Наполнить парус ветром, душу – Богом
И – в дали по мелькающим волнам…
Какая открывается дорога!
Какой просторный, всех вместивший храм!
Мы все скитальцы, все единоверцы,
Над кем одни и те же небеса.
О, только б не закрывшееся сердце!
О, только б не пустые паруса!


Сегодня вас ждет статья о духовной поэзии  Зинаиды Александровны Миркиной, современном  поэте, обладающим даром сотворчества с Небесами.  В блоге уже были ее стихи, стихи, утешающие душу и помогающие жить, но мне хотелось бы рассказать о жизни этого глубокого человека, коснуться ее биографии. Ее стихи о вере в Бога, о жизни, о любви, возвышенны, но в то же время просты.  Они, как витаминки) Принимать хотя бы по 1 в день и можно почувствовать себя намного лучше.

Зинаида Александровна Миркина
“Бог не говорит ни на одном из наших языков.
Он говорит светом, тишиной, высотой и глубиной, обнимающими нас.”

Биография Зинаиды Маркиной

Зинаида Миркина родилась в 1926 году в Москве в атеистической семье. Отец – большевик, заместитель директора Теплотехнического института, мать – активная комсомолка. Вся атмосфера дома была пронизана глубокой верой в идеалы революции. Духовная лирика могла бы вызвать только насмешку и недоумение.
Девочка рано стала задумываться о жизни, о душевных приоритетах. В 14 лет к ней попала книга Бруно Ясенского «Человек меняет кожу», которая убедила Зинаиду в том, что горение души намного важнее материальных ценностей, мало того, это горение даже важнее результатов самого горения. Главное, чтобы душа не спала, чтобы она была на пределе своих усилий.
Затем война, эвакуация в Новосибирск. Голод, тяжелый быт, изнурительные работы школьников в совхозе… Спасалась стихами, которые писала уже давно, но эта поэзия была далека от духовной.
В Новосибирске ее стихи оценили, она стала редактором школьной газеты, учителя поддержали одаренную девочку. Но Зинаида тосковала по Москве и, когда пришло время поступать в институт, вернулась в родной город.
Второе рождение Зинаиды Миркиной

В 1943 году Зинаида Маркина поступила на филологический факультет МГУ. Студенческие годы, со слов поэта, стали годами болезненного созревания души. Зинаида искала ответы на мучавшие ее вопросы, но не могла их найти. Она чувствовала, что атеизм «мал и куц», фраза из «Идиота», что «все атеисты не про ТО говорят», была взята как бы из ее души.Девушка обратилась к Библии, от Ветхого Завета почувствовала какую-то особую энергетику, но Новый Завет не отозвался в душе. Душа волновалась, мучилась, вопрошала, но ответа на вопросы получить не могла.
“Мне сказали капли дождевые
Вспышкою в скрестившемся огне:
Мертвых нет, но только мы, живые,
Живы лишь отчасти, не вполне”.
В это же время Зинаида увлеклась музыкой. С друзьями бегала в консерваторию по несколько раз в неделю. «И там, на галерке, происходило с душой что-то великое, ни с чем не сравнимое…» А один органный концерт Баха открыл «такую внутреннюю бесконечность», о существовании которой девушка даже не подозревала. «Бог из внешнего пространства одним рывком переместился внутрь, в мою собственную внутреннюю бездну. Из внешнего, чужого, другого существа он превратился в глубоко внутреннее, в мою собственную бездонность, в мое иное, великое «Я».
Мне ангелы запели о другом —
Они не знали ни борьбы, ни страха.
Они влетели в мой просторный дом
На крыльях Духа и на звуках Баха.
И, призраки ночные отгоня
(О, сколько их блуждает в недрах ночи!),
Они так просто подняли меня
На крыльях Духа перед Божьи очи…
Эти переживания были очень сильными, настолько сильными, что делиться с ними она ни с кем не могла. Весь мир ей казался раной, сплошным страданием, это было болезненно, во многом она винила себя, обвиняла, что не умеет любить, что хуже всех, что виновата чуть ли не во всех бедах… Только такая внутренняя работа казалась ей плодотворной. Изматывающее самобичевание… О том, что произошло дальше может рассказать только сама Зинаида Александровна.
Что я знаю? – Ничего не знаю.
Кто нам скажет, что такое Бог?
Внутри меня есть щель сквозная.
Дождь промыл или закат прожег…
Мысль застыла вдруг на полуслове,
Вмалчиваясь в тишину и в тьму…
Как же долго дождь меня готовил.
Только, Боже праведный, к чему?
Чтобы душу мне пронзить навылет,
Чтоб заслоны все свести на нет…
Если бы меня не просквозили…
Если б в скважину не хлынул свет…
Если б не упала на колени,
Больше жизни этот свет любя…
Боже мой, что значит – озаренье?
— Выход по ту сторону себя.
«Потом я поняла, что я как бы протирала душу, как бумагу ластиком, и дотерла до дырки. Душа стала сквозной, и в нее хлынуло то, что вечно рядом, но так редко проникает внутрь нас. Плотная стена нашего эго обычно не пускает. В какой-то день эта стена вдруг рухнула. Это был совершенно особый день. День кульминации боли. Казалось, еще немного и – сердце не выдержит.
Когда в листве огни зажглись,
Когда не шелохнётся мысль,
Когда недвижность такова,
Что каменеют все слова
И превращаются в кристалл,
В котором ясно виден стал
Сгустившийся до плоти свет,
Сводящий всякий мрак на нет…
Свет плотью стал. И вот тогда
Сверкнуло сердце, как звезда.
Это было на даче. Была гроза. А потом взошло солнце, и ель, которая стоит перед балконом, – вся в каплях, в тысячах крупных дождевых капель – вдруг вспыхнула тысячью солнц. Это было что-то непередаваемое. Потрясение. Душевный переворот. Когда несколько лет спустя я увидела икону Феофана Грека «Преображение», я почувствовала в опрокинутых, потерявших все прежние ориентиры апостолах – то самое, пережитое мной состояние.

“Преображение” Феофан Грек
Свет, небывалый – сверхеъстества – как будто проколол сердце насквозь и не убил, а пересоздал его. Прежде всего появилась полная уверенность, сверхразумная, вне всякой логики, что Творец этой красоты – совершенен. Это сердцу открылось. А затем произошло нечто, что не передашь прямым словом, потому что слова нашего языка однолинейны, а то, что я увидела, была многомерность. И хотя физические мои глаза не видели НИЧЕГО, кроме ослепительной красоты, внутренние мои глаза увидели Бога. И другим словом я этого не передам. Я увидела то, чего представить себе не могла, ибо этого не знала раньше душа.
О, Господи, при чем тут я,
Когда вся глубина Твоя,
Вся бездна бездн растворена
И силы творческой полна?
При чем тут я? При чем?
Зачем,
Когда так целокупно нем
Простор бессолнечного дня
И он берет в себя меня?
При чем тут я, когда есть лес
И в нем последний крик
исчез
Лишь дятел бьется,
сук долбя…
О, пробужденье от себя!
Наплыв великой высоты…
При чем тут я, когда есть Ты?
Новый облик, новый взгляд, новый строй чувств. Я почувствовала взгляд на себе, в котором была бесконечная любовь и покой в одно и то же время. Именно это скрещение любви и покоя было потрясающим. Беспредельная любовь ко мне и совершенный покой за меня, как бы трудно мне ни было. Если бы одна любовь без покоя – это было бы бессильем. Если бы один покой без любви – равнодушием. А вот сочетание их было каким-то сверхмирным внутренним всемогуществом. И в этом взгляде, в этом новом внутреннем строе был ответ на все мои вопросы и на всю боль.»
Ты раскрываешь душу нам,
Нас тихо обнимаешь светом.
А мы… мы ищем здесь и там.
А мы всё спрашиваем: где Ты?
Ты Дух зажёг, как небосвод,
И тихо шепчешь на закате:
Лишь только тот Меня найдёт,
Кто сам раскроет Мне объятья.
Но сколько бы я ни говорила, все равно главное остается за словами. Меня точно подняли на великую гору и показали сразу всецелость. Мир был страшным и бессмысленным, когда виделся дробно, по частям. Ни в какой отдельной части нет смысла. Он – в тайне всецелости. Это было мое второе рождение.»
Небо… Небо надо мною —
Прямо в сердце льётся весть:
Есть на свете неземное,
Нескончаемое есть.
Над домами, над погостом,
Всей бескрайностью дыша…
Может, небо – это просто
Разливанная душа?..
Она опять взяла Новый Завет, и он открылся ей мгновенно. Зинаиде было 19 лет. Это было ее вторым рождением. Ощущение счастья захлестнуло ее, но…никому ее откровение не было нужным. А ведь ей казалось, что она знает ответ на все вопросы, ей хотелось рассказать о пережитом каждому, поделиться своими переживаниями, подарить эту истину окружающим..
Ее стали избегать, с ней было тяжело, неуютно. Планка с ее стороны была очень высокой… Девушке пришлось «запихивать под обычное платье развернувшиеся крылья». Только с возрастом она поняла, что опыт духовный изменяя душу, ничего не может изменить в мире. А в то время ей было настолько  трудно, что она не выдержала напряжения. Конечно, сказались и тяжелые военные годы. Она была ослаблена и физически, и потрясена душевными переживаниями.
К окончанию Университета Зина слегла на долгих и мучительных 5 лет. Она не вставала с постели, не могла читать, ничего не могла… Могла только просить о смерти, настолько ей было плохо. Но одновременно с мукой чувствовала, «что она – мука эта – мое задание, что душа должна СМОЧЬ ЭТО ВЫНЕСТИ. Крест бывает разный. Это – мой крест. И от того, как я его вынесу, зависит что-то бесконечно важное для всех.» Врачи считали, что девушка не сможет выжить, настолько серьезна и разрушительна была болезнь.
Первые стихи о вере в Бога

Жизнь разделилась на 2 части – до и после болезни. Зинаида Маркова научилась ходить , научилась заново жить. Люди видят, «что я хожу как и все. А то, что у всех земля под ногами, а у меня канат, этого не видно. Держусь за воздух… А точнее – за ту самую небесную твердь.» Научилась жить глубже болезни, появилось выражение «поднырнуть под болезнь». И теперь Зинаида Александровна знает, что нет смертельной болезни. «Я не победила свою болезнь. Но и она не победила меня. У нас – ничья.»
Качнулся лист сырого клена,
И тихо вяз зашелестел.
Душа живет иным законом,
Обратным всем законам тел.
В ней нет земного тяготенья
И страха перед полной тьмой,
Ей — все потери — возвращенья
Издалека к себе самой.
О, эти тихие возвраты…
Листы летят, в глазах рябя.
И все обрывы, все утраты
Есть обретение себя.
«Мое самолечение – глубокое созерцание, выход в те просторы Духа, которые в самом деле вечны и законам этого мира не подвластны. Мы плохо себе представляем, до чего точно и верно выражение Достоевского, ставшее ходячим: мир красота спасет.»

Зинаида Миркина снова стала писать, стихи стали приходить «как буря, как гроза». Но это уже были другие стихи. Рождалась духовная поэзия…
Стихи – они родятся сами.
Я, кажется, дышу стихами.
Дыханье – Духа дуновенье —
Становится стихотвореньем.
В миги творчества приходила полнота жизни. А потом всё исчезало. Муза покидала так же, как и появлялась. Тагор об этом писал ««Я погрузил сосуд моего сердца в молчание этого часа, и он наполнился песнями»
Что значит счастье? Счастье – это
не я. – Исчезновенье «я».
Совсем чиста душа моя,
совсем порожняя посуда,
в которую втекает чудо
из половодья бытия…
И у Зинаиды было так же. Когда душа входит в тишину, в ней все отмывается и в этот чистый сосуд «натекает нечто из источника жизни». Каждое стихотворение – это ее опыт молитвы, но это помощь нашей душе. Ее стихи – это и славословие, и смирение, и благодарность, и прошение. Она умеет созерцать и помогает нам почувствовать Природу и прислушаться к Тишине.
Не торопиться, о, не торопиться…
Деревья вверх идут, не торопясь.
Парит, на небе зависая, птица.
И тихо ткется со звездою связь.
Неторопливо тянется дорога,
И долог путь кружащихся ветвей.
Не пробежать бы только мимо Бога
И мимо бесконечности своей…
В 1960 году произошло великое событие в жизни Зинаиды Маркиной. Встреча с человеком, который будет ее любовью всю жизнь, встреча с Григорием Померанцем. Когда я готовила эту статью, знакомство с этим потрясающим человеком для меня стало открытием. Ему я посвящу другую статью, потому здесь о философе и публицисте Григории Соломоновиче Померанце будет сказано немного. Рассказ о встрече Зинаиды Александровны Маркиной со своим самым дорогим человеком я продолжу в следующей статье.
А сейчас еще немного стихов Зинаиды Миркиной о вере в Бога, о Боге и любви, о Боге и жизни.
Духовная поэзия – стихи Зинаиды Александровны Миркиной

А деревья за окном
Тихие-претихие.
А деревья за окном —
Иноки в исихии.
А деревья за окном
О душе-невольнице —
Обо мне, тебе, о нём —
Дни и ночи молятся.
***
Когда закатный свет приблизился к земле,
Когда последний луч зарделся на стволе,
Когда в одном узле скрестились все пути,
И стало ясно вдруг, что некуда идти,
И отворилась в нас такая глубина,
В которой не найти ни края и ни дна.
Минуты и часы остановили бег —
Был Богом до краёв наполнен человек.
* * *
Чем громче, тем дальше от Бога.
Чем тише, тем ближе к Нему.
Ни грома, ни трубного рога —
Лишь шёпот, раздвинувший тьму.
Ты близко, Ты рядом, Всевышний —
На всю мою муку ответ.
Всё тише, всё тише, всё тише…
И вот – расстояния нет.
И что-то до боли родное
Снимает тоску и вину,
И всею моей тишиною
Вступаю в Твою тишину.
* * *
Вот для чего дано нам зренье —
Увидеть ширь и даль морей
И высь небес как отраженье
Души невидимой своей.
И вдруг понять всей тьмой сердечной,
Всем жаром, вспыхнувшим в крови:
Душа как небо бесконечна,
А небеса – разлив любви.
***
Окунаются в облако белое,
В ветках – талого снега щепоть…
Ничего эти сосны не делают,
Все за них совершает Господь.
Тихий ветер. Дыханье весеннее
Да настойчивый зов с высоты.
Дай мне, Господи, столько смирения,
Чтоб ни капли меня – только Ты.