Не то что бы я хотела там остаться, но сев в автобус, разревелась. И так каждые полчаса. В автобусе, в самолете, в такси и уже реже дома. Не то что бы я завидовала остающимся - им тоже скоро возвращаться. Возвращаться туда, где ничего не меняется. А если и меняется, то лучше бы и не менялось вовсе.
Янка – очень красивая девушка. В будничной беготне я даже и не замечала насколько. Несмотря на отцеллюлитенный зад. Длинные ноги, тонкая талия, убийственный бюст и по-детски непосредственная лучезарная улыбка привлекают всеобщее внимание. И даже грубоватая манера разговора не портит общее впечатление, а напротив, придает ей шарма. Она осталась там, за стеклом автобуса, махающая на прощание рукой и светящаяся своей до предела открытой улыбкой, немного пошатывающаяся, так что непосвященные могут подумать, что она изрядно выпила. Сейчас без меня, видимо, там не хватает эмоций, и она строчит мне смс-ки.
Я привыкла к тому, что мои подруги в основном красивее меня – простой симпатичной мордашки, что в компании или в клубе они привлекают больше внимания. Видимо, меня саму тянет к красивым людям. Только вот наполнение очень редко оказывается соответствующим внешности – уж я то, наобщавшись с красивыми людьми, теперь это знаю точно. Особенно это бывает грустным, когда дело касается парней. Яна говорит, чем больше я о них узнаю, тем меньше мне хочется их видеть. О них – это о тех красивых парнях, с которыми нам довелось там встретиться.
Из всех райских обителей, в которых я побывала, эта была, пожалуй, самой безупречной. Такая доступность всего даже развращает. Но для бегавших полгода-год с ошалевшими глазами в борьбе за выживание среди офисных акул, разъяренных от кризиса, не встает вопрос, принимать или нет все, за что было заплачено. Мы с Яной с утра и до ужина налегали на спорт, а по вечерам дегустировали содержимое баров. В результате я научилась играть в теннис, освоила серфинг, напрыгалась на степе, намучалась на аква-аэробике, потанцевала хип-хоп и три раза упала с водных лыж.
Вокруг всегда много людей и почти все иностранцы. Они говорят, нам нравятся русские – они открытые и веселые. Но иногда с русскими бывает сложно, когда они напиваются.
В «Раю» наизнос работают украинцы. Они садятся к нам за столик, сокрушаются, что политики нас «разделили», и просят заказать им виски. Нам это ничего не стоит. Один украинец пронзает меня светло-васильковыми глазами из под темных бровей и вытягивает на танец.
Днем они ведут занятия, вечером устраивают потрясающее танцевальное шоу, а после отжигают на танцполе, пытаясь заразить неподъемную публику. Мне нравится быстрая музыка, и мы с Яной танцуем с удовольствием, пока к нам осторожно не приближается второй украинец. В шоу он выделяется от остальных. Он божественно танцует, он высок и у него потрясающее тело. Он берет меня и Яну за руки и начинает с нами танцевать. Я знаю, что это его работа. Лучше бы он танцевал с теми, кому скучно. Музыка заканчивается, его девушка, напряженно следившая за нами, бежит к нему с соком.
Вечером, как обычно, мы сидим на террасе и продолжаем дегустировать алкогольные коктейли, эмоционально перетирая одни и те же проблемы из жизни не в «Раю». Неожиданно на террасу поднимаются украинцы и присоединяются к нам. Я с полубогом ухожу за напитками, Яна остается с васильковыми глазами. Полубог рассказывает, как после школы перед поступлением ему в срочном порядке пришлось освоить украинский. Его мать русская. В это время Яну пытают о том, много ли пьют в России. Мы возвращаемся, болтаем ни о чем. У одного потрясающе пронзительные светло-васильковые глаза и улыбка лучше всех за всю историю Голливуда. У другого обалденная фигура, и я помню, с какой энергетикой и великолепной пластикой он танцует. Украинцы зовут на утреннюю пробежку, прощаются, выливают оставшуюся водку в бумажные стаканы с пивом и уносят их в неизвестном направлении. Яна говорит, лучше бы они думали о том, сколько пьют сами, а не в России. Яна говорит, лучше меньше знать о людях, с которыми общаешься.
В следующий вечер на пляжной вечеринке умная девушка полубога начинает танцевать с нами раньше остальных. От нее я с удивлением узнаю, что они банковские служащие, которых сократили из-за кризиса. Она танцует не так божественно, но лучше других девушек, и я с удовольствием смотрела на нее на шоу. Они решили «переждать» кризис в «Раю» и продали себя и все свое время за 700 евро в месяц. Я вспоминаю о своих родных на Украине. Я вспоминаю сокращения и урезания в нашей компании, которые нам с Яной не грозят, поскольку мы работаем больше, чем должны. Я вспоминаю печальные васильковые глаза из под темных бровей, к которым относятся, как к мебели, и стакан виски рядом. Сегодня до часу ночи они должны разжигать закомплексованных гостей на дискотеке. Завтра утром, чтобы прийти в себя, они пойдут на пробежку и затем на заплыв в море. В 9:00 начинаются спортивные занятия.
Я бы с удовольствием танцевала с полубогом, если бы не знала, что это его работа. Я не стала с ними прощаться, поскольку мне казалось, что им пришлось бы прощаться со мной, так как это их работа. Я не хотела там оставаться.
В Санкт-Петербурге 25 градусов, светит солнце, я открываю новую бутылку Бейлиса, завтра мне отвозить машину в сервис. Жизнь возвращается в привычное русло – русло, в котором кризис меня не касается.
Предложу ка я ей сделать этот заказ 
