Владимир СОЛОУХИН

Мария Львовна, урожденная Казем-Бек. Ее муж — кварельский князь Михаил Чавчавадзе. Со своими сыновьями Мишей и Зурабом (тогда еще малыми детьми) они возвратились после войны на родину из парижской эмиграции. Тотчас они оказались кто где... Мария Львовна с детьми очутилась в каком-то совхозе в Казахстане. С большим трудом она определилась там машинисткой в конторе совхоза. Директор-казах звал ее Шапшабадзе. Жили они впроголодь, а то и вовсе голодали.
И вот однажды директор этот кричит:
— Шапшабадзе! Иди, тебе денежный перевод!
Какой-то безымянный благодетель из Москвы прислал две с половиной тысячи рублей. По теперешним деньгам это двести пятьдесят, но тогда две с половиной тысячи значили больше, чем теперешний их эквивалент, Надо ли говорить, что особенно много значили эти деньги в положении Марии Львовны с мальчишками.
Кто-то разумно посоветовал им купить на часть этих денег ягненка, барашка. Теперь весна, травка. К осени барашек вырастет, и у них будет много мяса. Сказано — сделано. Барашка купили и нарекли его Костькой, а получалось, когда звали вслух — Коська.
Коська рос не по дням, а по часам. Пока Мария Львовна стучала на машинке в конторе, дети играли с барашком, и вскоре он стал у них как член семьи, О том, чтобы зарезать Коську, не могло быть и речи, а тем более есть его мясо. Так и не получилось бизнеса у Марии Львовны с сыновьями.


Вспомнилась моя история.
Отец как-то привез килограмм тридцать парной телятины. Дело обычное - впрок. Мама готовила вкусный обед, кот взволнованно восьмерил по кухне, у меня повысилось слюноотделение, отец каждые три минуты ходил на кухню узнать насколько готово мясо. Когда обед был приготовлен сели есть. И вот я накалываю на вилку аппетитный сочный кусок, а отец говорит: "Такой резвый бычок был! Федором звали. Надя рассказывала как он по утрам гусей гонял, проказник!"
Я отправляю мясо в рот, отец продолжает: "А зимой Федьку Рекс укусил, за ногу... пришлось забинтовывать". Я то мясо жую, а проглотить не могу! Это что же получается, я Федьку ем?
Мама посмотрела на меня сказала:
- Может хватит за столом об этом бычке говорить?
А я пошел в туалет и выплюнул сочную телятину, которая еще недавно была Федором.
После этого случая вегетарианцем я не стал, хотя к мясо тому тридцатикилограммовому больше не притронулся.