Северный ветер, мальчишка-флейтист в сером, уже давно разметал волчью шерсть, и птицы, летящие за ними вслед, уже подбирают ее и выстилают свитые гнезда.

А они не замечают этого. Они не видят того, что их облик ничем не скрыт. Они просто стремительно - нет, не бегут, а именно каким-то непостижимым образом проносятся - по коридорам, и те, кто обитал здесь веками, расступаются в стороны.

И рождается свет. Сияние уже увядших деревьев и еще не взошедшей звезды.

И сама тьма больше не страшит, потому что всем становится видно: она нарисована углем на белом холсте.

И с лязгом падают оковы тысячелетнего предопределения.

Но и этого они не замечают.

Любимая, есть у меня дар, который считают болезнью или проклятием Старшие, но которым дорожат более всего Младшие; что пользы мне в нем? Я отдам его без боязни.

Любимый, есть у меня дар, которого не разделить тебе со мною; что пользы мне в нем? Я отдам его без сожаления.

И мир, озаренный рожденным светом, улыбается, чуть щурясь.