Привет!

Твоему вниманию, мой читатель, я предлагаю сегодня большую страничку, посвященную Марине Цветаевой. Конечно же ты слышал это имя. Надеюсь, что тебе будет приятно почитать стихи Цветаевой, которые я отобрала для тебя, а также будет интересно узнать немного о жизни поэтессы. Многие факты ее биографии были неизвестны до 1970 года, пока не были напечатаны переписки Цветаевой, которые хранились за границей в семейных архивах тех людей, с которыми она переписывалась. Некоторые же факты просто не офишировались... Из ложного ли стыда или от недостатка фактов, только в основном биографы тщательно обходили их стороной. Цветаева же никогда не была ханжой, и никогда "общественное мнение" не влияло на ее поведение - ей было тесно быть хоть чем-нибудь очерченной. Ей часто говорили: "Марина, так никто не делает!" И слышали в ответ: "А я - Кто!" Может быть, если бы не эта ее черта характера, не было бы многих дивных поэм и стихов. В том числе и порожденных Любовью.

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 8 октября (26 сентября) 1892 года. Отец Марины Цветаевой - Иван Владимирович Цветаев - был профессором Московского университета, основателем Музея изящных искусств (Московского музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Мать - Мария Александровна Мейн - полуполька, полунемка, была пианисткой. До рождения Марины в семье уже было два ребенка - Валерия и Андрей - дети отца от первого брака, а в 1894 году родилась Ася. В детстве из-за болезни матери (чахотка) Цветаева подолгу жила в Италии, Швейцарии, Германии; перерывы в гимназическом образовании восполнялись учебой в пансионах в Лозанне и Фрейбурге. Свободно владела французским и немецким языками. В 1909 слушала курс французской литературы в Сорбонне. Мама Марины Цветаевой умерла в 1905 году...

Стихи Марина начала писать очень рано, по ее словам с семи лет. С шестнадцати лет она их печатала, а в 1910 году за свои средства, тайком от родственников, тиражом в 500 экземпляров, издала первый сборник.

5 мая 1911 года Марина Цветаева по приглашению Максимилиана Волошина приехала в Крым, где жила у него в Коктебеле. Там она познакомилась с будущим мужем - Сергеем Яковлевичем Эфроном. Он - сын революционеров, на год моложе Марины, на то время - кадет Офицерской Академии.

27 января 1912 года состоялась свадьба Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. Эта свадьба начала наиболее материально обеспеченный период в жизни поэтессы. Замужество временно притупило ее творческие замыслы. Теперь она, наконец, смогла забыть о ненавистной гимназии, которую она так и не окончила. В детстве и ранней юности Цветаеву мучила ее внешность, особенно ее круглое и румяное лицо. Это не соответствовало желаемому ею поэтическому облику и напоминало не ее любимую пушкинскую героиню Татьяну, а скорее Татьянину круглолицую сестру Ольгу. После замужества Цветаева похудела, стала уделять больше внимания своему гардеробу и пробовать новые, интересные виды причесок. Фотографии, снятые в 1911-1916 годах, стильный портрет, написанный в 1913 году, и воспоминания современников показывают новую Марину Цветаеву: общительную, самоуверенную и элегантную. Она обрела внутреннее спокойствие, уверенность в своей привлекательности и в своем месте в обществе. Вышесказанное относится только к одному периоду ее жизни, а именно к первым четырем годам замужества. Благодаря щедрости Сусанны Мейн (швейцарка-гувернантка матери Цветаевой, позже вышедшая замуж за деда поэтэссы А. Д. Мейна и относившаяся после его смерти к Марине и ее сестре Асе как к собственным внучкам), Марина и Сергей смогли в 1912 году купить дом в Замоскворечье. В этом доме 18(5) сентября 1912 года родилась их дочь Ариадна (Аля). Но их вторым домом была дача Волошиных в Крыму, где они часто жили летом. В зимние месяцы Елена Оттобальдовна Волошина обычно жила в Москве вместе с сестрами Сергея - Верой и Лилей. Наряду с сестрой Асей, эти женщины были ближайшими людьми для Цветаевой в первые годы замужества.

В течение зимы 1913-14 гг. Анастасия (Ася), Цветаева подружилась с Василием Розановым, в те годи одним из известнейших писателей России, и вступила с ним в переписку. Узнав от сестры, что Розанов интересовался их отцом (умершим за год до этого и бывшим близким Розанову по их общим консервативным воззрениям), Цветаева отправила Розанову три длинных письма-исповеди об истории своей семьи и своей жизни. В письме к Розанову 7 марта 1914 года Цветаева писала: "Да, о себе: я замужем, у меня дочка 1 года - Ариадна (Аля). Моему мужу 20 лет. Он необычно и благородно красив, он прекрасен внешне и внутренне". Сознавая враждебное отношение Розанова к евреям, она добавила: "В Сереже соединены - блестяще соединены - две крови: еврейская и русская. Он блестяще одарен, умен, благороден". И далее, в том же письме: "Сережу я люблю бесконечно и навеки. Дочку свою обожаю".

Ситуация Марины Цветаевой в те годы представляет своеобразные параллели с ситуацией ее родной страны и культуры. Период перед началом первой мировой войны был временем небывалого экономического процветания в России. Это произошло благодаря успеху земельной реформы, проведенной премьер-министром П.Столыпиным, широкому распространению сельскохозяйственных и потребительских кооперативов и обильным урожаям, следовавшим год за годом. В первый - и единственный - раз в истории Россия стала поставлять в большом масштабе съестные продукты другим странам. В литературе, искусстве и философии начало второго десятилетия XX века поражает своим блеском. По сравнению с предшествующей и последующей эпохами, культурная атмосфера потрясает раскованностью. После революции 1905 года установилась свобода мнений в политической, религиозной и сексуальной сферах, представлявшаяся ранее немыслимой.

И все же, несмотря на этот явный экономический и культурный прогресс, политическое настроение в стране было скорее мрачным. А.Солженицын сравнил отношения между царским правительством и русским обществом того времени с положением двух лошадей, запряженных в один и тот же экипаж, но тянущих его в противоположных направлениях. Николай II, разрешив законодательную Думу, вмешивался в ее работу и неоднократно распускал выбранных депутатов из-за несогласия с их проектами. Его супруга-немка Александра прилагала все усилия, чтобы лишить Россию свобод, завоеванных после революции 1905 года. Ее требование, чтобы безграмотному и нечестному знахарю Г.Распутину было дано право решать государственные вопросы, нанесло дому Романовых непоправимый ущерб.

Как можно было позже наблюдать, эпохи обретения новых прав и свобод часто воспринимаются современниками как времена упадка и угнетения. Речи конституционных демократов и социалистов-революционеров в Думе и стихи А.Блока и А.Белого, относящиеся к 1905-1917 годам, изображают то время как самое безнадежное в истории России. В 1909 году, 84-ю годовщину восстания декабристов, Зинаида Гиппиус адресовала исполненное страсти послание к их теням, в котором уверяла, что в русском обществе ничего не изменилось (а ведь она писала полвека спустя после освобождения крестьян и других коренных реформ Александра II, не говоря уже о 1905 годе). Это - один из сотен возможных примеров, указывающих, что отмена монархии была минимумом, который в то время мог бы удовлетворить требования общества. На сложном и разнообразном литературном фоне тех дней стихи Марины Цветаевой при всей их самобытности, и техническом мастерстве, не могли не представляться ограниченными по тематике и несколько провинциальными по мировоззрению. После появления нескольких сборников даже критики, приветствовавшие дебют Цветаевой, выразили недоумение, почему мир Цветаевой так упорно продолжает ограничиваться одной только детской. Маловероятно, чтобы их доводы и советы ее убедили. Однако, продолжая писать стихи, она временно перестала их публиковать, целиком посвятив себя мужу и дочери.

Отношение Цветаевой к маленькой Ариадне было столь же требовательным и деспотичным, как и обращение с ней самой ее матери в годы детства. Это видно из ее дневника "Аля. Записи о моей первой дочери" и из двух стихотворений "Але", написанных в июне 1914 года. Ребенку еще не исполнилось двух лет, однако, эти тексты возлагают на нее ожидания невероятных достижений и свершений в будущем. Она должна быть, когда вырастет, знаменитой красавицей и великим поэтом. Любовь Цветаевой к дочери была откровенно собственнической и ревнивой, ребенка не должен интересовать никто, кроме ее матери, и только матери будет посвящена ее жизнь:

Та же материнская забота, но носящая менее требовательный характер, видна в отношениях Цветаевой к мужу. В этих отношениях она, с самого начала взяла на себя ведущую роль. Это она решила, что они поженятся, и она внушила ему свои романтические взгляды и старомодную учтивость, столь ею ценимую в мужчинах (они всегда говорили друг с другом на "Вы"). В двух посвященных ему стихотворениях 1914 года он изображен хрупким, пассивным, но таящим скрытые волшебные силы. Вот портрет Сергея на пляже в Коктебеле:

В приписке к уже цитированному письму к Розанову от 7 марта 1914 года читаем: "Хочется сказать Вам еще несколько слов о Сереже. Он очень болезненный. 16-ти лет у него начался туберкулез. Теперь процесс у него остановился, но общее состояние здоровья намного ниже среднего. Если бы Вы знали, какой это пламенный, великодушный, глубокий юноша! Я постоянно дрожу над ним. От малейшего волнения у него поднимается температура. Он - мой самый родной на всю жизнь. Я никогда бы не могла любить кого-нибудь другого, у меня слишком много тоски и протеста. Только при нем я могу жить так, как живу - совершенно свободная. Никто - почти никто! - из моих друзей не понимает моего выбора. Выбора! Господи, как будто я выбирала!" Несколько недель спустя материнская заботливость Цветаевой о муже, выраженная в очередном письме к Розанову, приняла форму, которая могла кого угодно смутить. В возрасте 21 года у Сергея все еще не было аттестата зрелости. Он решил пройти экзамены в гимназии в Феодосии, так как без аттестата он не мог поступить в университет. И рисковал быть забранным на военную службу. Директор гимназии, где он хотел сдать экзамены был пламенным почитателем Розанова. Цветаева попросила Розанова, чтобы он прислал директору свою книгу и письмо с упоминанием о своем уважении к И.В.Цветаеву о Сережиной болезни, "о его желаний поступить в университет, вообще - расхвалите". В результате, считала Цветаева, директор позаботится, чтобы Сергей выдержал экзамены, независимо от степени его подготовки. Что предпринял Розанов, получив такое письмо,- мы не знаем, но неудивительно, что его переписка с Цветаевой оборвалась после её письма.

Попытка Сергея Эфрона получить аттестат зрелости в 21 год типична для всей его дальнейшей жизни. Деликатный и обаятельный; он так и остался вечным студентом, поступая в разные учебные заведения и записываясь на всевозможные курсы, когда ему было далеко за сорок. Если не считать его военную службу во время гражданской войны и разные стипендии для университетской учебы 1920-е годы и за менее похвальные занятия в 1930-х, он почти всю жизнь был на иждивении у жены.

1913 год был поворотным в эволюции поэзии Цветаевой. Ее поэзия становится более зрелой и отходит от тона девочки-подростка, в котором были выдержаны первые сборники. Это наблюдается в нескольких стихотворениях 1913 года, посвященных теме смерти. В них видна новая трезвость тона и простота, граничащая со скупостью выражения, особенно по сравнению с нарочитым романтизмом ранних сборников. Ее понимание смерти в этих стихотворениях коренным образом отличается от юношеского желания героической смерти, бывшего ее любимой темой всего несколько лет назад. Теперь она спокойно принимает реальность и неизбежность смерти. В одном стихотворении за другим молодая жена и мать описывает свои похороны, обращается к прохожему у своей могилы и говорит из гроба далекому потомку.

В этих стихах отсутствует страх перед смертью, в них нет ничего трагичного. Общий тон положительный и почти оптимистичный.

Эти стихотворения - часть следующего сборника Цветаевой. Она назвала его "Юношеские стихи" и включила в него свою поэзию от начала 1913 года до последнего дня 1915-го. Заглавие мало соответствует содержанию сборника, оно бы гораздо более подходило ее двум первым книгам. При жизни поэта сборник не был издан и появился на Западе в двух изданиях только в 1976 году. До 1990 года в России печатались из него только отдельные стихотворения."Юношеские стихи" - явно сборник переходного периода, единственный такой случай в наследии Цветаевой. Большая часть вошедших в него стихотворений выдержана в юношески романтичной ранней манере.

К осени 1914 года Цветаева нашла, наконец, "волшебный дом", который полюбит и где проведет восемь лет, вплоть до эмиграции в 1922 году: номер шесть по Борисоглебскому переулку, между Поварской и Собачьей площадкой.Строгий фасад этого небольшого двухэтажного дома не соответствовал его сложной и причудливой внутренней планировке. Большая квартира под номером три, которую снимала семья Цветаевой, находилась на втором этаже и имела, в свою очередь три, а точнее, два с половиной этажа: обычный и мансардно-чердачный, где многие помещения находились на разной высоте. Передняя; коридор; большая гостиная со "световым колодцем" в потолке; комната без окон, темная; большая, в сорок метров, детская; небольшая комната Марины Ивановны с окном во двор; комната для гостей с одним окном - таков низ. Верх: закоулки, повороты, лестницы; ванная, кухня, комната для прислуги; просто чердак и еще две комнаты: мансардная, небольшая, и другая, значительно большая, С.Я.Эфрона. Эту комнату в революцию Цветаева назовет своим "чердачным дворцом" и "чердаком-каютой". Таково было это удивительное жилище - вполне в духе его хозяйки. Не дом - сплошная Романтика; до революции, по воспоминаниям ее дочери, у них часто и охотно гостили друзья и просто знакомые - никого не стеснявшие и ничем не стесненные... Переезд и хлопоты, с ним связанные, естественно, отвлекали Цветаеву от творчества. Снова много писать стихи она началаво второй половине октября 1914 года, вдохновленная новой встречей.

В октябре 1914 года Марина Цветаева познакомилась с Софьей Яковлевной Парнок - поэтессой и литературным критиком, печатавшейся до революции под псевдонимом Андрей Полянин. Чувство вспыхнуло внезапно, что называется, с первого взгляда. Чем она покорила Цветаеву - неженской силой, остротой ума, волевым взором, какой-то трагической безысходностью в лице? Цветаева охарактеризовала Парнок так:

Она была старше Цветаевой на семь лет. Рано лишившись матери, Парнок с детства чувствовала неприязнь к отцу и искала утешение в подругах. Рано лишившись матери, Цветаева тянулась к женщинам старше себя. Это были любимые собеседницы, внимательные, снисходительные, понимающие друзья. Здесь же разница в возрасте была незначительна, но было ощущение странности, двусмысленности отношений, которое и пугало и влекло одновременно. Более полутора лет она заменяла Цветаевой весь мир, и они обе вдохновляли друг друга на творчество. Цветаевские стихи романса "Под лаской плюшевого пледа", который проникновенно поет Лариса Огудалова Паратову в фильме "Жестокий романс", посвящены Парнок:

Они были чем-то похожи, может быть силой характера, но в основном очень разнились друг от друга, даже в одежде. Марина одевалась ярко, в разноцветные блузки, Парнок - только в строгие, белые, из бумажной материи, чтобы было как можно меньше дамского... Марина Цветаева написала позже: "Ни в одну из заповедей - я, моя к ней любовь, ее ко мне любовь, наша с ней любовь - не входила. О нас с ней в церкви не пели и в Евангелии не писали... Мы же обе шли только против "людей": никогда против Бога и никогда против человека.""Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное - какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное - какая скука!"

А как же отнесся к сердечной страсти Цветаевой ее муж Сергей Эфрон, за которого она вышла по сильной, самозабвенной любви, когда ей было двадцать лет? Он старался переждать это увлечение, поняв всю его серьезность, не мешал подругам и тщательно избегал показываться им на глаза. Первая мировая война, начавшаяся в августе 1914 года, которую Цветаева сначала как бы проглядела, дала Сергею возможность выхода из невыносимого положения, в которое его поставила любовная связь жены с женщиной. В марте 1915 года он ушел на фронт санитаром-добровольцем. Цветаева написала своей золовке, Лиле Эфрон, вдумчивое и ласковое письмо: "Сережу я люблю на всю жизнь, он мне родной, никогда и никуда от него не уйду. Пишу ему то каждый, то через день, он знает всю мою жизнь, только о самом грустном я стараюсь писать реже. На сердце - вечная тяжесть. С ней засыпаю и просыпаюсь.Соня меня очень любит и я ее люблю - и это вечно, и от нее я не смогу уйти. Разорванность от дней, которые надо делить, сердце все совмещает. Веселья - простого - у меня, кажется, не будет никогда и вообще, это не мое свойство. И радости у меня до глубины - нет. Не могу делать больно и не могу не делать...". Боль от необходимости выбирать между двумя любимыми людьми также нашла свое выражение в небольшом стихотворении, написанном в октябре 1915 года:

В любви Цветаевой и Парнок с самого начала была обреченность на трагический исход. Обе поэтессы, испытывая поначалу огромное счастье друг от друга, в глубине души сразу почувствовали, что в итоге должны будут разойтись. Цветаева сравнивала себя с андерсеновским Каем, а Парнок - со Снежной Королевой, только не ледяной, а роковой, грешной, загадочной... Точно она чувствовала, что в ее жизнь еще будет когда-то суждено прийти маленькой Герде-освободительнице. Уже к осени 1915 года все повисло на волоске: Парнок вздыхала о новой "роковой госпоже", которую она намеревалась где-то встретить. Цветаева в стихах предупреждала ее:

Нужна была только искра, чтобы эта бочка с порохом взорвалась. Как всегда в подобных случаях, повод оказался ничтожным. Окончательный разрыв произошел позже - зимой 1916 года. В феврале в Москву приехал молодой Осип Мандельштам, которым платонически увлеклась Цветаева. Два дня они бродили по Москве: Марина показывала ему свой родной город и отдыхала душой. Когда он уехал обратно в Петербург, Цветаева пришла на Арбат к Парнок. Выяснилось, что за "два мандельштамовых дня" все было кончено: "У той на постели уже сидела другая - очень большая, толстая, черная". Она молча развернулась и ушла. А Парнок скоро уехала в Крым. С этого дня Цветаева стала тщательно вычеркивать из памяти все, что было связано с Парнок. Вспоминая их близость в дневнике, Цветаева писала: "Она отталкивала меня, окаменевала, ногами меня топтала, но - любила". Она характеризовала разрыв с Парнок как "первую катастрофу" в своей жизни. В канун разлуки Цветаева написала Софье Парнок:

Высвобождение и распрямление личности - вот что происходит Цветаевой после. Свидетельство тому - парадоксальное блестящее "антилюбовное" стихотворение "Мне нравится, что Вы больны не мной...", обращенное к Маврикию Александровичу Минцу, тогда - близкому другу сестры Анастасии:

Цветаева - уже не прежняя "младшая подруга". Ее голос окреп, и это голос не поэтессы, а поэта, именно поэта, как постоянно будет утверждать Цветаева. Стихи к Парнок стали серьезным шагом Цветаевой к ее зрелой поэзии 20-х годов. Цветаева быстро взрослела; прежней жизни, безоблачной и счастливой, уже не могло быть...

А что же сама Парнок? У нее было еще несколько романов, последний - уже перед самой смертью, когда поэтесса была тяжело больна. Ее "седой музой" стала Нина Веденеева, героиня последнего цикла ее стихов. Сердце Парнок буквально не выдержало переживаний закатной любви. На руках у Веденеевой она умерла в августе 1933 года в подмосковном селе Каринском. Хоронили ее бедно, в плохо сколоченном крашеном гробу, на Введенском кладбище в Москве.Но до конца своей жизни она тоже хранила память о Цветаевой. Фотография Марины всегда стояла на столике у ее постели. И в строках, посвященных тезке Цветаевой, Марине Баранович, присутствует образ подруги далеких дней:

Цветаевой тоже было суждено пережить еще одну сильную любовь. Совсем другую, даже противоположную, и похожую только своим именем. Но до этого 13 апреля 1917 года у Марины Цветаевой родилась вторая дочь - Ирина. Осенью Марина с мужем съездили в Коктебель, а в январе 1918 года Сергей Эфрон отбыл в армию Корнилова. Полгода (конец 1918 - начало 1919 года) Марина работала в Наркомнате, после чего дала себе обещание никогда больше никому не служить.

Весной 1919 года, когда Цветаевой было двадцать семь лет, она познакомилась с Софьей Голлидэй, которой было двадцать три года. "Передо мною маленькая девочка... С двумя черными косами, с двумя огромными черными глазами, с пылающими щеками. Передо мною - живой пожар... И взгляд из этого пожара - такого восхищения, такого отчаяния, такое: боюсь! такое: люблю!" - вспоминала позднее поэтесса. Они подружились, если не сказать об этой дружбе гораздо большего. Чувство Цветаевой к Голлидэй был совсем другое, чем к Парнок. Здесь она ощущала себя скорее старшей сестрой, защитницей, наперсницей, и берегла свою подругу, как величайшую в мире ценность. Об этом Цветаева пишет откровенно, ничего не пряча от любопытного человечьего глаза: "...Я часто обнимала ее за плечи, жестом защиты, охраны, старшинства... Не помню, чтобы я ее целовала, кроме поцелуев обычных, почти машинальных, при встрече и прощании. И вовсе не из-за дурной - или хорошей - стыдливости: я слишком любила ее, все прочее было меньше". Марина Цветаева называла Голлидэй Сонечка, иногда Инфанта, сравнивая ее с героиней одной пьесы. Она была известной актрисой 2-й студии Художественного театра, которой руководил Евгений Вахтангов. Ей прочили блестящее будущее на русской сцене - ее талант был, по общему признанию, гениальным. Спектакль "Белые ночи" по повести Достоевского, в котором она исполнила главную роль, стал целым событием в театральной Москве. После него все стали ходить именно на Голлидэй - если в афишах читали ее имя, спектакль был заранее обречен на успех. Однако режиссер Мчеделов, который открыл Москве юную актрису, жаловался Цветаевой на ее трудный характер и говорил, что для Сонечки нужен свой театр: "Она - сплошное исключение, на сцене только ее видно".

С детства так повелось - сестры Цветаевы дарили друг другу все, что их окружало. Муся получала солнце, Ася - луну. Муся - небо (небо было всегда только ее), Ася - звезды. Вот и сейчас Марина решила подарить подруге любимый фонтан. По ночному переулку она повела ее на Собачью площадку, торопила, убыстряла шаг - спешила сотворить чудо. Фонтан привел Сонечку в благодарный восторг. Изящно раскинув руки в лунном свете, она бесшумно пошла вокруг фонтана в легком летящем танце, словно принимая этот бесценный дар в свои объятия. Как могла Цветаева не обожать ее!

Эта любовь длилась тоже недолго. Но в ней не было ни ссор, ни взаимных терзаний, ни измен... Голлидэй надолго уехала на гастроли со студией. Однажды, вернувшись на какой-то час в Москву, она забежала к Цветаевой и снова уехала, больше они не виделись. Сонечка просто больше так и не пришла, и Цветаева не стала ее разыскивать. Она поняла все - Сонечка ушла от нее в свою женскую судьбу, полюбив другого так, как положил людям Бог: "Ее неприход ко мне был только ее послушанием своему женскому назначению: любить мужчину - в конце концов все равно какого - и любить его одного до самой смерти". Несмотря на свое безмолвное исчезновение, Голлидэй оставила о себе в душе Цветаевой совсем другую - добрую - память и любовь. Дышащая нежностью "Повесть о Сонечке" написана Цветаевой в конце 30-х годов - она села за письменный стол, узнав о смерти Голлидэй. А расстались, они в самом начале 20-х: когда Цветаева уезжала в эмиграцию в 1922 году, Сонечки рядом с ней уже не было.

Голлидэй вышла замуж за директора провинциального театра и до своей смерти жила в провинции. Стать знаменитой актрисой ей было не суждено - уехав из Москвы, она обрекла себя на забвение, и если бы не Цветаева, о Голлидэй знали бы сейчас только историки русского театра. Она по-прежнему обожала сцену, и даже кода начались жестокие боли в желудке - Голлидэй заболела раком, - она продолжала играть, а за кулисами ее все время ждала горячая грелка. Четыре года она прожила на гомеопатических снадобьях, которые облегчили ей страдания, а потом выяснилось, что операцию делать поздно. Голлидэй об этом так и не узнала - полная радужных планов, она тихо скончалась во сне. Еe смерть наступила летом 1935 года. Цветаевой сообщили о ней только в тридцать седьмом...

1919 год был очень голодным. Осенью 1919 года Марина по чьему-то совету отдала дочерей в подмосковный приют в Кунцево в надежде, что тогда сможет прокормится сама и дочери будут хоть как-нибудь накормлены. Приют не оправдал ожиданий. Аля вскоре заболела, и Марина Цветаева решила забрать ее из приюта. Ирину она забрать не смогла - она понимала, что втроем они все погибнут от голода. Она решила спасти старшую дочь, первенца, дочь, родившуюся, когда Сергей еще не ушел на фронт, дочь, которую муж видел. Ирина умерла в приюте 15 февраля 1920 года от истощения и тоски. Марине с Алей приходилось питаться чем попало. И каждый раз, уговаривая Алю есть, Марина говорила ей, что надо есть, потому что за ее, Алину, жизнь заплачено жизнью Ирины. Гибель младшей дочери осталась для Марины открытой раной на всю жизнь.

Муж Марины Цветаевой - Сергей Эфрон - сын революционеров 1905 года, в первую мировую ушедший в армию, чтобы защищать Отечество, продолжил воевать и во время Гражданской войны - в белой гвардии. После окончания войны он эмигрировал.14 июля 1921 года Марина получает "благую весть" - первое за четыре с половиной года письмо от мужа. Воспев белую гвардию в книге "Лебединый стан", 11 мая 1922 года Цветаева с дочерью Алей последовала за мужем в эмиграцию - к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета. 15 мая 1922 года они приехали в Берлин. 1 августа 1922 года они переехали в Прагу. Места обитания там: Горние Мокропсы, Прага, Иловищи, Дольние Мокропсы, Вшеноры. Сергей Эфрон получал студенческую стипендию, а Марина Цветаева - помощь от чешского правительства и гонорары от журнала "Воля России". 1 февраля 1925 года у Марины Цветаевой родился сын Георгий (Мур). 1 ноября 1925 года семья переехала в Париж. Они много путешествовали: в фактах биографии упоминаются многие пригороды Парижа, Брюссель, Лондон, Савойя, иногда летом семья выезжала на отдых на Средиземное море: Эланкур, Ла Фавьер... Так красиво все звучит. И тем не менее все было не так красиво. Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. Жить в столицах было не по средствам, приходилось селиться в пригородах или ближайших деревнях. 6 февраля 1926 года состоялся литературный вечер в парижском клубе, триумф. Однако для тогдашних эмигрантских законодателей моды Цветаева была недостаточно "белой". За то, что Марина Цветаева заступилась за Маяковского, когда тот выступал в Париже, с ней перестали общаться все русские эмигранты. К 1930-м годам Цветаевой казался ясным рубеж, отделивший ее от белой эмиграции: "Моя неудача в эмиграции — в том, что я не эмигрант, что я по духу, т.е. по воздуху и по размаху — там, туда, оттуда..." Она жила бедно и просила свою чешскую подругу Анну Тескову "прислать ей какое-нибудь приличное платье в Париж с проводником, чтобы ей было что надеть на творческий вечер".

15 марта 1937 года дочь Марины Цветаевой Ариадна едет в Москву. Позже, осенью 1937 года Сергей Эфрон, ради возвращения в СССР ставший в 1931 году агентом НКВД за границей, активным деятелем "Союза возвращения на родину" (а "красная" родина, скорее всего, только и ждала, когда сможет расправится с "белым"), оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из Франции в Москву. Летом 1939 вслед за мужем и дочерью Ариадной (Алей) возвращается на родину и Цветаева с сыном Георгием (Муром). 12 июня 1939 года Марина Цветаева уехала из Парижа на родину, 18 июня она приехала в Москву. В 1939 году арестовали Анастасию Цветаеву, от Марины это скрыли. В ночь с 27-го на 28-е августа 1939 года была арестована Ариадна Эфрон. В ноябре 1939-го года арестовали Сергея Эфрона. В 1940 году для Гослитиздата готовился сборник стихов Марины Цветаевой. Он был "зарублен". Марину Цветаеву не убили, не арестовали. Ей уготовили другую мученическую жизнь - вокруг нее начали арестовывать самых близких и дорогих людей - мужа, дочь, сестру. Стихов ее не печатали. Жила переводами.

8 августа 1941 года Марина Цветаева с сыном Муром уехала на параходе из Москвы в эвакуацию. 26 августа она пыталась устроиться судомойкой в писательской столовой в Чистополе, но совет писательских жен счел, что она может оказаться немецким шпионом. Марина Цветаева уехала в город Елабугу, где стирала белье местному милиционеру. Борис Пастернак, провожая Цветаеву в эвакуацию, дал ей для чемодана веревку, не подозревая, какую страшную роль этой веревке суждено сыграть. 31 августа 1941 года Марина Цветаева повесилась, не выдержав унижений, на той самой веревке. Похоронили Марину Ивановну 2 сентября на Елабужском кладбище.

Находясь в Париже, Марина Ивановна написала: "Я хотела бы лежать на Тарусском Хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая крупная в тех местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища уже этого нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов поставили с Тарусской каменоломни камень: "Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева". Она всегда верила, что для такого камня найдется где-нибудь место на холме в Тарусе.   В 1988 году на холме над Окой, поставлена глыба из тарусского известняка с высеченными на ней словами: "Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева".

Сергей Эфрон был расстрелян в 1941 году. Георгий Эфрон в начале 1944 года был призван на фронт, погиб в бою под деревней Друйка Браславского района Витебской области. Ариадна Эфрон была репрессирована, провела в лагерях и в ссылках в общей сложности неполных 17 лет, реабилитирована в 1955 году, скончалась в Тарусе 27 июня 1975 года...

Это последнее стихотворение Марина Цветаева писала в эмиграции. Мне же представилось, как у нас в Railnet закрывают порты: "Нас рас - ставили, рас - садили, чтобы тихо себя вели" .... :-)

И еще одно стихотворение я покажу тебе, мой читатель. Это одно из тех стихотворений, которые я знаю наизусть. Не знаю, почему из всех стихотворений Цветаевой я запомнила именно его.