Что
Ни один музыкальный инструмент не лежит так близко к человеческой душе и телу, как гитара. Он и формой женствен, и на музыканте располагается своими изгибами так, что понятно: в руках артиста гитара перестанет быть плоской деревянной грушей и превратится в собеседника и возлюбленную, превратится в ритм, звук, песнь, превратится в Слово, которое, как известно, было в начале всего. Достаточно произнести слова "испанская гитара" и "фламенко", и уже понятно: слушателю предстоит испытать катарсис, ибо, как всем хорошо известно, во фламенко не бывает "может быть", есть только "да" или "нет", только любовь или смерть.


Кто

Пако де Лусия – гитарист фламенко номер один. Но многие, наверное, присоединятся к моему мнению и скажут, что лучше него на гитаре не играет никто. Как любого гениального музыканта, Пако надо не только слушать, но и видеть. С гитарой он находится в отношениях сложных и до конца зрителем не осознаваемых. Слушателя еще можно обмануть – слушатель Пако не видит, он только понимает, что его кто-то легко хлопает по плечу, подсаживает в седло и заставляет ехать за собой – куда?.. Да в самые разные места, то вскачь, то помедленнее, то выжженной степью, то по жаркому краю прохладного леса, то вдоль реки, а то и по берегу моря. А возглавляет эту вечную кавалькаду как раз он – "андалузский пес, бегущий краем моря", – Пако де Лусия. Беспечный и отчего-то грустный. Vamo' ya!


Как
В общем, сначала он от гитары вроде как ничего и не хочет. Лицо свое отрешенное закинет к небу, осветится откуда-то лунным сиянием, и перебирает струны – никогда, впрочем, не лениво.
Пако де Лусия первый стал играть арпеджио и пассажи пальцами правой руки – до него об этом то ли никто не додумался, то ли просто не мог, медиатором ведь играть не в пример проще. А с гитарой он делает, что хочет. То зажмет ей горло, как неверной Кармен, у самого основания грифа и заставляет ее сыпать какие-то сухие и хриплые мольбы, то наддает плечами, спиной, чуть только не подбрасывает ее фигуристое тело на коленях, глаза закрыв, то обидится и отвернется, то хозяином испанских небес вперяет взор в своих соратников (среди которых тихо пашут трудную музыкальную ниву два его брата), в скромных тружеников фламенко, и вместе они устраивают такой долби-сэрраунд, что небесам становится жарко. Aqua!

И сидит-то мамин сын не как все! Нога на ногу, а то и вовсе щиколотку на колено задерет, а опорной постукивает. Вообще-то, о Пако надо писать (да и пишут) музыковедческие исследования – как он отдрейфовал от классического фламенко, и как он вплел в него элементы стиля фьюжн и джаза, как покорил Бразилию, которая покоряться сначала совсем не хотела, сблизив свою музыку с латиноамериканскими мотивами и красиво описал круг от классического призвания гитариста-фламенко – аккомпанемента танцовщицам, стучащим крепкими каблуками и до небес взметающими свои красно-белые юбки, до элегантного, безумно аутентично-андалусского шоу, в котором "одни мачо".
Даже танцует и каблуками стучит Хосе Грильо – один из ударников на специальном деревянном ящике "кахоне" (cajon) (и как стучит! Вместе с Пако они нарезают такие головокружительные каскады, что, пожалуй, хочется признать, что мир фламенко при всей его обостренной чувственности – это тоже сугубо мужской мир, в который женщина допускается только для декоративности. Ну, вроде цветка, который можно воткнуть в петлицу).
Vamos alla!
В конце концов, Пако де Лусия вдохновился на запись первого альбома именно двенадцатью песнями Лорки, ведь, как известно, поэзия андалузца Федерико Гарсии Лорки – пик фламенкской поэтики.


Вот как перевела Марина Цветаева стихотворение Лорки "Гитара" из "Поэмы о цыганской сигирийе":

Начинается
плач гитары.
Разбивается
чаша утра.
Начинается
плач гитары.
О, не жди от нее
молчанья,
не проси у нее
молчанья!
Неустанно
гитара плачет,
как вода по каналам – плачет,
как ветра над снегами – плачет,
не моли ее о молчанье!
Так плачет закат о рассвете,
так плачет стрела без цели,
так песок раскаленный плачет
о прохладной красе камелий.
Так прощается с жизнью птица
под угрозой змеиного жала.
О гитара,
бедная жертва
пяти проворных кинжалов!


Надо было двадцать лет мечтать услышать Пако живьем и иногда думать – как это так можно играть на гитаре? Но стоило один раз его увидеть, и тут уж – верь или не верь своим глазам, а понятно – перед тобой не просто виртуоз, а чистый и неразбавленный гений, он родился гением, он рос гением, он оформился, как гений, и будет им, пока на земле останется хоть одна гитара.

Повадка у Пако властная, скромная и сдержанная. Внешне он не очень похож на классического испанца, да еще и андалусца, испанского цыгана, каким его себе представляешь. Если бы в русском языке недавно не появилось слово "харизма", ради Пако де Лусии его стоило бы позаимствовать: харизма его не просто зашкаливает, но не оставляет никаких шансов музыкантам играющего с ним "Септета" ("Septet"), которые смотрят на Пако, как на бога. Наверное, так смотрели первые францисканцы на св. Франциска в моменты, когда у него открывались на руках стигматы, подтверждая существование высших сил. Еще бы, ведь "Пако" – уменьшительное от Франсиско. Такова уж традиция гитаристов фламенко при всей недетскости страстей, передаваемых музыкой, прозываться не просто сценическими именами, а уменьшительными, детскими. Часто среди них можно встретить имя "Ниньо" – "мальчик", и до самой смерти будет такой "мальчик" играть на гитарке на радость себе и la juerga (испанским посиделкам с вином, гитарой и танцами). Toma que toma!




..."Practice, – говорит герой Антонио Бандераса el Mariachi (Музыкант) мальчику, мечтающему стать гитаристом. – Practice".
Тренируйся, не учась, и тогда жаркое дыхание древних арабских напевов, вплетенных в цыганские мотивы, извилистые, как след змеи на песке и дробные, как цокот копыт бешеного жеребца по старинным камням, обожжет твоих слушателей и позволит твоему сердцу сгореть, а не состариться. Тренируйся…
Сам Пако тоже был таким мальчиком пяти лет, делавшим первые робкие подходы к национальному инструменту. Только мальчиков с гитарой в Испании много, а гений получился один.
Пако такой же чистый гений гитары, как Паганини был гением скрипки. Поэтому, хотя он сочиняет (большей частью импровизирует, как во фламенко и положено) свои вещи сам, не похоже, что после него кто-нибудь еще сможет их адекватно исполнять – дай ему великий испанский боже долголетия и убереги его пальцы от артрита (если он, конечно, бывает у гитаристов). Пако де Лусия не берет учеников.


Я впервые увидела и услышала Пако де Лусию, когда он играл свое "Entre Dos Aquas" ("Между двух вод") в каком-то концерте на Майорке – еще совсем молодой, лет двадцати пяти, с лицом и телом аскета, длинноволосый, вдохновенный и отстраненный от огромного зала, от черной средиземноморской ночи и тысяч загипнотизированных телезрителей, среди которых была и я. С тех самых пор я мечтала услышать его "живьем", но так уж случилось, что для этого пришлось прождать больше двадцати лет и приехать в Канаду. А Пако де Лусии уже 54 года…






Концерт
Первую вещь Пако играл один. Просто вышел, сел в середине сцены на стул (чуть поодаль от микрофона – он известен своей упорной нелюбовью к этому приспособлению в непосредственной близи от гитары) и заиграл… Спокойно зажал в сухих ладонях нервы и кровеносные сосуды всего зала и завязал их в такой узел, в какой ему в тот самый момент захотелось. И когда маэстро отыграл свое сольное, самое первое, в зале кричали даже не "браво!" – в зале кричали "Оле!", а Пако этому не удивлялся…


Непредсказуемый и бравирующий своей цыганскостью, Пако де Лусия входит в первоначальное умозрительное противоречие с Америкой. Все, кто пишут о нем, обязательно цитируют вот эти его слова: "Вы должны понять, что жизнь цыгана – жизнь анархии. В этом причина того, почему путь музыки фламенко – путь без дисциплины. Мы не пытаемся устраивать организованных диспутов и не идем изучать фламенко в школу. Мы просто живем, а музыка – в нашей жизни всюду". Уж не знаю, сказки это или правда, но считается, что самородок-Пако долго не знал нот. До тех самых пор, пока не решил сыграть трибьют великого испанского композитора-классика Мануэля де Фальи, первым (еще до Равеля) сделавшим испанскую народную музыку достоянием высоколобых меломанов.
Борзые журналисты насели на Пако, как же так – безграмотный "слухач" играет классического Фалью. Музыкант ответил, что сделал над собой усилие и из уважения к классику выучил эти чертовы закорючки. Мне кажется, соврал. Либо усилий не делал, либо всегда знал.


Вообще, удивительно и опасно смотреть на него: лоб святого или инквизитора, глаза мученика или пророка, пальцы хирурга или… гитариста, движения убийцы. Когда на Пако направляют режущий свет софита, его широкая белая сорочка и мефистофельский лоб испускают совершенно невыносимое сияние, и хочется разогнать зрителей, взять кувшин домашней Сангрии, пересесть поближе и слушать без конца.

Последний диск Пако "LuZia" посвящен памяти матери, у которой наш герой Франциско Санчес Гомес позаимствовал и свое сценическое имя. Восемь композиций диска медитативны и раздумчивы, из них две напрямую связаны с темами смерти и скорби – заглавная "LuZia" и завершающая – "Camaron". Покойный кантаор (певец фламенко) Камарон (el Camaron de la Isla) – alter ego Пако де Лусии, его друг, духовный брат, соратник, тот человек, каким хотел бы быть сам Пако, не будь он застенчив, не прячься за гитарой – Камарон был идеальным фламенко-вокалистом, импровизатором от бога, а умер довольно молодым… Asi se canta!

С кем
Помимо Камарона Пако работал с массой звезд – с Джоном МакЛафлином (John McLaughlin, прославленным фьюжн-гитаристом), с Пласидо Доминго, снимался в фильме Карлоса Сауры "Кармен" (где играл самого себя), но ничто и никто никогда не затмевает его, хотя он, скорее, отходит поближе к заднику, чем вылезает на авансцену, предоставляя другим возможность показать, на что они способны. Эх, хорошо играют его ребята… пока не вступает маэстро. После того, как он всерьез берется за инструмент, кажется, что ребята играли через перину, или руки у них не оттуда, что ли… Да нет – хорошо играют! Просто – куда уж им. Eso es!


В аннотации к "LuZia" читаем: "Раньше Пако де Лусия жил в ритме, а ныне ритм живет в нем: "LuZia" – не только высочайший пик музыки фламенко, это одна из вершин современной музыкальной истории". И наконец, "LuZia" – абсолютно фламенковский жест – это дань Пако де Лусии памяти матери.


Пако
Пако во всем оригинален: упорно твердит, что все, что он играет, строго вписывается в рамки фламенко до последнего аккорда. Так, записывая "LuZia", он, по его словам, "повыбрасывал в мусор" массу отличных мелодий и пассажей только потому, что они не были достаточно фламенковскими (Flamenco puro – чистое [строгое] фламенко).
Притом что многие пограничные направления и музыкальные течения с легкостью приписывают его гитарные находки себе, а сам Пако с радостью ездит по городам и весям, чтобы "учиться у других музыкантов" на практике (ибо учиться классическим образом он "не успевает", а по-моему, не хочет), он тверд в своем самоопределении – фламенко пуро – и точка. Asi se toca!


Пако де Лусия впервые переборол стеснительность и воспользовался своим голосом в "Лусии", где дважды сопровождает игру пением – прощаясь с матерью (мать гитариста была португалкой, именно поэтому "LuZia", а не "LuCia") и с другом Камароном. Сам Пако говорит, что любой настоящий кантаор мог бы спеть эти несколько музыкальных фраз лучше него, но он специально пожертвовал качеством, чтобы привнести в пение свое живое человеческое чувство. И будучи человеком, которому в музыке важна именно музыка, а не приверженность строгому стилю и аутентичность до последней ноты, скажу: правильно сделал. В России Пако не был с 1986 года, что удивительно и жаль. Пора уже нам опомниться и сообразить, что не стоит слушать, скажем, пластмассового Армика, дисками которого уже давно завалены все киоски, когда по миру еще ездит человек, играющий на гитаре лучше всех. Пако де Лусия уже не принадлежит только Андалусии, только фламенко, только гитаре, только Испании. Он принадлежит музыке. А музыка – принадлежит ему.