Цитата сообщения Kandra ЧЕРНАЯ РОЗА ТИФЛИСА




Свадьба маленькой грузинской княжны Нины Чавчавадзе и чиновника дипломатического ведомства, поэта и драматурга Александра Грибоедова состоялась 22 августа 1828 г. Во время венчания из-за обострившейся малярии жених выронил обручальное колечко, которое он пытался надеть невесте. Кольцо подняли и подали Александру. Запись в метрической книге гласит: “Полномочный министр в Персии Его Императорского Величества статский советник и Кавалер Александр Сергеевич Грибоедов вступил в законный брак с девицею Ниною, дочерью генерал-майора, князя Александра Чавчавадзева и супруги его, княгини Саломэи”. Молодой супруге было без двух месяцев 16 лет, ее мужу 33 года. Через 3 дня после свадьбы молодожены уехали в Цинандали, родовое имение князя Чавчавадзе. Здесь прошла их “медовая неделя”.

Александру необходимо было уезжать в Персию. Нина решила ехать с ним. Пока шли приготовления к отъезду, молодые супруги часто гуляли по окрестностям. Любимым местом стал подъем от Сололакского ручья к горе Мтацминда. Как-то во время прогулки Грибоедов сказал:

- Если что случится со мной, похорони останки мои вот здесь.


- О, нет, мой Александр! - воскликнула она. - Оставь печаль, мы будем жить вечно. И любовь наша не померкнет, как не померкнет твой поэтический дар.

Через несколько дней они выехали в Персию. Грибоедов довез Нину до Тавриза и отправился в Тегеран, чтобы приготовиться к ее приезду. 9 декабря 1828 г. они виделись в последний раз.

Влюбленный в юную жену, Грибоедов пишет Варваре Миклашевич: “Женат, путешествую с огромным караваном… ночуем под шатрами на высотах гор, где холод зимний. Нинуша моя не жалуется, всем довольна... Полюбите мою Ниночку. Хотите ее знать? В Эрмитаже… есть Богородица в виде пастушки Мурильо - вот она”… О нежности, с которой Александр относился к своей “мурильевской пастушке”, говорит и одно из последних писем к Нине: “Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя - и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться богу, чтобы нам после того никогда не разлучаться”.

Тоскуя по Нине, Грибоедов купил в одной из тегеранских лавок красивую чернильницу, на крышке которой выгравировал: “Пиши мне чаще, мой ангел Ниноби. Весь твой. А.Г. 15 января 1829 года. Тегеран”. Написал также письмо Макдональду, представителю Англии в Иране, и его супруге, с которыми в Тавризе общалась Нина. Александр очень беспокоился о жене и терзался тем, что вынужден был оставить ее одну в нездоровье - Нина ждала ребенка и тяжело переносила беременность. “Через восемь дней я рассчитываю покинуть столицу”, - писал Грибоедов, имея в виду отъезд из Тегерана в Тавриз. Этому не суждено было случиться.

За несколько дней до отъезда, с которым Грибоедов так спешил и к которому даже подготовился, заказав дорожных волов и лошадей, в российское посольство явился некий Мирза-Якуб и заявил о желании возвратиться на родину, в Армению. Грибоедов оставил его при миссии, вызвав неудовольствие шаха: Мирза-Якуб, как оказалось, был казначеем и главным евнухом, а значит, мог огласить тайны личной жизни шаха, что считалось святотатством. Ситуация еще более усугубилась тем, что во дворе посланника находились две женщины, вывезенные ранее из Грузии. По требованию родственников они возвращались домой. Знатные хозяева настаивали на выдаче им пленниц и Мирзы-Якуба.

30 января Грибоедова, а с ним еще более пятидесяти человек, растерзала озверевшая толпа.

Весть о гибели российской миссии в Тегеране дошла до Тавриза через неделю. Джон Макдональд писал: “Бедная мадам Грибоедова… только что вышедшая замуж, до сих пор не сознает той несправедливой потери, какую она понесла со смертью самого любящего и любимого из всех супругов. Она живет теперь с нами, и ее убитые горем родители могут быть уверены, что ей будет оказана самая нежная забота и внимание”.

От Нины попытались скрыть истину, уверяли, что Александр жив. Но долго скрывать правду было невозможно. 22 апреля 1829 г. в письме к жене английского посланника Нина писала о том, что пережила: “Через несколько дней после моего приезда, тяжелых дней, проведенных в борьбе с тоской, охватившей меня, в борьбе с неясной тревогой и мрачными предчувствиями, все более раздиравшими меня, было решено, что лучше сразу сорвать завесу, чем скрывать от меня ужасную правду. Свыше моих сил пересказывать вам все то, что я перенесла; я взываю к вашему сердцу любящей супруги, чтобы вы смогли оценить мою скорбь… Переворот, произошедший во всем моем существе, был причиной преждевременного разрешения от бремени. Мое бедное дитя прожило только час и уже соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь, найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания. Однако ребенка успели окрестить, ему дали имя Александр в честь его бедного отца”.

Нина пролежала в горячке более месяца. Она почти не ела и все время молчала. Близкие не надеялись, что Нина выживет. В доме был глубокий траур. “Почему именно мне уготована такая судьба? Всего пять месяцев и восемь дней была я женой любимого человека, и даже из этих считанных дней мы больше месяца оказались в разлуке. Надо ли было судьбе соединить нас? Нет, надо, надо! Даже если наша жизнь вместе продолжалась бы только восемь дней!..”

Выполняя волю супруга, Нина похоронила его на горе Святого Давида, поставила часовню. “Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?” - обжигая душу, вопрошает сделанная шестнадцатилетней вдовой надпись на восточной грани пьедестала, где стоит памятник. А на западной – “Незабвенному его Нина”.

Всю свою жизнь после смерти мужа Нина Грибоедова посвятила родным: воспитала племянницу, помогла брату выкупить у Шамиля попавших в плен жену и детей, помогла внезапно овдовевшей сестре Екатерине вырастить четверых детей. Она тратила огромные суммы из личного состояния на благотворительность. Нина не стала затворницей: посещала балы, ходила на приемы и сама принимала гостей: ее дом славился своим радушием. Молодая и очень красивая, Нина отвергала любую попытку объясниться ей в любви. И до конца жизни не снимала черного платья. Оно бывало роскошным, сшитым по последней парижской моде, благоухающим духами - но при этом глубоко печальным, вдовьим. В таком неназойливом, молчаливом трауре она прожила остаток жизни. За этот наряд Нину прозвали “черною розой Тифлиса”.

В 1856 году Нина посетила Москву, где присутствовала на коронации императора Александра II. Царь пригласил женщин в Петербург, где Нина пробыла около года. Летом 1857 года Нина намеревалась посетить сестру, проживающую в Мегрелии.

Судьба распорядилась иначе. Разразившаяся в Тифлисе холера нарушила планы: выхаживая больного родственника, Нина заболела. Три дня она пылала жаром, но и в полубреду не подпускала к себе никого, чтобы не заразить. На четвертый день Нины не стало. Ей было 48 лет.

Высоко над Тбилиси, в монастыре св. Давида, на горе Мтацминда, покоится прах Нины и Александра Грибоедовых. На одном из надгробий, обхватив распятье, и сегодня безутешно рыдает отлитая из бронзы коленопреклоненная женщина, так и не смирившаяся с потерей любимого.

.