Россия станет сильней, когда в ней будет запущен механизм демократии

 

Можно сбиться со счету, перечисляя таланты Виктора Шендеровича: писатель, сценарист, режиссер, публицист, теле- и радиоведущий, общественный деятель. Обладатель нескольких литературных премий в области юмора, лауреат «ТЭФИ-96» и премии «Золотой Остап». 90-е годы для Шендеровича стали взлетными – передача на НТВ «Куклы», в которой он выступал как сценарист, стала одной из самых высокорейтинговых. Зрители с нетерпением ждали еженедельных выпусков «Итого», где Шендерович в течение пяти лет был художественным руководителем и ведущим, пока программу не закрыли.

Сегодня Шендеровича на телеканалах нет, за исключением спутникового RTVi. Но его можно услышать на радио «Эхо Москвы» в передаче «Плавленный сырок», на концертах и лекциях, с которыми он ездит по стране, а больше выступает за рубежом, в интернете можно регулярно читать его публицистические эссе на злобу дня. Сегодня беседа, которая состоялась с ним августе, кажется, обрела еще большую актуальность.

 

— Виктор Анатольевич, на вашем официальном сайте есть раздел «Вопросы-ответы». О чем чаще всего люди спрашивают?

— Не столько на сайте происходит это общение, сколько в поездках. Я ж «безлошадный», часто ловлю машину. Леваки — самый надежный социологический срез. Я не встретил за последние годы ни одного человека, которому была бы симпатична сегодняшняя власть. Общий тон разговоров: когда это закончится? При этом каждый обреченно говорит: «Ну, а что я могу?» Каждый второй рассказывает какую-нибудь вполне чудовищную историю про ментов, бизнес, суд… Все понимают, что бесправны во взаимоотношениях со слоновьим государством, которое сами содержат. Бесправны на каждом шагу – от квитанции с завышенной платой за коммунальные услуги до коррупции в образовании, медицине… Государство делает порой невозможной жизнь на родине.

— Вы говорите об эмиграции?

— Именно о ней. Массовый отъезд последнего десятилетия сравним уже с 1918–19 годами: счет идет на миллионы людей. В одном Лондоне – сотни тысяч русских, уехавших уже в путинские годы. Они уехали с семьями и банковскими счетами. На своих авторских концертах или лекциях — в Сорбонне, в Оксфорде, в Силиконовой долине, Тель-Авиве, Мельбурне, Токио… – я вижу лица, которых остро не хватает на родине.

— Как же остановить поток?

— Надо возвращать действие закона на территории Российской Федерации. Для этого, увы, необходимо менять политическую систему. Нынешняя — основана на беззаконии. Случаи Магнитского, Ходорковского — самоочевидны и не требуют комментария. Когда судья принимает решение по справедливости, по закону — мы этому уже удивляемся. И не удивляемся бесконечному потоку сфальцифированных приговоров. На этом держится власть. Власть несменяемая — больше десятилетия у нас нет выборов, а есть переназначение начальства. Все это неотвратимым образом приводит к стагнации. Не бывает, чтобы отсутствие выборов приводило к положительным результатам; ну, может быть, Сингапур — единственное исключение из сотни унылых правил… Как только какой-то лидер находится у власти больше десятка лет, это неотвратимо приводит к росту коррупции и беззакония. Когда нет обратной связи, все деградирует очень быстро. Пример почти биологический: армия! Когда я был солдатом срочной службы, я видел, как быстро деградируют мужчины в отсутствие женщин. Не для кого следить за собой. Все пропахли чем-то одним, принюхались, притерлись — не для кого бриться и мыться, не для кого поступать прилично… Так и деградация в обществе – она происходит постепенно, но неотвратимо. К власти притерпелись. А власть, которая знает, что ее никто не выгонит, охамевает.

— Что сегодня делать интеллигенции, которая призвана быть метрономом общества? Читала ваше давнее письмо Геннадию Хазанову — вы его обвиняете в угодничестве перед властью. Так что же, с властью по определению нельзя договориться?

— Там не обвинение, там печаль… Для начала нам надо договориться о терминах. Интеллигент – это не надпись на визитке, а некоторый кодекс поведения. Не участвовать в «распилах». Дистанцироваться от власти. Просить ее только тогда, когда надо вступиться за слабого, за обиженного… Не крутиться в «глянце»… Если ты готов принять на себя эти обязанности – отлично; нет – спасибо за ясность. Только не надо, выйдя самому из этого славного сословия, прилюдно рассуждать о том, что интеллигенция умерла.

— Президент или глава правительства приглашает на встречу писателей, кто-то идет, кто-то отвергает приглашение. Кто более прав, как считаете?

— Поэт Юрий Левитанский пришел, когда ему вручали государственную премию, произнес перед Ельциным речь о необходимости прекратить войну в Чечне. Андрей Сахаров, когда ему позвонил Горбачев, как известно, стал первым делом требовать освобождения Анатолия Марченко и других политзаключенных. Вопрос в том, зачем ты приходишь к власти? Ты должен понимать, если ты не дитя, что власть тебя использует. И если для тебя честь посидеть рядом с фараоном — это одно дело. Если идешь для другого – и дело другое! Но вот коллизия… Кто больше поспособстовавал предстоящему освобождению Ходорковского — Александр Архангельский, который пришел к Путину и задал ему вопрос про МБХ, — или Улицкая, Быков, Прилепин, которые вовсе не пришли на эту встречу? Думаю, что последние. Потому что Ходорковский будет освобожден, когда у власти не будет Путина. А у власти не будет Путина, когда общество от него отвернется. Когда писатели не будут по первому свистку бежать к нему пить чай. Когда Лех Валенса садился за стол переговоров с Войцехом Ярузельским, он садился говорить об изменении политической системы. С позиции и силы, и достоинства. И ничего здесь плохого нет. Любые переговоры лучше гражданской войны. В этом смысле надо разговаривать и договариваться, но когда ты не в позиции прислуги.

— На Западе с приходом Путина, однако, стали больше смотреть в сторону России как экономического партнера. Инвестиции, инновации — об этом много говорят…

— Простите, ну какие могут быть инновации в стране, где миллионер в одночасье может стать нищим, а то и «зэком» по отмашке из администрации? Страна наша, конечно, очень привлекательна для инвестора, но для инвестора специфического. На Западе бизнесмены убиваются за процент прибыли, а в коррупционных системах — совсем другие обороты, но и риски другие. В России, «договорившись» с коррупционной властью, можно вложить доллар и взять десять. Но можно и потерять вообще все, «не договорившись». Пример Браудера другим наука… Для нормального инвестора такие правила игры невозможны.

— Вы отказываете Владимиру Путину в том, что он может изменить свой курс, что произойдет переоценка в его сознании, в позиции его окружения, которое поймет, что мы у края пропасти?

— Это какой-то религиозный подход… Завтра к Путину спустится ангел — и он поведет нас к демократии? Давайте все-таки исходить из земных реалий. За одиннадцать прошедших лет (а именно столько Путин находится у власти), ответ на вопрос who is m-r Putin получен более чем внятный. Этот человек прямо ответственен за тот курс, который проводится в стране с 2000-го года. То, что корпорация произвела и еще произведет внутри какие-то рокировки, принципиального значения не имеет. Не будем язычниками, которые смотрят на небо и ждут: а вдруг оттуда что-то да снизойдет? Давайте вернемся к европейской системе координат. Путин не бог, а менеджер. Результаты его менеджмента очевидны: по всем замерам – индекс коррупции, свободы прессы, свободы выборов… — мы сползли в компанию к авторитарным и тоталитарным режимам — Куба, Сирия, Мьянма, Нигерия etc. И то, что с нами еще разговаривают, кивают, улыбаются, — связано только с нашим геополитическим положением, с нашими размерами, нефтяными залежами, местом в Совете безопасности ООН и ядерным боезапасом. Это не уважение, это – плохо сдерживаемый ужас, не будем себя обманывать.

— На кого же надеяться в этой ситуации? Страшновато как-то все выходит…

— Надеяться надо на самих себя. И помочь самим себе — для начала тем, чтобы помочь Путину уйти из власти. Владимир Владимирович слишком связан со своим прошлым, со своей корпорацией. Прийти к абсолютной власти легко, — трудно уйти. Демократический лидер, закончив свой срок, может уйти — как Тэтчер, как Миттеран, даже если к ним были претензии. Авторитарный лидер – в ловушке, которую сам соорудил. Мубарак 30 лет правил, но уйти по доброй воле у него не получилось… Не могут уйти Лукашенко, Уго Чавес. И Путин не может уйти, — как только он отлипнет от рычагов власти, как только у него не будет возможности контролировать спецслужбы, прокуратуру, — тогда тот же генпрокурор Чайка, пытаясь выслужиться перед новыми хозяевами, начнет интересоваться подробностями его биографии. И по первому каналу Доренко будет с выражением читать доклад 1992 года Марины Салье о хищениях в петербургской мэрии под руководством Владимира Путина.

— Но какова гарантия, что на смену путинскому правлению придет более справедливая власть?

— Вопрос о гарантиях — детский. Гарантий никаких нет. Для этого и есть демократия с механизмом смены руководства. Если мы вернем демократический механизм контроля за властью — свободу СМИ, свободу собраний, независимость суда, честные выборы… — то кто бы ни пришел, он будет ограничен в своих коррупционных связях. И через какое-то время придет следующий. Демократия дает возможность исправлять ошибки. Главная вина Путина – в том, что он демонтировал этот демократический механизм. Надо возвращать политическую конкуренцию, и через какое-то время начнется эволюция. Катастрофа происходит тогда, когда общество позволяет демонтировать механизм. А там, где демократия как механизм работает в течение столетий, как в Англии, мы видим на выходе и уровень жизни, и социальные гарантии.

— Вы уверены, что для России годится демократический способ правления? Может быть, мы такая евразийская страна, которой уготован совсем иной путь?

— У вас лампочка в доме есть? Эту лампочку выдумал Эдиссон. Мы сейчас говорим по скайпу, который выдумали головастые люди в Скандинавии, внедрили в Америке, носим обувь, которую сделали в Италии… Не жмет? И лампочка Эдиссона работает везде. Если, конечно, вырвать патрон к чертовой матери из стены или расковырять розетку — тогда не будет работать. Демократия — это всего лишь ограничение единовластия, механизм разделения властей. И там, где это работает, там выше уровень жизни, выше уровень социальных свобод, гарантий. Вот вам наглядный пример – две Кореи. Один и тот же народ, одна и та же религия, одна и та же культура. Только в Северной миллионы умирают от голода, а в Южной — Самсунг. Можно долго говорить о загадочной русской душе, о нашей особой ментальности и своем пути. Но миллионы русских, попав на Запад, прекрасно адаптируются, оказываются конкурентоспособными. Наши врачи, математики, программисты прекрасно адаптируются на Западе. И давайте, когда мы говорим о народе, понимать, что никакого единого народа нет. И Шариков, и профессор Преображенский — представители русского народа. Наш выбор заключается в том, кто у нас будет элитой, кто будет диктовать правила, по которым должно жить общество: Шариков или профессор Преображенский?

— Трудно народу осознать себя, когда идет постоянное его оглупление с экранов телевизоров. Как думаете, засилие попсы 
     — воля власти или здесь коммерческая составляющая?

— И то и другое. Конечно, коммерческие приоритеты, вкус, как и спрос, — формируются… Если с пеленок давать слушать Шуфутинского, человек будет любить Шуфутинского, если давать слушать Баха, будет любить Баха.

— Но почему формируется такой низкий вкус?

— А вот это уже вопрос политический. Я думаю, вы согласитесь с тем, что если бы в России голосовали только люди, которые любят классическую музыку и джаз, у нас были бы другой президент и парламент. Это вещи связанные. Аудиторией «Аншлага» легче манипулировать, не так ли?

— Вы можете где-то популяризировать свои мысли и наблюдения, кроме радио «Эхо Москвы»?

— По сравнению с 90-ми аудиторию мне урезали раз примерно в сто… Не то что в телевизор – к студентам не пускают, чтобы я не разлагал молодежь несвоевременными мыслями… Но – спасибо, что не в психушке! Прогресс…

источник здесь а предыстория здесь