(к завтрашнему Евангелию Лк.13:10–17)

Болезнь женщины была особого рода, которую не облегчают обычные лекарства. Она была “одержима недугом от духа”, говорит евангелист. Ее “связал, сатана”, свидетельствует Господь. За грехи? Но Спаситель, исцеляя ее, не сказал “отпущаются тебе грехи твои”. Он сказал только: ты свободна от недуга твоего. Положение ее - положение Иова. Тяжкая болезнь послана ей только для испытания ее любви к Богу.

Тут вспоминается рассказ из «Оптинского патерика», как благодушно нес свою болезнь в течение 24 лет оптинский иеродиакон Мефодий.           

«В 1838 году отец Мефодий оптинский внезапно был разбит параличом: отказали ноги, левая половина онемела совершенно, правая рука тоже была бессильна почти до всего, кроме возможности творить крестное знамение да перебирать четки. Но особенно было дивно то, что язык его был связан для всего, кроме слов «Господи, помилуй», которые он произносил чисто, внятно, с живостью ума и умилением в ответ на все вопросы. В этом неподвижном состоянии отец Мефодий находился 24 года. С начала болезни в нем был заметен некий упадок духа, но по прошествии первых пяти лет и до самого конца старец с необычайным терпением и благодушием переносил свое страдальческое положение, всегда был кроток и весел, как дитя, встречая и провожая, посещавших его, обычным: «Господи, помилуй». Память имел свежую, ясно помнил события своей жизни до болезни. Молитвенные правила вычитывал ему келейный. И когда тот ошибался, отец Мефодий останавливал его, пальцем указывая ошибку, повторяя: «Господи, помилуй! Да, да». Надобно было видеть, когда в двунадесятые праздники братия из церкви заходили поздравить его и в утешение ему, как бывшему искусному регенту и певцу пели, бывало, тропарь и кондак праздника. Он исполнялся восторга, ликовал, то нежными звуками творил поющим, то, громко и ясное восклицая свое «Господи, помилуй», проливая радостные слезы, за что присутствовавшим невольно сообщалось его восторженное состояние. Посещавшие страдальца получали великую душевную пользу. Один только вид его болезненного положения, переносимого с ангельским терпением, всех назидал и трогал».

Болел – не унывал, не плакал, не жаловался и умел Богу радоваться!

И по поводу «особых» дней, когда можно и когда нельзя, что-либо делать, о чем в этой же притче бурчит начальник синагоги.

Нет для Бога «дня закона» для любви, добра, дела милосердного и молитвы благодарственной, как нет и дня несчастливого и счастливого, удачного и неудачного. Каждый день – день главный, центральный, решающий и определяющий. Мы же завтраками живем повсеместно, все время чего-то ждем, да и слово «потом» стало символом лени, как обычной, так и духовной.

- Вот, когда в отпуск пойду, тогда…

- Зарплату получу, и тогда…

- Когда подрастет, тогда…

и так бесконечно.

А ведь «тогда» может не быть. Никто не волен в днях своих. Как наша прихожанка говорила: «Смерти и родИн, не ты господин».

Каждый день благоприятен для дела богоугодного. Сам Господь пример показал в этом субботнем чуде. И как же горько видеть тех, кто взвалил на себя неудобоносимый и греховный груз определения времени «хорошего», «подходящего» и сроков «неудачных».

Исцелил Господь согбенную. Распрямил, в лук согнутую спину женщины. Почему и кем согнутую, неведомо,  знаем лишь, что чудо это не только – Слава Господня, но и предупреждение нам доброе: Во всяк день твори дело Господне и тогда сам причастником той Славы стать сможешь.

Сложно? Очень. Но можно! Примеров не счесть.