не остановит Господь? Почему их никто не остановит? Почему они безнаказанные, почему?
— Продолжай... — повторил он.
— Отец Адриан, это правда, что они бомбят нашу страну из-за трансильванской нефти? Неужели такое может быть, чтобы из-за какой-то там нефти бомбили всю страну? Ведь нам сказали, что это миротворцы, которые пришли на помощь из-за того, что правительство плохо относится к протестантам. Разве оно плохо к нам относится?
— Я не политик, сын мой, я пастор, — медленно произнес отец Адриан. — Твое сердце наполнено гневом, и это грех. Прислушайся к своему сердцу: ты действительно желаешь смерти людям? Ты смог бы убить человека?
Я помолчал и прислушался. Сердце билось часто-часто, но я так и не смог понять, кому я хочу смерти. Наверно все-таки не людям, а кому-то другому.
— Я хочу смерти их стране, — произнес я наконец."

В сердце вампира нужно вбить осиновый кол. И если даже вампир не погибнет, а будет долго зализывать раны -- всё это время он не сможет лезть в чужие дела, потому что добить ослабевшего вампира не так уж и сложно. Но есть одно маленькое "но": они тоже люди, у них тоже есть дети, они тоже растят виноград, они тоже не хотят воевать, как те немецкие солдаты по версии мальчика Коли:
"— Страна — это люди, — откликнулся отец Адриан. — Если ты хочешь смерти стране, то ты хочешь смерти людям. А что ты знаешь о той стране и тех людях? Разве ты был там? Господь послал нам испытание жить в стране, где бомбежки и оккупация. Мы должны выдержать его с честью, укрепить наш дух и нашу веру. Значит ли это, что мы должны желать смерти стране, которой этого испытания не послано? Ведь там живут люди, такие же, как мы. Они точно так же трудятся, растят детей и виноград, они ходят в церковь слушать проповеди и исповедоваться. Многие из них даже не знают, что их страна кого-то бомбит. Ты им всем желаешь смерти, сын мой? Желать человеку смерти — самый страшный из грехов.

— Но желать смерти вампиру — это не грех, отец Адриан! Не грех, нет! Разве вампир — не порождение сил ада? Разве Господь запретил нам убивать вампиров? Если у страны ночь, когда у всех нас день, разве она не вампир? Если страна кидается на чужие земли, чтобы высосать кровь — разве эта страна не вампир? Почему мы должны покорно подставлять ей шеи?"

Но это маленькое "но" проходит само собой, когда человеку больше нечего терять и не на что надеяться. И тогда лишь один шаг отделяет проклятие от его свершения:
"Спустившись в подвал, я щелкнул выключателем и прошел до самого склепа, стараясь не смотреть на макет виселицы во второй комнате. Здесь все было, как прежде — экскурсий по замку с тех пор не водили. Я не рассчитывал, что догадка окажется верной и аппаратура найдется, но это надо было проверить. И как только я подошел к гробу, сердце уже забилось — еще раньше, чем я откинул ветошь и заглянул внутрь. Но сперва я прислонился к холодной каменной стене и немного постоял, чтобы прекратилось головокружение. Чувствовал я себя самым слабым и больным на земле, да и в душе было пусто — наверно, так себя чувствует человек, искусанный вампирами.

Устройство я собрал прямо здесь, на полу склепа, подсоединив генератор к патрону лампочки. Собрать прибор оказалось легко — Матей обмотал контакты изолентой разных цветов, чтобы мне было легче разобраться. Я не помнил точно, какие ручки он крутил, но это тоже оказалось несложно.

На темном истоптанном камне послушно возник светлячок лазерного прицела и быстро разросся в хорошую дыру. Вот только Земли там не было. Я сперва испугался, что делаю что-то не так, но, покрутив наугад ручки, заметил быстро мелькнувший в дыре синий край. Наверно, крутя ручки, можно было навести дыру как объектив и на Луну и на Солнце, но они меня не интересовали. Я вывел Землю точно в центр и залюбовался.

На глазок до нее было каких-то пять или десять сантиметров. Мне тоже почему-то очень хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, пощупать пальцем, какая она? Мокрые ли океаны? Жесткие ли горы? Холодные ли шапки на полюсах?

Но потом взгляд упал на чужой далекий континент, и я сказал себе: стоп. Здесь действительно нужен острый и крепкий осиновый карандаш. По крайней мере, эти люди на моем месте не стали бы сомневаться, как не стали сомневаться, испытывая атомные бомбы. Осталось сходить в лавку тетушки Агаты, пока она ее не заперла.

Господи, — тихо произнес я, и глухое эхо склепа повторило мои слова. — Да пусть там люди, пусть они для кого-то другого милые и добрые, пусть у них и дети, и виноград. И пусть я за это попаду в ад. Но честное слово, как светло и ярко гореть в аду, если твою душу выпили до дна, и уже совсем нечего терять!"