«Я не мог отвести взора от черт ее лица, не мог наслушаться ее речей, налюбоваться каждым ее движением;

я, право, и дышал-то вслед за нею...» - писал Иван Тургенев о Полине Виардо.

«C той самой минуты, как я увидел ее в первый раз — с той роковой минуты я принадлежал ей весь, вот как собака принадлежит своему хозяину. Я уж не мог жить нигде, где она не жила; я оторвался разом от всего мне дорогого, от самой родины, пустился вслед за этой женщиной. Я не мог отвести взора от черт ее лица, не мог наслушаться ее речей, налюбоваться каждым ее движением; я, право, и дышал-то вслед за нею», — писал Тургенев о своей первой встрече с Полиной Виардо в 1843 году.

Столь бурное проявление чувств удивило светский Петербург. Тургенев слыл ветреным красавцем — к двадцати пяти годам за ним числился внушительный список любовных побед. Его первой любовью была княжна Екатерина Шаховская, жившая по соседству. Страсть прошла после того, как юный Иван Тургенев узнал, что у 19-летней Катеньки, тонкой, увлеченной поэзией натуры, есть любовник — и не кто-нибудь, а Сергей Николаевич Тургенев, отец Ивана. Отставной кирасир, женившийся по расчету на немолодой, некрасивой, но весьма богатой помещице Варваре Лутовиновой, был, по определению сына, «великим ловцом пред Господом». Жестокое разочарование Ивану помогла пережить вольнонаемная белошвейка его матери Авдотья Иванова — именно она открыла молодому барину «физиологическую сторону любви». На поиски же любви «идеальной», к которой стремился Тургенев, он отправился в свет. Обаятельный, статный, будущий наследник огромного хозяйства, Иван Сергеевич быстро стал любимцем Петербурга. К тому же он пробовал себя в литературе и имел успех.

Парижанка Полина Виардо, приехавшая в Петербург с гастролями, понятия не имела, что светловолосый молодой человек, неловко мнущийся на пороге ее гримерной, — один из самых завидных женихов столицы. 22-летней Полине было не привыкать к толпе обожателей. Она родилась и выросла в артистической семье. Ее мать, Хоакина Сичес, считалась прекрасной драматической актрисой. Отец, севильский цыган Мануэль Гарсиа, был одним из лучших певцов своего времени. Его слава докатилась и до России. Очарованная голосом Мануэля княгиня Прасковья Голицына стала крестной Полины — в ее честь, собственно, и была названа младшая дочь Гарсии. В детстве Полина мечтала стать пианисткой — сам Ференц Лист находил в ней огромный исполнительский талант. И все же сестра Полины, великая певица Мария Малибран, уговорила девушку попробовать себя в вокальном искусстве. Очень скоро выяснилось, что не слишком сильное контральто Полины производит на слушателей магическое действие.

Некрасивая, сутулая, с глазами навыкате и лицом, на которое, по свидетельству художника Ильи Репина, невозможно было смотреть анфас, Полина Виардо тем не менее пользовалась успехом у мужчин. За ней пылко и безуспешно ухаживал молодой Альфред Мюссе. Однако в возрасте двадцати лет Полина вышла замуж за директора «Итальянской оперы» в Париже Луи Виардо. Это был брак, основанный скорее на благоразумии, чем на любви, — Луи был на двадцать лет старше Полины, скучен и жаден до денег. Именно он настоял на том, чтобы Полина, не так давно родившая дочь Луизу, поехала в Петербург.

Россия считалась золотой жилой для любого, кто снискал хоть какой-то успех на европейских сценах. Два успешных сезона в Петербурге могли обеспечить артиста на всю жизнь. И чета Виардо не была разочарована: за билеты на ее выступления платили по 80 рублей. Гримерная Полины утопала в цветах и дорогих подношениях.

Среди множества петербужских поклонников певицы Тургенев, влюбившийся в нее с первого взгляда, был не слишком заметен. Виардо была с ним приветлива — и ничего более.

По странной иронии судьбы именно Луи подтолкнул жену к молодому русскому. За его советом быть повнимательнее к «барину» стоял трезвый расчет: несмотря на успех, в глазах великосветского Петербурга Полина была все-таки «актеркой». Дружба с богатым дворянином могла открыть для нее двери в общество. Когда Тургенев предложил ей услуги в качестве учителя русского языка, она приняла его предложение. Уроки проходили почти ежевечерне и затягивались надолго. Луи Виардо этому не препятствовал, а вскоре и вовсе отбыл в Париж. Он прекрасно знал, что актрисы быстро влюбляются и так же быстро остывают.

Но на этот раз он ошибся.

С отъездом Луи Виардо Тургенев и Полина стали открыто появляться вместе на людях. Друзья посмеивались над увлечением Тургенева некрасивой актрисой, но тот, как вспоминал поэт Яков Полонский, говорил, что «ни единой точки на лице мадам Виардо не изменил бы — таким совершенством казалось ему лицо ее».

Мать Тургенева, взбешенная связью сына с «цыганкой», надеялась, что все закончится с отъездом певицы. Однако, когда в 1845 году Полина собралась в Париж, Тургенев решил сопровождать ее. Мать выдвинула ультиматум: если Иван отправится вслед за Виардо, ни копейки денег больше не получит. «Ну, значит, так тому и быть, маменька», — ответил Иван.

Приехав в Париж, Тургенев поселился в замке, который Луи Виардо купил на российские гонорары жены. Полина ввела Ивана Сергеевича в круг французской богемы. Мериме, Гуно, Шопен, Жорж Санд — всем им Виардо представляла любовника как «нашего русского друга».

Поняв, что спорить с женой бессмысленно, Луи Виардо нашел из двусмысленной ситуации элегантный выход: он сделал Тургенева своим другом. Как оказалось, Луи Виардо, получивший прекрасное образование, был тонким ценителем искусств и таким же, как Тургенев, страстным охотником.

Охотились они в заброшенном имении Жорж Санд в Ноане, куда Тургенев, лишенный финансовой поддержки матери, перебрался, чтобы не обременять собой любимую женщину. Он заметил, что Полина начала им тяготиться. Жил он в Ноане почти впроголодь. Но возвращаться в Россию отказывался, ему было жизненно необходимо хотя бы изредка видеть Полину.

Известен случай, когда тетка певицы передала нуждавшемуся Тургеневу 30 франков. 26 он тут же потратил на поездку из захолустного Ноана в Париж, чтобы прочитать в журналах, что сообщают о гастролировавшей в Лондоне Виардо. В тот день он написал любимой письмо, представляя, что находится рядом с ней: «Одиннадцать часов... Только что кончился четвертый акт и вас вызывают, я тоже аплодирую: браво, браво, смелее! Полночь. Я аплодирую что есть силы и бросаю букет цветов... Не правда ли, все было прекрасно? Да благословит вас Бог! А теперь вы можете отправляться спать. Спите крепко на ваших лаврах».

Так продолжалось до 1850 года, когда Тургенев вернулся в Россию. Там он надеялся забыть Виардо. Похоронив мать и разделив с братом внушительное наследство, Иван Сергеевич попытался было найти себе русскую жену, и несколько раз дело почти доходило до свадьбы, но в последний момент Тургенев находил способ разорвать отношения. Забыть Полину оказалось выше его сил. "Я чувствую на своей голове добрую тяжесть Вашей любимой руки — и так счастлив сознанием, что Вам принадлежу, что мог бы уничтожиться в непрестанном поклонении! " — писал он Виардо.

C каждым годом он понимал, что любовь к Полине для него — пожизненная. Не изменил он своего мнения, даже узнав о том, что у Виардо роман с принцем Баденским.

В начале 1860-х годов Тургенев купил дом в Баден-Бадене, где поселился с Виардо, ее детьми — к тому времени у нее было трое дочерей и сын, ее мужем, и своей незаконнорожденной дочерью Пелагеей, которую Полина великодушно взяла на воспитание.

Брат Николай, приехавший повидаться с ним, писал своей жене: «Дети Виардо относятся к нему, как к отцу, хотя совсем на него не похожи. Я не желаю разносить сплетни. Думаю, когда-то в прошлом между ним и Полиной существовала тесная связь, но, по-моему, сейчас он просто живет с ними вместе, другом семьи».

«Я не рассчитываю более на счастье для себя, то есть на счастье, в том опять-таки тревожном смысле, в котором оно принимается молодыми сердцами; нечего думать о цветах, когда пора цветения прошла, — писал в тот период Тургенев. — Впрочем, на словах-то мы все мудрецы: а первая попавшаяся глупость пробежит мимо — так и бросишься за нею в погоню».

И действительно, он беспрестанно совершал мальчишеские поступки — ездил за Полиной по городам, где она гастролировала, насмерть ссорился с друзьями-писателями, критиковавшими его возлюбленную. О Тургеневе гуляли эпиграммы: «Талант он свой зарыл в „Дворянское гнездо“. С тех пор бездарности на нем оттенок жалкий, И падший сей талант томится приживалкой У спадшей с голоса певицы Виардо».

Возраст брал свое, и Виардо понимала, что конец ее певческой карьеры близок. Она не хотела для себя жалкой судьбы «бывшей великой», поэтому объявила об окончании певческой карьеры и занялась преподаванием. Теперь вся большая семья Виардо жила на деньги Тургенева. Кроме доходов от имения, Иван Сергеевич получал огромные гонорары. Луи Виардо помогал писателю переводить его книги на французский язык и взялся вести дела с издателями. Порой Тургенев, как будто очнувшись от наваждения, пытался разорвать эти странные «семейные» отношения и уезжал в Россию: "Кругом меня правильная семейная жизнь... для чего я тут, и зачем, отходя прочь от всего мне дорогого, — зачем обращать взоры назад?"

Но каждый раз возвращался к Полине. Достаточно было ей написать, что он ей нужен — помочь ли дочерям, выходящим замуж, поддержать ли смертельно больного Луи Виардо.

В 1874 году семья Виардо и Тургенев, продав имение в Бадене, купили в Буживале, под Парижем, «Ле Френ» («Ясени») — особняк и восемь гектаров парка, когда-то принадлежавшие жене Наполеона Жозефине. На его территории Тургенев построил для себя дом. Его адрес, Рю де Мем, дом 16, знала вся интеллектуальная элита Европы — Тургенев был в зените славы. Полина отступила в тень, довольствуясь ролью заботливой музы при литературном гении. Это было почти то самое семейное счастье, к которому он стремился всю жизнь. Но оно пришло к Тургеневу слишком поздно.

В марте 1877 года он писал Полонскому: «Сижу я опять за своим столом; внизу моя бедная приятельница что-то поет совершенно разбитым голосом... Ты забываешь, что мне 59-й, а ей 56-й год; не только она не может петь — но при открытии театра, который ты описываешь, ей, певице, которая некогда создала Фидес в „Пророке“, даже места не прислали: к чему? Ведь от нее уже давно ждать нечего... А ты говоришь о „лучах славы“, о „чарах пения“... Мы оба — два черепка давно разбитого сосуда. Я, по крайней мере, чувствую себя урыльником в отставке».

Незадолго до смерти Тургенев признался Анатолию Кони, что очень сожалеет, что ютился всю жизнь «на краешке чужого семейного гнезда»: «Вы себе представить не можете, как тяжела старость, когда ждешь ласки, как милостыни, и находишься в положении старого пса, которого не прогоняют только по привычке и из жалости к нему».

Как вспоминал Кони, сразу после этих признаний великий писатель откланялся и заторопился по «семейному поручению». Полина собирались провести лето на берегу моря, и он должен был ехать в какой-то городок подыскать дом. Даже страдающий приступами подагры, из-за которой месяцами оставался прикованным к постели, он не мог отказать любимой женщине ни в чем.

Иван Тургенев скончался на руках у Полины Виардо 3 сентября 1883 года. На Волковом кладбище в Петербурге, где он завещал себя похоронить, собралась многотысячная толпа почитателей тургеневского таланта. О Виардо в ней говорили в нелестных выражениях.

«Сорок два года я прожила с избранником моего сердца, — ответила она чуть позже. — И чувства наши были основаны на законах, нами принятых и непонятных для толпы».

Автор: Василиса Аксенова