В колонках играет - Владимир Высоцкий/О фатальных датах и цифрах
Когда-то тов. Вольтер сказал примерно следующее: "Даже если я в гробу видел вашу точку зрения и чхать на нее хотел, я таки на амбразуру лягу за ваше право ее высказать." Вполне себе либерально и свободолюбиво, не так ли? Тов. Ницше, по свидетельствам современников, тоже был зело беспощаден к идеям, но не к носителям оных, и до перехода на личности в философских спорах не опускался. А вот о наших доморощенных свободолюбцах да либералах такого не скажешь. Вспомним хотя бы историю с незабвенной Ниной Андреевой и еёйным открытым письмом "Не могу поступиться принципами". Перестроечные времена, железный занавес -- вдребезги, воздухом свободы потянуло с благословенного Запада, не иначе -- из Валинора... И ведь КАК нанюхавшиеся этого самого "wind of changes" набросились на "оголтелую сталинистку", посмевшую позволить себе усомниться в необходимости возврата к капитализму! В лучших традициях 1937-го года, не хватало только требования смерти для врага народа. И то, что не рабочие да колхозницы, а в основном интеллигентские оппозиционеры -- вполне понятно: они уже поняли, откуда ветер дует, и скопом ломанулись рвать того, кто не с нами, следовательно... А ведь организованная в свое время советским государством травля инакомыслящих вызывала у этой части интеллигенции приступы неукротимой ненависти. Но тогда-то травили ИХ, а теперь в роли гонителей наконец-то могли выступить ОНИ. Готтентотская мораль "Если Я украл у кого-то корову -- это ХОРОШО, а если У МЕНЯ украли корову -- это однозначно ПЛОХО!" налицо, не так ли? И кого волнует какая-то точка зрения какого-то Вольтера и какая-то свобода слова, когда, дорвавшись до власти, оппозиция первым делом перекрывает для других именно тот путь наверх, которым пришла сама?
У тов. Маркеса в романе "Сто лет одиночества" есть замечательный эпизод, когда к мятежному полевому командиру, полковнику Аурелиано Буэндиа, заявились представители партии либералов, за идеи которой, собственно, и воевали повстанцы. Начали эти партработники за здравие, отметили военные успехи полковника, выразили надежду на успешное продолжение сотрудничества, а вот закончили за упокой предложением убрать из программы во-о-он тот пунктик ("Иначе мы потеряем поддержку правоверных католиков"), во-о-от этот моментик ("Иначе мы потеряем финансирование от крупных латифундистов"), да и вот тут надо бы кое-что пересмотреть -- вплоть до противоположности. Получившееся в результате оказалось практически неотличимым от программы тех самых консерваторов, против бесчеловечного гнета коих и воевал полковник. Вот тут и достиг Аурелиано дзеновского просветления, тут и стало ему все понятно, как Божий день: "Как я понял, с этого момента мы боремся ТОЛЬКО ЗА ВЛАСТЬ?" И, выслушав утвердительный ответ, сказал: "Тогда у меня нет возражений."
"Он дошел до невообразимых пределов бесчеловечности, подавляя восстания своих же собственных офицеров, не пожелавших торговать победой, и, чтобы бесповоротно сломить их сопротивление, не побрезговал даже помощью войск противника. "
И в этом -- вся наша так называемая "оппозиция", политическая, военная, идеологическая, сражающаяся ТОЛЬКО ЗА ВЛАСТЬ. И этой "оппозиции" присуща совершенно иезуитская изворотливость, поскольку "цель оправдывает средства". А вот интеллигенция, воюющая на стороне оппозиции, готовая в любой момент поступиться принципами, самозабвенно поверить в необходимость уничтожения не сдающегося инакомыслящего (даешь двоемыслие!), но при этом постоянно рефлексирующая и страдающая от своей одинокой непонятости -- чем не коллективный Аурелиано Буэндиа, который затеял тридцать две гражданские войны и все тридцать две проиграл?..