Для ознакомления с проявлениями тонких планов в мире биологии хорош отрывок из замечательной книги Мачея Кучиньского «Жизнь — это мысль»

Инстинктивное поведение животных, до сих пор не объясненное биологами, — ключ (возможно, не единственный) к тому нематериальному пространству, в котором берут начало все явления природы. Мы убедимся в этом, проследив за пауками и птицами, свя-занными одинаковой страстью к ткачеству.
Птица ткач — африканская разновидность зяблика; от Восточного Конго до южно-африканских саванн встречаются поселения этих пернатых. Словно экзотические плоды, висят на деревьях десятки шарообразных гнезд, сплетенных из травы и других гибких во-локон. Гнездо, занятое парой взрослых птиц и несколькими подрастающими птенцами, уже имеет приличный вес. К тому же оно набухает от дождей и раскачивается ветра-ми. Чтобы постройка в конце концов не рухнула, ткачи дополнительно прикрепляют ее к ветке крепким волосом животных, чаще всего взятым из хвоста зебры или антилопы гну. При этом птица клювом завязывает волос особым, всегда одинаковым узлом.
Известный любитель-природовед Эжен Марэ, живший в начале века в Трансваале и об-ладавший невероятным даром мгновенной наблюдательности, заметил, что пары юных ткачей, строя новые гнезда, не берут пример со своих старших товарищей по колонии. Тогда он задал себе вопрос: кто и как их обучает? Ведь при строительстве гнезд птицы всегда придерживаются одного и того же плана.
Начал месье Эжен с того, что исключил фактор обучения. Для этого он вынул из гнезда несколько яичек ткачей и подложил их на высиживание канарейкам, жившим в его про-сторном бунгало. Когда ткачики проклюнулись и выросли, он не выпустил их на свободу, а перенес из канареечных клеток в «персональные», где они соединились в пары и, не имея доступа к каким-либо материалам, пригодным для плетения гнезда, снесли яйца прямо на пол клетки. Яйца у них отобрали и опять передали на высиживание канарейкам и так да-лее. Таким образом, четыре поколения ткачей были лишены не только контакта со старшим поколением и природной средой, но и даже вскормлены искусственной пищей.
Марэ решил, что если четвертое поколение ткачей ухитрится построить такие же гнезда, как и неведомые им пращуры, это будет доказательством того, что такие спо-собности обретены ими иным путем, а не наблюдением, примером и обучением.
Он подбросил в клетки горсточки травы, тонкие веточки, волокна и увидел, что ткачи тут же взялись за работу. Вскоре птицы сплели висячие гнезда, ничем не отличающиеся от гнезд, построенных в буше их вольными предками. При этом они не хуже пра-пра-прадедов знали, зачем нужен оказавшийся в клетке конский волос. Они отнюдь не вплели его в стенку гнезда! Оставленный на потом, он был использован для прикрепления по-стройки к верхнему пруту клетки и завязан «фирменным» узлом!
Из своего эксперимента Марэ сделал вывод, что умение строить гнезда должно быть наследственным. В те времена идея генов только зарождалась, а относительно меха-низма наследственности практически ничего не было известно. Ясно было одно: насле-дуемая информация должна пройти через фильтр яйца. В опыте Марэ это произошло трижды. Что же является носителем информации в яйцеклетке или сперматозоиде?
Сегодня мы точно знаем, что единственный носитель информации, передаваемой но-вому поколению, — нить ДНК с «зашифрованной» генетической «записью».
Однако попытка представить себе механизм «записи-зашифровки» формы гнезда, а затем прочтения «шифра» в соответствии с движением клюва птицы наталкивается на такие трудности биологического и информационного характера, что они делают такой способ передачи невозможным.
Работа автоматического станка с числовым управлением, вырезающего совершенно одинаковые металлические профили всегда одним и тем же способом, — вершина про-стоты по сравнению с задачей, стоящей перед ткачиком. Всякий раз иные — и дерево, и ветка, и материал для строительства гнезда; работа то и дело прерывается; многочис-ленные повреждения исправляются на ходу...
Не вдаваясь в дальнейшие подробности, скажу: передачу «инструкции» построения гнезда генетическим путем приходится полностью исключить.
Что же остается? Что управляет молодой птицей, чтобы она могла вести себя в точности так же, как это делали поколения ее предшественниц? Биолог скажет — ин-стинкт. Хорошо, пусть инстинкт. Но кто знает, что скрывается под этим «инстинк-том»?
И тут мы вступаем в «ненаучное» пространство, не поддающееся исследованию физи-ко-химическими методами. Нам наверняка не удастся объяснить, что такое инстинкт, до тех пор, пока мы не примем гипотезы существования субтильных (тонких, идеальных) образцов форм и поведения, всюду присутствующих в пространстве и вступающих в своеобразный резонанс с живыми существами.

Амебы — это одноклеточные существа, едва различимые невооруженным глазом; са-мые большие из них не превышают 0,6 мм в диаметре. Эти капельки цитоплазмы, заклю-ченной в клеточную пленку, перемещаются, медленно ползая по дну водоемов и влажной лесной почве. Поглощают бактерии и каждые 3–4 часа делятся. Такова жизнь вида Dictyostelium discodeum. Невозможно даже представить, что амеба в состоянии совер-шить нечто большее. И вообще что-либо из того, что человеку удалось лишь после мил-лиардов лет медленного развития многоклеточного организма и 4 миллионов лет столь же упорного создания мозга Homo Sapiens. Тем не менее, это так.
Если на каком-то участке возникает нехватка пищи, голодающие амебы, до того сво-бодно разбросанные по всей его площади, начинают выделять химический сигнал, кото-рый доходит до остальных особей и заставляет их собираться в центральной точке. Спустя некоторое время 46 тысяч одноклеточных создают общее тело, именуемое грек-сом. Подобно голой улитке, уже как единый организм, этот грекс продолжает переме-щаться со скоростью 1 мм в час.
И тут-то начинаются вещи невероятные. Отдельные амебы «запоминают» очеред-ность своего прибытия на сборный пункт, хотя у них нет органов памяти. Те, что пер-выми оказались в «голове» и ведут общество, «знают» о своей роли проводников. Если их переместить в хвост, они за короткое время вновь возвращаются во главу колонны.
Ежели переход грекса в поисках питательных бактерий не дает результатов, амебы изменяют поведение. Явно не обладая ни зрением, ни речью, ни способностью мыслить, сознавать собственное существование и положение в пространстве, они тем не менее начинают вести себя так, словно все это у них есть.
Ради достижения столь далекой и абстрактной цели, как выживание хотя бы одной особи, простейшие приступают к созданию непростой инженерной конструкции в виде шаровой капсулы на высокой башне. Такая конструкция в принципе природе известна; не-что похожее представляет собою, например, головка зрелого мака на длинном стебле.
Строительство требует от амеб четкого разграничения задач и специализации кле-ток. Однако не видно, чтобы кто-нибудь отдавал им распоряжения. Те амебы, которые последними прибыли на место сбора, образуют из своих тел дискообразное основание. Из его середины вырастает стебель, создаваемый теми, что прибыли первыми. По ним взбираются следующие в очереди, и именно они формируют из себя шарообразную капсу-лу.
Часть амеб размещается в получившейся камере наподобие пассажиров в необычном экипаже. Здесь они преображаются, превращаясь в споры. Сжимаются, обезвоживают-ся, окружают себя плотной кожурой, затормаживают метаболизм и наконец стано-вятся семенами, вроде маковых зернышек.
Амебы, образовавшие «конструкцию», сами обрекли себя на вымирание. Лишенные пи-щи, они вскоре погибнут. Спустя некоторое время капсула распадется, споры рассып-лются, и, если поможет ветер, у них появится шанс попасть на влажную почву. Тогда они оживут, снова станут амебами, начнут питаться и делиться. Популяция восстано-вится.
А теперь, чтобы лучше понять, в чем суть того, что совершили амебы, взглянем на них с нашей, человеческой, колокольни. Представим себе, что в некой далекой стране в день рождения Обожаемого Вождя 10 тысяч его верноподданных бегают по стадиону, дер-жа в руках разноцветные шапочки. Неожиданно они останавливаются, надевают ша-почки на головы, и пред очами восторженных зрителей расцветает точный портрет вождя, сложенный из разноцветных пятнышек.
Вряд ли найдется биолог, который рискнет утверждать, будто дело тут в инстинк-тивном поведении молодежи. Очевидно, что вначале был разработан детальный план представления, начиная с портрета, разбитого на 10 тысяч цветных точек. Затем по-ложение каждого паренька и девушки на стадионе было точно определено, и даны инст-рукции, где, когда и какая шапочка должна оказаться на голове. Был оговорен сигнальный код и способ его передачи. Мозг каждого участника запомнил инструкции, и в соответ-ствии с ними человек действовал во времени и пространстве.
Тем не менее, те же самые биологи упорно твердят, что амебы якобы обходятся без всего вышеперечисленного. И утверждают это в эпоху информатики, кибернетики и бурного развития теории управления!
Без проекта конструкции, без центра управления, без плана строительства создать что-либо в принципе невозможно. В природе тоже. К амебам это приложимо в равной мере. Но известно же, что амебы не вычерчивают выкройку штанов на березовом лист-ке. Нет у них и ни малейшего представления о цели и результате совместного действия, поскольку последнее связано исключительно с сознанием и мозгом на человеческом уровне. Так каким же чудом амебы справляются со столь сложной задачей? Ясно одно: это чудо не может быть следствием информационной пустоты. Тогда кто или что создало необ-ходимый «пакет» информации, где его хранит и как преобразует, если мозг тут не при чем?