Да, я люблю лес. И тишину. И на сучья пялиться! Это всё правда.
А в свободное время я очень люблю этот город, который уже стал такой смесью, что все европейские столицы скоро окажутся позади. Я просто тащусь (извините!) от всего этого мегаполисного нью эйджа, фьюжена и постмодернизма (о я каки слова знаю-то!), от этой смеси всего со всем, возможного только в огромных современных городах.
Я хожу в церковь, ношу, за исключением холодов, юбки и обожаю павловопосадские платки, искренне считаю русскую кухню лучше в мире, но ем, даже дома, палочками. Ножом и вилкой я тоже умею, не думайте! Просто это так забавно - легко владеть не только китайскими и японскими бамбуковыми, но и стальными корейскими палочками! Кстати, даже в Индонезии есть народности, едящие палочками! И потолстеть при этом труднее, потому что пока вы, с русским аппетитом едите японскими палочками свою гречневую кашу, политую корейским соевым соусом, вы так измучаетесь, что как только почувствуете насыщение - сразу прекратите есть :-)) А кимчи очень здорово класть в борщ - попробуйте!
Ну где ещё вы увидите ссутулившегося от ветра грузинского паренька, в ноябрьский холод поедающего из бумажного стакана палочками горячий суп с лапшой у палатки с китайской едой (их теперь нет на улицах, и мне жаль), проданный ему женщиной из Молдавии? И русских, заполнивших Азия-кафе, не очень правильно (это так мне одна китаянка сказала), но с энтузиазмом орудующих палочками для еды? А Гюльнур с Андрюшей? А Людмилу Ибрагимовну и Наталью Магомедовну? А Ольгу Витольдовну? А Арыку-Полнарёв? А Татарский и Армянский переулки и Большую Грузинскую улицу в самом центре? А сидящих за одним столом и выпивающих 8 марта за наше здоровье армянина и азербайджанца, преподающих в Москве русский язык?
Вот вчера едем на автобусе с кладбища с моей коллегой с похорон её мамы. Настроение соответствующее. А автобус идёт мимо огромного Хованского кладбища от Центра международной торговли, где в него тихонечко село две вьетнамки. Потом на нескольких остановках, пока автобус проходит через кладбище, его заполнило множество пожилых дам, и мы в том числе. А потом начинается огромный строительный рынок, две остановки автобус делает, идя вдоль него. Тут в него набиваются среднеазиаты, начинающие беседовать на совершенно разных языках. И потом торговый центр Румянцево, тут правда, никто не сел. И весь этот люд едет к метро Юго-Западная. И все разговаривают, негромко, но очень разноречиво, потому что они все разные и друг с другом могут говорить только по-русски. Все ведут себя спокойно и вежливо, тем более что бабушки все сидят, а мигранты честно стоят. И вдруг я начинаю балдеть от этого разнообразия. У нас нет гетто или отдельных районов, где живут те или другие. Мы все перемешаны. И это клёво!
Только сикхи живут компактно. Вы что, не знали, что в Москве есть община сикхов?!
Да, я понимаю, что мигранты - это огромные проблемы, в том числе криминальные (ну и гигиенические). Да, они живут хуже рабов, не имеют медицинской страховки, и это возмутительно. Да, они согласны работать за небольшие зарплаты, потому что у них вообще нет работы. Да, с этим что-то надо делать, я понимаю.
И ещё мне до слёз жаль умирающие чисто русские города и городки, в которых правят нерусские, да и русские тоже, преступные организации.
Я сейчас не об этом.
Я о том, что у этой мегаполисной смеси есть своё обаяние, своя неповторимость, свой прикол.
И я очень надеюсь, что мы будем жить мирно и дружно, как завещал кот Леопольд!

Вот продукция Пензенского завода - в разделе "Столовое серебро" - палочки для суши, даже знак качества есть! Согласитесь, что палочки для японских суши с иероглифами, сделанные на российском заводе и с нашим знаком качества - это сильно!

Мегаполис - это, конечно, совершенно не человеческий формат жизни. Не для нашего человека, ну не для меня, это уж точно. Хотя я в других форматах никогда не жила, всю жизнь - только в Мегаполисе. И здесь, чтобы выжить, нужно уметь этот Мегаполис как бы не замечать, проходить сквозь, бочком-бочком, огородами, в кроссовочках, с сумкой как у кондуктора - с ремнём через тушку. Тёртая мегаполисица никогда на каблучищах не пойдёт - здоровье бережёт. Где возможно, пройдёт тропинкой по землице, а не по асфальту ноги бить. Она всегда в метро входит только в конец вагона - там дует и не так душно, определяет с полувзгляда, где на платформе откроются двери у вагона - там пол более истоптанный.
Я помню свой первый "визит" в метро - мама решила со мной куда-то поехать. Ехали-ехали на автобусе - и входим в "Новослободскую". Дворец! Я останавливаюсь, хотя мама меня куда-то пытается вести.
- Что ты стоишь, пошли!
- Нет, я хочу всё рассмотреть, всех людей, всё, что тут есть!
- Запомни: в метро ты всех людей никогда не разглядишь, потому что вот они вышли из поезда и уже уходят, а новые входят и идут к поезду. Тут можно вечность стоять, и всё равно никого не разглядишь.
- Ну хорошо, я хочу тогда само метро разглядеть!
- Ну ладно! (Ведь они меня сами заинтриговали, рассказывая мне о всех чудесах, которые есть в метро, поэтому и этот первый раз мне запомнился!) Давай сейчас рассмотрим не всю станцию, а только вот эту часть, а то нам ехать надо. Я тебе обещаю, что потом мы будем рассматривать её не один раз.
Идём к колоннам с волшебными витражами. Какая красотища, как в сказке! Но делать нечего - надо ехать. И поехали, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться и на людей смотрели, только чтобы на них не наткнуться. Потом это повторилось, когда мой сын в первый раз оказался в метро. Так мегаполисцы и учат своих детей передвигаться в этой толпе, как зверушки своих детёнышей учат охотиться. Ну и многому ещё чему учат. Но Мегаполис растёт, поэтому многое приходится открывать и следующим поколениям. Например, в пятницу вечером весь современный Мегаполис уезжает из оного за город. Пробки такие, каких нет все другие дни недели. Великое переселение народа. Ведь чтобы спастись, нужно каждый выходной выбираться на дачу, в лес, парк или ещё куда-нибудь. Чтобы жить продолжать, а иначе - невозможно. С ума сойти в Мегаполисе - это раз плюнуть!
Еда - это отдельная песня. Например, некоторые мегаполисицы сразу перед Макдональдсом принимают на грудь пачку активированного угля. Тогда ничего. Но это молодые. Я же просто в общепит не хожу. Есть дорогие рестораны. Но денег у меня нет туда ходить, да и, подозреваю, там работают тоже наши люди, не другие. И продукты не на своём личном самолёте привозят с утреннего рыбного рынка в Бергене.
Или купить еду. Надо в известный будний день к шести (!) часам утра поехать на определённое место во дворах у определённой станции метро, туда из деревни до пробок приезжает один мужичок, который привозит деревенских кур, яйца, молоко, овощи. Которые есть можно.
Телевизор смотреть опасно, особенно новости, особенно про аварии - расшатывается нервная система. Мегаполисицы смотрят только сериалы о любви. И чтобы хорошо кончалось.
Обязательно - иметь хобби. И знать маршруты, чтобы сэкономить время и силы. И, конечно, самое главное и в Мегаполисе остаётся самым главным - вот так и получился у меня рассказик о моих собственных ориентирах и путях, по которым я передвигаюсь в Мегаполисе.



Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем

Говорят, что в старые времена паломники, идущие по Руси, шли от одной церкви к другой. Они выходили на дорогу, а далеко впереди уже виднелись золотые купола следующего храма, от него они могли уже разглядеть третий, за ним и четвёртый. Так и шли они от храма к храму.
Так и я иду по огромному мегаполису. От храма к храму. Я вижу эти купола не через поля, а просветах между домами, в конце пересекающихся улиц. Если и не вижу, я знаю, что они там есть. И у каждого – своя удивительная история.
Даже когда мой путь лежит совсем не в церковь, а в гости или по делам, я выхожу загодя, чтобы зайти в храмы, которые для меня связаны с теми местами. Едем на медовую ярмарку – разве можно пройти мимо храмов в Коломенском? Еду к родителям - стараюсь зайти в свой любимый храм, поднявшийся на моих глазах из руин. Если к тёте – мы обязательно идём с ней в восстановленный деревянный храм Святителя Николая у Соломенной сторожки. Когда-то его спроектировал великий Шехтель. Фёдор Осипович Шехтель строил не только кирпичные особняки, но и удивительные деревянные здания в стиле модерн. Конечно, небольшой деревянный храм не мог не разделить судьбу сотен церквей. И только в конце 90-х годов прошлого века его построили заново.
Когда я иду к своей работе от метро, вдалеке вырастает, как прекрасный цветок, Михайловская церковь. Вокруг шумит площадь и рынок. «Тэкси, тэкси!» - кричат зазывалы, «Чай-кофе-бутерброды!» - голосят торговки. Все спешат, крича в мобильники. Ковыляют на пыточных орудиях девушки. И сквозь это смешение языков и народов я иду к храму.
Я иду или еду к храмам сквозь людный город, рынки, станции метро, мимо больших торговых центров, палаток, ресторанов, перехожу запруженные иномарками улицы, спускаюсь в подземные переходы с огромным количеством магазинчиков, прохожу вокзалы. Я и вижу, и не вижу окружающее меня столпотворение. Я знаю, что стоит свернуть с одной из центральных и шумных улиц и войти в ворота, например, Сретенского монастыря, как вокруг наступает невероятная тишина. Даже воздух здесь не загазован. А ведь улица, вот она, всего в нескольких метрах. Здесь же - совсем другой мир.
Я всегда кладу в сумку платок. Я ведь не знаю, а точнее, знаю – вдруг пригодится. Если я еду к своей школьной подруге, мы идём в небольшую, стоящую во дворах сталинских серых домов и не заметную с улицы церковь. Она называется Храм иконы Божией Матери "Скоропослушница" на Ходынском поле. Её построили в самом начале двадцатого века. У неё необыкновенная звонница. Я такой не видела в московских церквях.
Если я по делам оказываюсь в центре, я обязательно захожу в ближайший храм. Или в Брюсовом переулке к мощам Спиридона Тримифунтского, или в Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке, теперь это Газетный переулок, или к Иверской. Вокруг толпа, идёт торговля, приезжие фотографируются и бросают монетки в фонтан или на нулевой километр, а здесь, в крошечной часовне, удивительно тихо, хотя дверь на площадь открыта.
Иногда город пытается прикинуться Вавилоном, но я-то знаю, что это Москва. Город некогда сорока сороков. Да, многие разрушены. Да, сотни священников приняли мученическую кончину, пытаясь защитить свои храмы. Но я захожу в те, что сохранились или были отстроены заново. И в них благодать. И горят лампады.