там снег почти реликтовых глубин
он не сезонный годовой
лежит себе рандомно в перелогах
старых песен невстреч убийств разлук и криков
никем не взятый в плен
остатками клубов из пара
во время утвержденья кипятка
и там на глубине
из войлока и слез
все та же юрта...

когда в окне не видно свет далека
ты гаспер помнишь
какое слово вертится слететь
фамилией звезды...

из гавани метафор
слон второго сна причалил к уху
третьего по времени config
и увидел морось черепашки
сквозь нахальство дерзких фуэте
подуставший от маразма ураган

претит движение воды

оскоминой ожогового страха

так медуза полоснет волной и 

растворит в соленом мареве покров

надоедает лицезреть

гармонию чужой работы

чтобы там ни было

от трудоголиков тошнит

как после перебора

не гречихи

конечно же и не струн

огонь

не страшен и не горек

просто

отчаянен

но не интересен

ни как стихия ни как сжиратель бывших слов

неоновых блокнотов

седые листья не желтеют

смотреть на зелень

приторно внутри

и ненадежно

пластиком воняет...

аллеповато

прошлое живит

смотреть и слышать

понимать и верить

как добрый

осыпается песок

и прячет двери...

тихонько

чтобы стены не будить

смеюсъ

над воплощением

конфигурации

уже и есть

а ля бессмертник

Каземир

и даже гильза

в виде капли...

отелу off

все яловые мурки

буренки и года

остались с 

пустотой

сезона

гонять по кукурузе серую блакитность дынь

одын-одын

не счет в пробитом фоле

короткий карантин на осень

под салют воспоминаний

генов крокодильих

***********

начебурашить и свалить

за неподдельный кайф

оставить пару слов

на вышивке неона

эзотерьерры ошибались

чужих умов святая закороченность не знаний

ненужности

насмешек

оскорблений

все отдам

туда

где берега цемент

хранит песочный замок

в просветах пересыпанности стен

едва заметных

но существующих

транзакциями ртути

майкл

тут скальпелем асфальт и прошлое

я не гундяю

просто говорю

из косметички выжженой земли

отряды ржавых игл

и все с наркозом

натягивая

ж..

на глаза

мы выживаем

нас выживают

а звезды

те по прежнему скользят

мимо славы

сразу в морг

события ложатся на слова

как песок на масло

придумай урга

для запаха возраст

пусть пшик под четыре барабанных дроби

станет тем самым

ни времени 

ни круга

буду пыль собирать

буду

и даже

*****

чи та чи не та

несовмещение

осадок камышовый

обрубок ткани из напоминаний о большом

дельфиних так дразнили пранки моряков

и пуль резиновых улеты по испуга

шугни

еще раз

псом из-за угла

страх

это плеть

для глубины развала расхождений

возможность

испытать любовь

как шок...

к нему ведь приготовиться нельзя...

да

черный лебедь

на черном белое

не стану расползаться

в словах

все думаю

о страховом смещенье

пар антагонистов

и почему то белым призраком

наигранный бе-бе-бе...

слан саван неба

в воронку страха

оставив за оградами

припадки материнства

как путь иуды

в сонме выжженной листвы

ты видишь гаспер

пусты мои слова...

знаешь

га

как бы не горело и не жгло

буду считать это светом ее

осевшей на голени медведице

которая зажгла полынь на один день

а настоящие

здесь долго не живут

как мошки..

два принтера меняются струей

один другого поит из фонтана

под которыми

акумуляторов седые хипстеры

из шлангов льют события и новости

не подходи убью

но подошли

и вот пришлось

одну из куколок втереть в асфальт

как раньше

фломастер в олово

не подходи...

не подходи..

неб от смеха Ди и бить в рогатину

большого пальца

сбежавшего звонком больницы в стены дна

перевожу на старый

только фишка

меняя все антагонизмов пары

и награждая ненависть надеждой

запускаю

хипстеровскую водоросль

чужое

поласкать

по шум

цака из конырау рюкзака

как бы ты не обжигал и не стирал

прошлое внутри

есть ситуации

когда тебе радуюсь

свет

чужое поджимает отовсюду

ни стен

ни потолка

ни снов

случайно вырваться из прошлого

Иудой

и там закрыть на все засовы сов

сверлиться взглядом в галерею стылого прилавка

пробрякать про желание

оставить

вместо него

в истошном запахе металла

возможность

выкрасть карты медленных зеркал

увидеть как прорвало пойму рабицы оттуда

где Кали потеряла руки

а Шива сан

из области виска не глядя заметить как торопится 

к нему

слова в преддверье оставляя

пустая и ненужная давно

тень

лягушку мухи взглядом придавить

чтобы не двигалась

пустить под землю шлейф

наловленных полотен

маленьких удавленных водой чужой тогда и там

сег

они плывут и думают фарватер

на кромке линии дороги

где два *дака

с хвостом и без башки

стоят у светофора

пропуская машины

постоянно

под их недоумения и взгляды

так так

заткни уже меня

гаспер..

вот тебе игрушки

он был балансом

временной стеной

в осколках из реликтовых пропорций

излучений

создав ловушку для природы

он уболтал ее до веры человеку

и как прислугу

в время положил

но

скука

труда чужого

накрена козе баян

старая Хренландия..

просто рупор миро скупо

ловит фразы снов чужих

и желание с обидой

стали тестом новой жизни

королева Дании

трямс Америки

вот и тело

нового сайта...

породила города

они как крепости от буйственной природы

хранили в камне

быт и пыль

пароли не выдавая снам

он был 

маржой остались стены..

моя

лежит в мазуте и пыли

там ежедневно юзают задами чужие помыслы

о мыле и о штрафах

а девочка

по прежнему сидит

на бриллиантовой игле

воспоминаний

ты Гаспер

к ней и приходи

под запах

странно

но как раньше и тогда

плоскость отзывается прохладой

будто я ползу по ней из снов

мыслью наполняя то кино

то мол

разных изквадратий ада

запуская стаю в треуголку

дохлых одиночеством кротов

без грассирований рыка

гаспер

когда память уезжает

стыдно в ее доме править бал

тихо экспонометром играя в лузе света

на штрихкоде дуговой шкалы

чем шакал отличен от того

что случилось

кто бы мог поверить в то

что нежнейшая

золотистая моль

выест станы шеи фонарей

до опор

гаспер

книжный образ моих дней

сколько там осталось у страниц

имени не важно

ты ссыпайся 

в миг любой

зеркалами

даже если я не приглашу

вспоминая старый монобыт

понимаешь что за плебсами фасада

была мысль

глубокая простая

где живот и жизнь

держались в тоге

черной и пустой

и тем росли

пересыпан призрачный горох

под "потейте"

это было 

жабья голова три часа сохла

вместе с околотками мозгофф

чувство перелома на пути чувства

где брезгливое спасибо

ведомо лишь людям

не вещам

в доле кокаиново крысином

та и там

зашкворчало время на огне

кипяток раскрыл коралл огня

медленно

и цельности лишил

устриц пельменей

моторев и запах старой кожи

масла и бензина перфоманс

почему-то временный прохожий

колок прошлым снам

дикий волк становится ручным

только после смерти

того

кто

его

приручил

гать колена паданцев июля

набаты стонов уха кутерьму

и не казалось

что померкла утренне Венера

и голос груб

не стал от боли и уныний

в прожектор времени

в соотношении дня

как раньше

70 на 1000

сейчас 1 к семи

и грамм

как правда слышати

не слыша

как варится повидло на плите

преображений

мимо спасов

пока не стерлась прошлого опрель

все плодо-ягодное

там

малевичи невидимых пустот

на ткани

неприметны и тихи

и невостребованны

там живет меркурий

который виртуально впереди

на шаг

секунды у свечей

инверсионно черных

кому какое дело до пустот

летят

намокли

выпали в снега

там остается след незримых сот

4 от седого Шевчука

и 7 от осени...

привыкнуть к торной сути отражений

увидеть в ней ни друга ни врага

а повод

еще остаться 

поливая сад пустыми ожиданьями пустот

булькает вода

моих испугов

время прерывая

опилки цитадели выдавили все

из прошлого

и с рожей конферансье

имея

подходящий ник

хожу пугая стены

завывая

под себя

банзай

все будет

как

захочешь

писать от руки

белый свет вышибает мозги

навылет

чертодюжинно цифрь тормозит

но не снимут

ни кино ни звезду напоказ

о заливке

кукурузных детей за борта

в статус

сливки

сливки общества скисли и вод

сыворотка

нарушает пределы и льет

чистой водкой

в бензобаки сливая октан

мексиканский

ok а home

потерявшая л

в белом танце

крутит вальс на винте у стола

31

забывая

что

осень

прошла

грязной стервой

у веревки конечная цель

обвиваться

молодой богомол на стене

в паутине

паяцем...

полозья чуда прошуршали под крылом

все предназначено

ни чуть не удивило

примятость листьев старой тли могила

а было ли

в запущенности сег

ментов что-либо иное

как не мозоль голодного ума

у каждого початка фибоначчи

воркует время как армейский часовой

на раны соль уже бессмысленно

замыкая зуммер в круг

отца убила

но 

остался

друг