Кто этот философ, этот легендарный поэт и музыкант, чье имя носит один из кратеров планеты Меркурий?«Я простолюдин, а не князь, другого званья не хочу» - так пел о себе человек, которого считали князем ашугов Закавказья и Ирана. После Наапета Кучака Саят-Нова стал первым армянским поэтом и первым ашугом, чья муза воспела не только любовь, светские радости или воинскую доблесть, но и жизнь обделенных людей, а потому он был вправе  называть себя «слугой народа».(Ашу́г (аши́к) - народный певец-поэт, сказитель у некоторых народов Закавказья, Турции и Персии. Поэзия ашугов всегда была любима простым народом, и, благодаря этому, их песни, дастаны и сказания передавались из уст в уста и дошли до наших дней. Слово «ашуг» имеет арабское происхождение. Изначально, оно означало — «страстно любящий, пылающий любовью к божеству», затем перешедшее персидский, тюркские, армянский, и грузинский языки уже со значением «певца-поэта». Наряду со словом "ашуг", в армянском языке также используется традиционно армянское слово "гусан"; об армянских жрецах-менестрелях, распевавших древние гимны языческого эпосов сообщал еще Мовсес Хоренаци в "Истории Армении". Музыкально-поэтическое творчество ашугов относится к музыкальной культуре устной традиции. Исполнителями ашугских песен являлись, как правило, профессионалы высокого класса, так как это требовало большого мастерства, в то время как песни и танцы сочинялись в широкой народной среде.) 

"Я - на чужбине соловей, а клетка золотая - ты!
Пройдешь, как по ковру царей, лицо мне попирая, ты!
Твои ланиты - роз алей, как образ дивный рая - ты!
Как шаха, я тебя молю; молчишь, не отвечая, ты!

О милая! Вошла ты в сад и взорами цветы палишь:
Твои глаза огонь струят, ты силой красоты палишь,
А я своим мученьям рад: сгораю я, а ты палишь...
Никто так стройно не ступал, как ходишь, всех сжигая, ты!

Причти меня к своим рабам! Что я твой раб, не скрою я!
Поставь меня к своим вратам: страдать в темнице стою я!
Я жив иль мёртв, не знаю сам, но болен лишь тобою я!
Как море, как Аракс, мечусь: причина, дорогая, ты!

Ты, с пятнышком лица, мила: кто видел, тот пленён тобой,
Хотя ты мной пренебрегла, но суд произнесён тобой.
Ты отвернулась, отошла, не выслушав мой стон тобой,
Хотя жизнь можешь даровать, как царь повелевая, ты.

Саят-Нова сказал в слезах: "Я слёз не лью, пока могу,
Но буду выносить я страх и скорбь свою, пока могу,
Хочу быть славным на пирах, тебя пою, пока могу...
               Когда б со мной, саз золотой, вошла на пир, сверкая, ты"!   

  Арутин Саядян (или Саадян) родился около 1712 года в семье обосновавшегося в Тифлисе выходца из Алеппо. Родители будущего музыканта Карапет и Сара жили в Авлабаре - армянском районе «изнеженного, торгового, славного и великого города Тифлиса», каким его описывает историк VII столетия Мовсес Утеци. В молодости Карапет совершил паломничество в Иерусалим, что дало ему право носить почетную приставку к имени «мугдуси». Воспитывая маленького Арутина, чье имя переводится с армянского как «воскресение», Карапет-мугдуси прививал ему почитание национальных святынь и народных традиций. Он отдал Арутина учиться ткацкому ремеслу и одновременно определил в монастырь изучать грузинскую грамоту. Пройдет много лет, прежде чем Саят-Нова напишет о себе, что отныне он хочет «слагать песни на армянском языке», точнее, на тифлисском диалекте родного армянского.Девятнадцатилетним юношей он, подобно герою романтической повести об ашуге Гарибе, отправился странствовать на семь лет. Какими дорогами прошел Арутин Саядян, какие повидал страны, остается загадкой. В Тифлис он вернулся под именем Саят-Новы, что в переводе с хинди, по мысли Ованнеса Туманяна, означает «царь песнопений», или «владыка музыки».Слух об удивительном ашуге тут же облетел город. Судьбе было угодно сделать любимцем города поэта-странника, в котором поэтический дар сочетался с тонким музыкальным слухом и, как говорят, удивительно красивым голосом. Саят-Нова творил на армянском, грузинском, азербайджанском, персидском языках, в совершенстве владея каждым из них. Песни раннего Саят-Новы написаны на персидском языке, на котором обычно творили ашуги. Но рамки традиции не могли сковать поэта такого высокого полета, каким был Саят-Нова. В его венах бурлила армянская кровь, в его душе звучала мелодика грузинской речи, и Саят попробовал себя в армянской и грузинской поэзии, дерзнув совершить переворот в ашугской поэзии.В те благословенные времена ашуги любили устраивать традиционные состязания в искусстве поэтической импровизации. Один из ашугов пел под собственный аккомпанемент и в песне задавал сопернику какой-нибудь философский вопрос. Соперник подхватывал тему и отвечал на вопрос через свою песню - тоже импровизированную, а завершал ее также вопросом. И так до тех пор, пока один из ашугов оказывался не в состоянии задать вопрос или ответить на него.Однажды Ираклий II созвал музыкантов на ристалище. Услышав пение Саят-Новы, царь щедро наградил его и сделал своим придворным ашугом, покоренный слиянием страстности и целомудрия, восточной пламенности и европейского лаконизма его песен. Больше десяти лет прожил при дворе Саят-Нова, служа руководителем дворцового ансамбля, и в конце концов стал жертвой интриг вельмож, не смирившихся с тем, что простолюдин числится в любимцах у государя. Поводом к изгнанию стали слухи о том, будто муза Саят-Новы - дочь грузинского царя Теймураза, супруга влиятельного князя Деметри Орбелиани красавица Анна Батонашвили, которой поэт, как считается, посвятил большинство своих песен и стихов.

   На историю любви поэта проливают свет исследования А. Асланяна, который настаивает, что музой Саят-Новы действительно была Анна, но совсем иная - дочь жившего в том же Авлабаре Зала Абашидзе. Некогда Анна дала слово хранить верность Арутину и ждать его, а взамен приняла от него обручальное кольцо. В период участия Арутина в индийском походе персидского шаха Анна отказалась от намерения стать женой поэта и вышла замуж за князя Кайхосро Цициашвили. Шах Надир самовластно возвел на трон Кахетии царевича Ираклия, что вызвало гнев грузинского царя Теймураза, посчитавшего, будто соумышленниками его сына стали царица Тамара и поэт Саят-Нова, входивший в близкое окружение персидского владыки. Поэтому Теймураз организовал убийство царицы и мятежного князя Цициашвили - мужа Анны, а сам взял ее в жены.Изгнанный «музыкант с глазами цвета горя», как сказал о себе другой поэт, опальный Саят-Нова отправился в Алеппо, но по вызову Ираклия II вернулся во дворец, чтобы через три года из-за наветов и клеветы окончательно его покинуть. Царь запретил опальному певцу выступать публично, более того - велел постричься в монахи. Саят-Нова был наречен Степанносом, принял сан архимандрита и стал членом братии Ахпатского монастыря близ грузинской границы.

    Однажды, узнав о том, что из персидского Исфагана прибыл прославленный Шаади, бросивший вызов тифлисским ашугам, Саят-Нова, как говорит предание, тайно покинул Ахпат и, переодевшись мирянином, пешком отправился в Тифлис, несмотря на сильную метель и снегопад, когда горные перевалы особенно опасны. Сердце Саята сжалось, едва вдали показались городские кварталы и дома, лепившиеся к скалам над бурной Курой.Первым спрашивал Шаади. Ответив на тридцать вопросов, Саят-Нова стал спрашивать сам. На двадцать пять вопросов Шаади ответил, с двадцать шестого стал запинаться. По условиям состязания проигравшим считался тот, кто не ответил на три вопроса. Шаади протянул поэту свой саз, но Саят-Нова положил руку на плечо Шаади и произнес:- Честь и гордость ашуга - его саз. Оставь его себе и знай - мы с тобою братья.Состязание, блестяще выигранное Саят-Новой, надолго запомнилось жителям Тифлиса. Но радость победы для самого Саята была недолгой, поскольку ему следовало вернуться в монастырь и держать ответ перед настоятелем. В своих письмах армянский католикос Гукас I жаловался царю Ираклию на позорящее церковь поведение монаха Степанноса и извещал, что собирается лишить его сана. Но царь попросил оставить в покое пусть опального, но по-прежнему любимого певца.

   Недолго длилась мирная жизнь в Ахпатской обители. Набеги лезгинских племен и персидских отрядов, разорявших населенные пункты и церкви, уводивших в плен население, вынудили братию Ахпатского монастыря перебраться в Тифлис. Но в 1795-ом город пал под натиском полчищ свирепого евнуха Ага-Мохаммед-хана из тюркской династии Каджаров, завладевшего персидским престолом за год до описываемых событий. Войска Ага-Мохаммеда бесчинствовали, грабили и сжигали дома, бессмысленно убивали мирных жителей.83-летнего монаха Степанноса, успевшего отправить родных на Северный Кавказ, но не пожелавшего покинуть любимый город, персы обнаружили в армянской кафедральной церкви Сурб Геворг (Св. Георгия). Вместе с народом, нашедшим последнее убежище в храме, Саят-Нова читал свои последние молитвы. Беспомощного старца выволокли из церкви и под страхом смерти потребовали отречься от Христа, на что тот ответил стихом на персидском: «Не изменю своему Богу, не покину святой храм». Это были последние слова монаха Степанноса - Саят-Новы, человека-легенды, воспевавшего любовь и вот уже двести лет воспеваемого поэтами. И хотя при жизни Саят-Новы его стихи знали наизусть все от мала до велика, время могло бы скрыть от нас большую часть его творческого наследия. Но...

   Переезжая в Кизляр, младший сын Саят-Новы Меликсет Саядян захватил с собой «Давтар» - знаменитую армянскую тетрадь отца, а спустя полвека ее привез обратно в Тифлис внук поэта Срапион Саядян. По счастливой случайности в 40-е годы ХIХ века рукописный «Песенник» Саят-Новы попал в руки армениста Г. Ахвердяна, который при поддержке видного ученого Мкртыча Эмина издал в Москве первый сборник великого поэта на армянском языке. Провидению было угодно сохранить еще один рукописный сборник поэта - грузинский. Как бесценную реликвию хранил внук царя Ираклия II тетрадь, на первой странице которой начертано: «Эта книга принадлежит внуку царя Грузии Теймуразу. Эти стихи переписал сын Саят-Новы Ованнес в память о своем отце». 

«Ты, безумное сердце! Мне внемли…». (перевод В. Брюсова)

«Твой волос – смоченный рейхан…». (перевод С. Шервинского)

«Жив доколь я, джан…». (перевод С. Шервинского)

«Ах, почему мой влажен глаз…». (перевод В. Брюсова)

«Чужбина – мука соловья…». (перевод В. Брюсова)

«Я был в Абаше, я весь мир прошел…». (перевод М. Лозинского)

«Угодливо, народный раб!..». (перевод В. Брюсова)

Каманча. (перевод В. Брюсова)

«Меня и милую мою година та ж родила, знай…». (перевод В. Брюсова)

«Я – на чужбине соловей…». (перевод В. Брюсова)

«Отраден голос твой, и речь приятна…». (перевод М. Лозинского)

«Я в жизни вздоха не издам…». (перевод В. Брюсова)

«О царь, люби закон и суд…». (перевод С. Гайсарьяна)

«То, что бархат я, что шелк я…». (перевод К. Липскерова)

«Твоему суду сердце будет радо…». (перевод А. Тарковского)

«Ты – пенная Кура…». (перевод В. Потаповой)

«Златые пуговки…». (перевод В. Потаповой)

«Пусть попугай поет…». (перевод В. Потаповой)

«Питомица розы…». (перевод В. Потаповой)

«Полуночная звезда…». (перевод В. Потаповой)

«Разве голоден был…». (перевод В. Потаповой)

«Мало радости…». (перевод В. Потаповой)

«Оставь меня!..». (перевод В. Потаповой)

«Благословен строитель, возведший мост!..». (перевод А. Тарковского)

«Невыносимым стал мне песенный мой дар…». (перевод В. Звягинцевой)

«Смерть придет ко мне незванно…». (перевод К. Липскерова)

«Яр, мук терпеть не стану, нету силы…». (перевод В. Звягинцевой)

«В морях любви на дне есть жемчуг…». (перевод В. Звягинцевой)

«В когтях тоски забыта жизнь моя…». (перевод В. Звягинцевой)

«Мир – ничто», – мне кто-то шепчет…». (перевод К. Липскерова)

«Из-за тебя, красавица…». (перевод А. Тарковского)

«Да будут смертному слова мои ясны…». (перевод В. Звягинцевой)

«Я лишь слуга ашугов искушенных…». (перевод К. Липскерова)

«Весь этот мир – лишь суета…». (перевод К. Липскерова)

«Твоих грудей гранат – что меч!..». (перевод В. Брюсова)

«Наш мир – раскрытое окно…». (перевод М. Лозинского)

 Саят-Нову похоронили на месте его гибели - под северной стеной церкви Сурб Геворг. Надгробие всегда убрано любимыми красными розами поэта, которые он воспевал и в безмятежную пору юности, и в одинокие годы старости.У армянской церкви  поставлен памятник, на котором высечены его стихи:

 Не всем мой ключ гремучий пить: особый вкус ручьев моих!
Не верь: меня легко свалить! Гранита твердь основ моих!
Не всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих!

 Память о поэте

http://lib.liim.ru/authors/s-058.html  

http://acher.ru/2007/10/25/sajat-nova-1712-1795.html      

      http://www.araspel.org/showthread.php?t=183