Рождественский торг в полном разгаре.
Куда ни глянь, - всюду свинья.
В мясных лавках, в аптекарских магазинах, в писчебумажных, табачных, кондитерских.
Свинья картонная, фарфоровая, шоколадная, марципанная, золоченая, фаршированная, вареная, копченая, соленая, сахарная, моченая и сырая, в папильотках.
Из десяти открыток на восьми – свинья. Восемьдесят процентов, - так велик спрос! Кавальери побита и сконфужена.
Почему свинье такой почет? Она и на Пасху чествуется, она и на Рождество. И на Антона, и на Онуфрия.
На Пасху еще уделяется некоторое внимание зайцу, но при этом предъявляются к нему довольно унизительные для его млекопитающего достоинства требования: он непременно должен высиживать цыплят. Не знаю, кто это выдумал, но привилось это прочно, и пасхальный заяц иначе и не изображается.
На Рождество у свиньи конкурентов нет. Она всюду и всем обещает свое патентованное и несомненное свиное счастье – мешок с золотом.
**
Рождественские витрины – целые поэмы. В особенности витрины аптекарских магазинов. Все высшее напряжение поэтической фантазии, на которую только способен заведующий магазином провизор, предлагается вниманию публики.
И фантазия эта с каждым годом все шире и шире развертывает свои могучие крылья.
Прежде было просто: идет картонный дедушка-мороз, с ватной бородой, и несет елку. Стоит деревянный домик, а в нем пилюли «Ара» . В углу, в ватном снеге, вязнет заяц. Вот и все.
Теперь не то. Теперь деревянный домик обратился в роскошную русскую избу, с электрическим освещением. Рождественские звери размножились и улучшили свой обиход. Дедушка-мороз не плетется пехтурой, а едет в собственном автомобиле, с фонарем и выхлопотанным в управе законным номером.
Заяц не вязнет в снегу. Он летит на аэроплане прямо в трубу роскошной избы.
У избы растет елка с электрическими фонарями. А под елкой сидит лиса и заводит граммофон.
Около дверей висит телефон. Положим, это довольно глупо, что висит он снаружи, но если принять во внимание, что живущий в избе медведь обзавелся им недавно, то и понятно делается, что он хочет похвастать своим комфортом.
Сам он, конечно, делает вид, что не придает этому серьезного значения, и скромно шьет на новой зингеровской машинке, сидя прямо на полу, одна лапа – в дверях, другая – под крышей.
Картина эта так живописна, что белка, через окошко, увековечивает ее кодаком. По хвосту заметно, что у нее на уме открыть свой кинематограф.
**
Все стараются вовсю.
Магазины готового платья и дамских нарядов прикупили для завлечения публики новые манекены: ноги для башмаков и чулок, руки для перчаток, головы для шляп и капоров.
Лежат эти обрубки человеческого тела в самых грациозных позах, но издали витрина кажется полем после кровопролитной битвы или моргом, где эти несчастные уцелевшие куски выставлены для опознания родными и знакомыми.
И на всех этих печальных останках надпись: «Специально для праздников».
Один лукавый сапожный магазин прилепил на каждую пару калош билетик:
«Калоши! Ново, элегантно, специально для подарков! Пользуйтесь случаем!»
**
Рождественские праздники – ровно середина сезона. К этому времени люди успевают особенно остро надоесть друг другу. Как подумают, что до весны осталось еще столько же, хватают первый попавшийся чемодан и бегут на Финляндский вокзал. Человек, не уехавший на праздники в Финляндию, считается чудаком, отпетым существом о двух головах.
Странное впечатление производят, должно быть, на финнов эти праздничные туристы, серые, с желтыми глазами, с истерическим визгом в голосе. В особенности, если принять во внимание, что приезжают они «повеселиться» на чистом воздухе.
- Лыжи есть? – это первый вопрос праздничного туриста, как бы он ни был хил, толст, слаб или стар.
Лыжи приносят. Собираются хозяин, хозяйка, соседский «пойка» .
Подпирают веселящегося со всех сторон.
Он мрачно продевает ноги в ремни, мрачно расталкивает поддерживающих и, шлепнувшись боком, долго оглядывает с сердитым удивлением и хозяина, и хозяйку, и соседского «пойку».
- П-подлецы! Пьют нашу кровь, да еще над нами же куражатся!
Вернувшись в город, рождественский турист вспоминает обо всем с умилением:
- Нет, как хотите, имея под боком такую милую, культурную страну, как Финляндия, прямо грешно киснуть в городе. Финны, положим, народ мрачный и недоброжелательный, но и с этим можно примириться. Главное – спорт. Встанешь в пять часов утра, сейчас лыжи на ноги и марш. Над тобой небо, пред тобой снег, летишь как птица. У-ух! Дух захватывает.
Рассказчика не слушают и нетерпеливо ждут, когда кончит, потому что каждому хочется поскорее самому поврать.

(С) Тэффи. 1911