Договорить я не успела — за мной приехали. Родителей в больницу уже не пустили — было поздно, но Тим настоял на том, что бы поговорить с моей мамой по телефону, при этом он меня попросил пойти поискать Максима Борисовича, а проще говоря, выставил за дверь, поэтому что он сказал маме осталось для меня загадкой. Когда я привела врача к Тиму он уже закончил разговаривать по телефону.

— Держи телефон и беги скорее вниз. Вижу, ты обиделась на меня, не обижайся, хорошо? Все в порядке, — и уже врачу: 

— Максим Борисович я могу Вас попросить, проводить ее вниз, мы заболтались и вышло не удобно… Пока я переодевалась Тим еще что-то говорил врачу, как это не странно, то Максим Борисович с радостью проводил меня вниз, передал с рук на руки и еще, пока я сидела в машине о чем-то говорил с родителями. Сплошные тайны, кто бы мог подумать, однако это помогло. . Меня, о чудо, не ругали, не запретили ездить к Тиму в гости, но настоятельно попросили лучше контролировать время и допоздна в больнице не сидеть. В общем, пощадить нервную систему родителей, а то она у них и так одна на двоих. Мне было жутко интересно, чем же эти заговорщики меня оправдали, но сил на размышления уже не было, я засыпала на ходу. Мой второй школьный день был ужасен: я не смогла сдать ни одного предмета. Преподаватель по химии открыла учебник и продиктовала от сих до сих параграфы к прочтению и контрольные вопросы, на которые мне нужно было ответить. Француженка поступила еще проще — у нее на меня не было времени и она обещала прислать список тем по электронной почте (как мило). Преподаватель по литературе долго мучила меня вопросам, но потом все же сжалилась надо мной и отпустила восвояси. Еще пара преподавателей ограничились парой-тройкой вопросов и письменным заданием на дом, одно из которых надо было сдать уже завтра (интересно когда я успею?) Из-за этого задания мне пришлось зависнуть на некоторое время в школьной библиотеке, что бы набрать хотя бы какой-то материал для работы. Близилось мое больничное время (так я для краткости назвала часы, к которым надо было приехать в больницу), а я, похоже, опаздывала. Что бы хоть как-то вписаться в график, я понеслась в больницу прямо из школы. Вернее я не понеслась, а пошла размеренным шагом, потому, что уже на выходе из школы встретила Машу — свою одноклассницу, которая, ни с того, ни с сего решила проводить меня до остановки метро. Маша, вернее она просит, что бы ее называли Мария. Это звучит по-взрослому, говорит она. Она живет в соседнем подъезде, когда то мы дружили. Когда это было? Наверное, еще в детском саду. Моя лучшая подруга… была. Но сейчас она птица высокого полета. Модная, красивая, по-моему, что бы стать ее подругой девчонки со всей школы в очередь встают. Меня она уже давно за человека не считает, конечно здоровается, иногда с домашкой просит помочь но только по-тихому, так, что бы никто не видел и вдруг решила со мной прогуляться через весь школьный двор. Я опаздываю, мне бы бежать, а мы чинно плетемся к остановке. Наверное, я наивная дура, но мне хотелось дружить с ней не меньше, чем всем остальным, хотелось быть на нее похожей: такой же клеевой, модной и стильной и именно это удерживало меня от того, что бы не послать ее подальше и рвануть к метро.

— Послушай, — слегка растягивая слова говорит Мария, — ну хватит уже этого детского сада. Давай, отпрашивайся на новогоднюю ночь у родаков, будет круто. Я из тебя, наконец человека сделаю, к тому же, — она делает загадочное лицо, — открою тебе по дружбе один секрет: Влад Петров тоже придет, так что думай, я тебе вечером позвоню, разве можно упустить такой шанс?

— Ладно, Маш, мне пора бежать, — быстро прощаюсь я, и вбегаю в вестибюль метро. Всю дорогу до больницы я ломаю голову, зачем вдруг я так понадобилась Машке? С какой стати ей нужно меня приглашать на новогодний тусняк? Ей в рот смотрит как минимум полшколы и тут вдруг она вспоминает, что мы друзья (ага были когда-то) и не говорит напрямую, что ей нужно. Да еще Петров этот.