Горят каштановые свечи,
Упруго поднимаясь ввысь,
И соловьи цветущий вечер
Огульно освистать взялись.
И лепестковые метели
По сонным улицам метет,
Где одиноко и без цели
Последний бродит пешеход.
Не ищет он и не обрящет,
Предвиденье не для него,
Он полон только настоящим:
Цветеньем, пением, листвой...

Сирени и каштана цвет,
Их свежий запах, как ни странно,
В ночи сливаются в дуэт
Для скрипки и для фортепьяно.

Звучат ночная тишина
И шелест листьев. Кто-то вскрикнул...
Нет, это ожила струна.
Так соло начинает скрипка.

Вот первый огранен мотив.
Он бархатисто-фиолетов,
Вернувшись с Млечного пути
Он цвел в сирени этим летом,

 

Четырехгранною звездой
Он в гроздьях лиловел. А ныне
Его легчайшею рукой
Сыграл маэстро Паганини.
Но скрипки голос одинок,
И дрогнула струна невольно:
Она одна, а мир жесток,
И это нестерпимо больно.
И кажется, сорвется звук,
Ведь красота мирская тленна...

Тогда рояль вступает вдруг

Прикосновеньем рук Шопена.

Гул фортепьянных струн в ночи
Звучит уверенно и твердо.
На свет каштановой свечи
Летят крылатые аккорды.

Нет, не солирует рояль,
Но бережно и незаметно
Он скрипки светлую печаль
Возводит в таинство дуэта.