В Таллине как будто заново улышала Сплин. Вроде бы давно знакомые мелодии, стилистика. Но тут как в первый раз. Может потому что новая обстановка? Вероятно. Прошлым летом совершенно случайно попала к ним на камерный концерт. По журналистской аккедитации, поэтому я на расстоянии вытянутой руки от сцены была. Было очень здорово, живая музыка это всегда что-то невероятное. Но даже тогда я не стала повально переслушивать все их записи. А тут, в гостях у Алечки, под таллинский дождь, питерский сплин оказался очень к месту.

Какой-то я неправильный Сплин до этого слушала, честное слово. Среди известных мне записей попадались совсем незнакомые. И я сидела, вслушиваясь в слова, наблюдая как капли дождя медленно стекают по стеклу. Может быть я слышала то, что хотела услышать, а может не замечала раньше, но он так пишет о любви, (как бы это не звучало банально), что я даже мысленно сделала мужчинам +1 (а то уже начала привыкать к тому, что они не то чтобы бесчувственные, но честное слово, все как-то по другому, инопланетяне прямо; как там в книжке - мужчины с Марса, женщины с Венеры). А Васильев попал прямо в цель своей лирикой. Я услышала "Маяк" и поняла, что зависла. Очень по-питерски звучало, даже по-маяковски, подумала я и полезла в инет за словами. Каково же было мое удивление, когда это и оказались стихи Маяковского - знаменитое "Лиличке!".  То ли интуиция меня не подвела, то ли давно читала, но тогда не зацепило. Но теперь я прочно сижу на этой песне, переслушивая ее по пути куда-нибудь или просто, когда есть время. Наверное мы слышим только то, что для нас актуально сейчас. Но по этим стихам я просто схожу с ума...

 

Владимир Маяковский

"Лиличке!"

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.