Мама купила мне велосипед.

Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:

- Спасибо мама, - как-то застенчиво сказал я.

Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.

- И в кого ты такой неласковый, - улыбаясь говорила мама.

- Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала. 

- Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она. Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

В один из суровых восточных монастырей в Панеро к преподобному Иосифу, великому постнику и подвижнику, пришел однажды некий пресвитер Евагрий  со свитой. В старину знаменитые своею жизнью монастыри часто посещались благочестивыми паломниками, которые искали у опытных старцев-иноков уроков и наставления.Эту же цель имел и Евагрий, сам уже начинавший упражняться в подвижничестве и несколько в этом успевший. Ему хотелось лично видеть подлинную иноческую жизнь, которую он мог бы взять как пример для подражания. Для этого и пришел он к святому Иосифу, монастырь которого славился своею строгостью.

В мою память врезалась одна встреча, о которой я хочу вам рассказать. Еще совсем молодым батюшкой мне пришлось посетить дом престарелых, каких в столице немало. Поднявшись на нужный мне этаж, я шел по коридору, разыскивая тяжелобольную, лежачую пожилую женщину, которая хотела причаститься Святых Христовых Таин. Она была еще в сознании и, со слезами поисповедовавшись, приняла Святые Дары. Лицо ее просветлело, и кроткая христианка откинулась на подушку с видимым облегчением. Она веровала, что Сам Господь посетил ее. Дробно крестясь, причастница повторяла: «Слава Тебе, Господи!». Такой я ее и оставил, утешив словами о милости к нам Создателя.

У меня есть большой друг. Маша. Хотя мы одних лет, но она для меня как духовная мать, а я чувствую себя рядом с ней строптивой девчонкой. Как-то она зашла ко мне и озабоченно сказала: 

Какая грустная история случилась с ней!

Она, успешная молодая женщина, оказалась вдруг одна.

Был жених. Любили друг друга. Должна была случиться свадьба.

Она была счастлива! И платье, белое и красивое, было куплено! И колечко подарено, на пальчике светится! Осталось гостям пригласительные разослать. Хорошо, не разослали…

… Нет, он не ушел к другой, не заболел, не умер, слава Богу. Он просто уехал жить за границу. Вот так случилось. Наплевала его семья на Родину, на любовь сына и предстоящую свадьбу. К моменту, когда два голубка ждали свадьбы, была наконец оформлена вся документация на приобретение дома с бассейном, с землей и еще с чем-то там, где-то далеко, где море, апельсины и где вроде все хорошо.

И он недоуменно попрощался с невестой и недоуменно отбыл. Мама ему втолковала, что здесь будущего нет. Зато оно есть там. Там и невесту пусть ищет. Девушке даже не было предложено выйти замуж и поехать с ними. Она в планы этой семьи почему-то не вошла. Бывает…

Первые дни после его отъезда, милого и равнодушного со стороны его семьи прощания в аэропорту, она пребывала в шоке. Она ходила по комнатам, жалобно смотрела на маму, на платье и фату.

Так продолжалось дня три....

Потом началось осознание. Она легла и стала плакать. Мать была рядом. Просто была. Когда дочь подходила, то мать обнимала ее, гладила по голове, говорила утешительные слова. Когда дочь легла плакать, мама сидела рядом, приносила попить и поесть.

На работе она взяла больничный.

Неизвестно, сколько бы еще она проплакала, но в какой-то момент мать сказала тихо, но твердо:
— Сними кольцо.
Она вначале не поняла: какое кольцо? О кольце забыла. Потом подняла руку, посмотрела на кольцо. Хотела снова заплакать. Мать повторила:
— Сними кольцо.

Девушка завороженно смотрела на маму.
— А зачем, мам? Мне станет легче, да?
И с надеждой посмотрела на маму.
— Не знаю. Но надо снять.

Девушка сняла кольцо и положила на полочку, где стояли иконы. Она ни о чем в тот момент ТАКОМ не думала. Просто положила туда, куда рука потянулась.

Всякое горе с течением времени притупляется. Она вышла на работу. Не стала таиться, все подружкам и сослуживцам рассказала. И ее пожалели, от души посочувствовали. Злорадства и не было ни в ком!
Со временем тот жених стал казаться ей нелепым недоразумением.

Как-то, придя с работы, она взглянула на иконы и взгляд уперся в кольцо. По кольцу скользнула равнодушно, а к иконам душа вдруг потянулась. Стала молиться, как могла, своими словами, бессвязно даже, потому что не знала, о чем молить. Слезы полились вдруг, и вырвался крик!

— Благодарю Тебя, Господи! Слава Богу!

Она и сама удивилась, почему благодарит. Но сердце было преисполнено благодарности и покоя!
Через несколько дней она получила смс: » Я соскучился! Не могла бы ты приехать?» И смайлики со значками: солнышко и пальмы.

Девушка так удивилась! Что это? Откуда и зачем? Нелепица! Соскучился по невесте, которую бросил?
Она показала язык экрану с пальмами и написала: » Приезжай сам. Забери свое кольцо. У меня скоро будет другое».

Наталия Жукова

Двадцать минут ходьбы по знакомой улице, и сердце радостно вздрагивает. Колокольный звон наполняет душу каким-то особенным спокойствием, вытесняя тревожные мысли и оставляя все житейские проблемы позади церковной ограды.Быстро вышагивая по дорожке, ведущей в храм, Люба думала о том, что осталось еще одно малюсенькое желание — чтобы любимое место под иконой святого Пантелеймона было свободным. Но это уже так, мелочи…

Хотя, признаться откровенно, не такие уж и мелочи, если место не просто занято, а оккупировано немолодой дамочкой в мини-юбке и алых сапогах на высоких шпильках.

  ­Ну и не страшно! Ну и посмиряемся! Все равно она долго не выстоит на таких каблучищах. И вовсе это не злорадство. Ясное же дело — какое может быть злорадство у православной христианки, когда идет праздничная воскресная Литургия…

«Господи, прости меня, горделивую!»

Навстречу из-за березки вышла молодая женщина в длинной клетчатой юбке и с легкомысленнымшарфиком на худой шее:

Грешно смеяться над чужими немощами. Очень грешно! Но Любаша хихикала и ничего с собой поделать не могла. Она еще раз поглядела на бабу Зину и, чтоб не искушаться лишний раз, пошла в глубь храма, а то ни молитвы тебе, ни покаяния…

А баба Зина продолжала свой рассказ. Ее слушатель — Мария Георгиевна из свечного киоска — украдкой зевнула и сделала внимательное лицо:

— Говори, Зиночка, говори! Я слушаю внимательно…

Почти все менеджеры Валюшиной фирмы обедали в соседнем кафе: вкусно и относительно недорого. Вот и сейчас женщины, смеясь и перебивая друг дружку, шумной толпой вошли в уютный зал. Сели за свой любимый столик и привычно сделали заказ, не глядя в меню.
Еду принесли быстро.

Валюша грустно посмотрела на коллег, которые за обе щеки стали уплетать куриные котлетки с салатом, перевела взгляд на тарелочки с десертом и нехотя стала ковырять свою кашу.

— Валь, а долго еще этот пост будет? А то глядеть больно на тебя!

Ну конечно! Это Людмила. Не может человек жевать молча. Ела бы свои котлеты да помалкивала! Ишь, как не нравится ей христианство. А все потому, что православный человек уже одним своим видом обличает таких безбожниц, как Людка! Ну, ничего, Валя так просто не сдастся — это не первая насмешка коллег, но за Христа пострадать она готова!

Анна Тимофеевна недовольно скосила глаза на свечной киоск. Все не так… Оно и понятно — понабирали абы кого и хотят порядка. Вот у нее, у Аннушки, в ее светленьком киоске все как положено! Все так, как и должно быть!Вот уже 30 лет она на страже церковного порядка— все объяснит, все расскажет, исправит, если надо (а надо всегда — народ же неграмотный). А эта свечница… Все улыбается и молчит. День усекновения главы Иоанна Предтечи! Пост строгий! А она улыбается! Да не кому-то, а девчонке в короткой юбке! Небось, впервые в храме!Тут же объяснить надо, домой отправить юбку переодеть… Срамота такая, а эта все улыбается…

Анна Тимофеевна ночевала сегодня у сына в гостях, вот и пришлось на службу не в свой храм идти. Теперь мучайся. Никому ничего не скажи. Аннушка побаивалась чужого прихода, вот у себя — там да! Там она хозяйка! А тут мало ли, что за люди… Лучше молчать.

Но не сдержалась. Уже после службы на ступеньках храма подошла к молодой женщине. Та держала в руках спелую дыню. Вкусную, наверное.

Катя собрала со стола бумаги — дома доделает. В конце концов, сегодня воскресенье, и нормальные люди отдыхают.

Дверь в ее кабинет открылась, и вошел зам:

— Екатерина Викторовна, Вы со своим троном даже в выходной расстаться не можете? — и засмеялся противным каркающим смехом.

Катя уже миллион раз пожалела, что когда заказывала ортопедическое кресло в свой новый кабинет директора турфирмы, выбрала именно эту модель. Кресло было в виде трона, но когда его водрузили в ее малюсенький кабинетик, то стало понятно, что оно совершенно не вписывается в интерьер. Да и приходящие люди немного удивлялись: заходишь к директору, а там трон. Точнее, Катя на троне.

Старенькую иномарку подбросила на очередном ухабе, но Игорь только улыбнулся, пробормотав в очередной раз:

Бабушка Ксения совсем неграмотная. Но ещё в детстве многие молитвы знала наизусть. Родители всегда брали девочку с собой в храм. Да и дома у них много молились, и часто кто-нибудь из взрослых читал вслух Писание. 

Когда была молоденькой девушкой, полюбила парня, Сергея. И он её. Тянуть долго не стал – пришёл свататься. И все бы хорошо, но семья жениха была неверующей. Более того, сам Сергей – партийный работник. А отец вообще из комиссаров. Родители же Ксении категорически отказались выдавать дочку замуж без венчания. 

“Папаша-комиссар попыхтел-попыхтел, а потом, скрипя зубами, согласился, – вспоминает старушка. – Расписались. Но когда подъезжали к церкви, он на подножку стал и никого из машины не выпустил. Обманул нас. Приехали домой. Как я горько плакала! Понимала, что без разрешения такого папы никто нас не обвенчал бы. Времена-то какие…” 

Вскоре в семье родился первенец. И сразу заболел. Температура высокая, чахнет прямо на глазах. Врачи сказали: “Не жилец”. 

Рассказ

Дымящийся «глушак», паровоз из советских фильмов, трубы какого-нибудь череповецкого завода, извергающие черные клубы отходов, — это ничто по сравнению с количеством того, что выкуривал за день Колька. Дымил так, что глаза щипало. Дома — ни-ни, а вот на улице или у подъезда — страсть просто. Можно было довольно точно определить его местонахождение в городе: где дым столбом, там и Колька. 
Мы к нему сильно не приставали: товарищ был на войне. Там, — говорит, — и пристрастился. Однажды к нему с обличительными наставлениями попыталась было сунуться приходская активистка, так он очень вежливо отвел ее в сторону и в краткой беседе объяснил, что «каждение бесам» — это, по его скромному мнению, дым от выстрелов из оружия разного вида, а также испарения на морозе от крови убитых людей. Потом добавил пару историй про такой вот кровавый мороз, и активистка зареклась обличать кого бы то ни было. 

Мы тоже не обличали. А чего обличать: Колька и сам признавал, что всё это не дело, вся эта табачина, бросить бы надо. Да и дорого — страшное дело: «В неделю чуть не полторы тысячи на сигареты уходит, а я мужик скупой. Вот только бросить никак не могу». Насчет скупости подтвердить не можем, наоборот: если кому когда чем-то помочь надо, то первым делом обращаются именно к Кольке. Чтобы хоть раз отказал в помощи — в переезде ли, картошкой ли поделиться, деньгами ли — нет, такого не было вообще. Но курить продолжал вовсю, несмотря на кашель. Так и маялся лет десять, а может, и больше. 
С некоторого времени дыму в городе резко поубавилось. Не то чтобы «глушаки» портиться перестали — чего-чего, а это пожалуйста, — а Колька, как оказалось, с табаком расправился. Причем, серьезно, по-военному. Призвали парня к ответу: учи жизни. Тот разулыбался, вздохнул, впервые на нашей памяти не кашлянув ни разу, не захрипев: 

— Чего мне вас жизни-то учить? Тут всё просто: из-за жадности. 

— А-а. Знаем мы твою жадность, «колись» давай. 

— Ладно. Аню помните? Ну, прихожанку нашу давнюю. Которая красавица. 

— Конечно. Давно, кстати, не видели. Где она? 

— Я узнал, что она, когда была пару месяцев назад у друга в Питере, упала: споткнулась где-то во дворе, ударилась головой о поребрик. Кома. Только-только вышла, состояние сейчас стабильно тяжелое. Еле-еле начала двигать рукой. Ее друг обратился через соцсети ко всем с просьбой, с мольбой даже: помочь с размещением в реабилитационном центре. Короче, нужны были деньги. Много. Я сижу перед компом, в экран уставился, там фото Ани в больнице: вся в бинтах, глаза пронзительные. Курю как сумасшедший — чуть не всю пачку за вечер выдул. Пошел в магазин за новой. Иду и думаю: вот сейчас еще пару пачек куплю, еще пару сотен выкину. В дым ведь выкину, а? Уж не знаю, что на меня и нашло, но у самых дверей табачной лавки развернулся, пришел домой, открыл страницу банка и те деньги, которые хотел потратить на табак, перекинул Аньке на лечение. На следующий день то же проделал. И через день. И так далее. Потому что сравнил: в месяц трачу около трех тысяч на курево, кашляю, как сволочь — а друг Анькин пишет: «Кто сколько может, помогите, пожалуйста!» Что, не могу я разве эти три тысячи не на свои черные легкие, а на Анькину светлую голову потратить? Я ж смогу: мужик я или нет? 

Первые дни ломало не по-детски, конечно. Но я представлял себе Аню, которая лежит на больничной койке, и курящего себя: чего стоят мои молитвы сквозь дым, если я, помимо благочестивых фраз, ничем ей не помогаю? Злой был на себя. Так потихоньку и отпустило. Получается сейчас, что больная Аня вылечила меня от пристрастия к сигаретам. А я, сами знаете, мужик скупой: зачем тратить деньги на всякие препараты, если можно бесплатно всё обустроить? 
После Коли бросили курить еще двое друзей. Тоже стали Ане помогать. Тоже скупые, наверное. 

/Петр Давыдов/ 
28 сентября 2017 г.

Нам постоянно нужно самоутверждаться благодаря кому-то, но Господь хочет, чтобы мы преодолели это и достигли духовной полноты. Ты – ценность, но вовсе не благодаря тому, что о тебе говорят другие –

архимандрит Андрей (Конанос).

ДВИГАТЬСЯ ДАЛЬШЕ – ВОТ О ЧЕМ Я ПРОШУ БОГА

Приветствую тебя, дорогой брат! Приветствую, дорогая сестра!

Священник Константин Пархоменко

Отрывок из книги «Жизнь за порогом смерти»

Весточка

В день, когда я пишу эти строки, исполнилось сорок дней со дня кончины одного нашего друга. Его звали С., и на его похоронах плакали все присутствующие. Это был такой человек, про которых говорят: «Господь забирает лучших». После него осталась жена, друг нашей семьи.

Через две недели после кончины С.