"Вопреки всем трудностям нашей жизни, я сохраняю веру в любовь, в которой я был воспитан, и в надежду, которую человек возлагает на любовь. В нашей жизни есть одна единственная краска, как и на палитре художника, придающая смысл жизни и искусству. Это краска любви. Любовь дает силы человеку творить во всех сферах его деятельности.

Говоря об искусстве, я не редко пользуюсь словом “химия”. Оно относится и к пониманию жизни. Я не нахожу ответа на вопрос: почему в грандиозном мире, давшем Моцарта, Бетховена, Шекспира, Джотто, Рембрандта и им подобных, человек бывает порой таким жестоким. Эта мысль не дает мне покоя. Ведь были и есть безымянные мастера, возводящие кафедральные соборы и другие великие памятники духовной культуры. Как были и есть меценаты, подарившие им возможность внести лепту в созидание великого. Все они, теснейшим образом связанные друг с другом, улучшали и облегчали этим нашу жизнь.

Думаю, что, владея всеми новыми средствами покорения мира, человек не способен покорить лишь себя. К чему бесплодные усилия и поиски, если в окружающем мире и в тебе самом заключены ключи от гармонии и счастья. Эти ключи — в наших руках.

Все, что я делаю, лишь посильный ответ на этот вызов. Искусство, которым я занимаюсь с самого детства, убеждает меня в том, что человек наделен даром любви и что любовь может спасти. Я думаю, эта истина лежит в основе всякого подлинного искусства. Для меня эта мысль так же естественна, как жизнь дерева или камня.

Возможно, в наше время ниспровержения старых истин некоторым покажутся смешными произнесенные и непроизнесенные мной вслух слова.

Все мои работы — отражение того, что я видел под нашим небом, и то, что я носил в своей душе ежечасно. Моя задача — всегда хранить увиденное и пережитое в моем сердце."

(Цитата из речи Марка Шагала, произнесённой им во время торжественного освящения витражей цюрихского собора Fraumünster, выполненных художником в течение двух предшествующих лет)

"Однако мои таланты
не исчерпывались искусной игрой в перышки и городки, плаваньем в речке и лазаньем
по крышам на пожаре.
Слышали бы вы, как я, мальчишкой, распевал на весь Витебск!
В нашем дворе жил маленький, но крепкий старичок.
Его длинная, черная, с легкой проседью, борода болталась на ходу, то взметаясь
ввысь, то повисая долу.
Это был кантор и учитель.
Правда, и кантор, и учитель неважный.
Я учился у него грамоте и пению.
Почему я пел?
Откуда знал, что голос нужен не только для того, чтобы горланить и ругаться
с сестрами?
Так или иначе, голос у меня был, и я, как мог, развивал его.
Прохожие на улице оборачивались, не понимая, что это пение. И говорили:
"Что он вопит, как ненормальный?"
Я подрядился помощником к кантору, и по праздникам вся синагога и я сам ясно
слышали мое звонкое сопрано.
Я видел улыбки на лицах усердно внимавших прихожан и мечтал:
"Пойду в певцы, буду кантором. Поступлю в консерваторию".
Еще в нашем дворе жил скрипач. Не знаю, откуда он взялся.
Днем служил приказчиком в скобяной лавке, а по вечерам обучал игре на скрипке.
Я пиликал с грехом пополам.
Он же отбивал ногой такт и неизменно приговаривал:
"Отлично!"
И я думал:
"Пойду в скрипачи, поступлю в консерваторию".
Когда мы с сестрой бывали в Лиозно, все родственники и соседи звали нас к себе потанцевать. Я был неотразим, с моей кудрявой шевелюрой.
И я думал: "Пойду в танцоры, поступлю..." -- где учат танцам, я не знал.
Днем и ночью я сочинял стихи.
Их хвалили.
И я думал: "Пойду в поэты, поступлю..."
Словом, не знал, куда податься."

(Из автобиографической книги М.Шагала "Моя жизнь")

Итог исканий - "Хватит, не хочу быть ни учителем, ни директором. Хочу писать картины." (М.Шагал)