А что, вполне нормально.

прости, пожалуйста, что я оставил тебя в машине одну.

ну это же все таки твоя машина.

вот если бы она была чужая, я бы так точно бы не сделал.

а так.

 мне просто стало безумно скучно. всё мое нутро возненавидело частоту твоего голоса и твои постоянные возмущения по поводу того, какая ты охренительная и какие все вокруг тупорылые быдло - нац - отбросы, мне стало плохо, меня начало тошнить.

не надо так сильно ругаться-то.

в прошлый раз я тожен свалил, потом сам же пришел обратно.

в этот раз тоже приду.

;)

к слову.

я все еще тебя люблю.

читал тебя. вспомнил, почти не расстроился.

мечтал тебя. почти  дотронулся.

уволился.

рассматрел фотографии. разозлился. опустился, возвысился, кинулся вниз, поднялся вновь.

тонкая кость - это красиво?

это благородно.

держал руку на твоей ключице, смаковал осознание той легкости, с которой мог бы её сломать. одним движением, ты спишь.

рассматриваю, как пульсируют твои сонные артерии.  маленькие трубки длинной шеи.

ты снова душишь меня во сне пытаясь обнять, чем сильнее твое тельце прижимается ко мне, тем сильнее я задыхаюсь.

очень тихо одеваюсь.

очень тихо ухожу.

меняю номер телефона.

тебя уже нет.

замерз.

разбираю пистолет ТТ.

дебильный пистолет.

.

A compromise between honesty and lies
To lead me past, their sly disguise
My moves are slow but soon they'll know
Behind the scenes they grow their schemes
Hiding intentions, revealing only fractions
Their moves are slow but soon you'll know
They'll keep on whispering their mantras
We'll keep on whispering our mantras
My moves are slow but soon they'll know
Their moves are slow but soon you'll know
 

Радость от ущерба, нанесенного другому, представляет собой нечто иное, чем жестокость; последняя есть наслаждение, причиняемое состраданием, и достигает крайней точки при кульминации самого сострадания (в том случае, когда мы любим того, кого пытаем). Если кто-то другой причинил бы боль тому, кого мы любим, тогда бы мы пришли бы в бешенство, и сострадание было бы крайне болезненным. Но мы любим его, и боль ему причиняем мы. Оттого сострадание делается чудовищно сладким: оно есть противоречие двух контрастных и сильных инстинктов, действующих здесь в высшей степени возбуждающе. -- Причинение себе телесного повреждения и похоть, уживающиеся друг с другом, суть одно и то же. Или просветленнейшее сознание при свинцовой тяжести и неподвижности после опиума.

Слепота - ясность зрения, глухота - чуткость слуха, опасность - это покой, удача - это несчастье

Прощаю. недорого.

срезаю жир с остатков мозгов.

ограничиваю и забаюсь.

люблю самовлюбленных, ненавижу альтруистов. отдамся за удар в лицо.

Межконтинентальный мазохизм.

разбитые кулаки, "энергетики", "эенергоубиватели", энергораздолбатели дымчатые", оптический  прицел 4х32, рассматриваю дитишек на детской площадке из окна, дебильная работа, груша, тайский бокс, медитация, сон.

скучая жизнь. Куча амбиций. мне все доолжны.

"Мораль нынче увертка для лишних и случайных людей, для нищего духом и силою отребья, которому не следовало бы жить, — мораль, поскольку милосердие; ибо она говорит каждому: "ты все-таки представляешь собою нечто весьма важное", — что, разумеется, есть ложь." 

Фридрих N.

Лишь когда самолюбие станет однажды больше, умнее, утонченнее, изобретательнее, будет мир выглядеть "само-отвержённее".

Как-то большая сила, у которой маленькая госзарплата
решила, что за это отомстить кому-то, все-таки, ведь как-то надо.
Тут шел я. Был схвачен, брошен к скромной дверце военкомата.
Но микрочип в моем среднем ухе дал знать: «Это первая ступень ада!»
По обратной стороне роговицы у меня строчкой бежит информация:
«Опасность! Перед тобой противник, у которого сублимация
самой высокой степени! Так что бесполезен с ним любой торг».
Эти слова, как бы, подтверждая, комиссар выдал сильнейший монолог.
Мне говорит: «Ты – предатель. Вот перед тобой приходил паренек,
он просил: «Командир! Обещай, когда сто процентный ожог
получу, ногу взрывом оторвет, а затем ее фантом с ума сведет
меня своей болью, а затем убьет, обещай, что потом,
как в конце американских фильмов про войну, обещай, майор,
что мой гроб обязательно покрывать будет наш триколор!»
Вот он – истинный патриот! А ты мне тут говоришь, что государство –
это лишь иллюзия, претендующая на твое жизненное пространство».
Вот так речь! Да вояка – зомби! Значит, такой ответ:
возник у меня в руке предмет, из него луч вырвался – гудящий свет.
Прыжок – и только шорох шелковых одежд слышен, а сзади –
майор – моя проблема, – распался на четыре равные части.
Все, упрячу меч обратно. Но что это? Врубился не сразу.
Смех зловещий раздался. Из окровавленной на полу массы
голос вещал: «Вижу, ты поклонник жёстких видео-манга.
Небось, хуячишь в сони-плэйстейшн под больные звуки «Ву Танга»?
Вижу, тело твое подвержено дорогущей модификации,
но помогут ли тебе все эти штуки в другой, настоящей реальности?»
И вот, за тем же столом, тот же майор сидит, улыбаясь,
но мне не страшно, у меня от врача справка, о том, что идет седьмая.