Я честно порезался не специально. Правду говорю. Это был неуклюжий финт с твоим ножом. Посреди снега мы падали вниз, а тяжелое небо рушилось на нас своим цветом свинца. В лазурных звездах мы терялись, цеплялись одеждами. Ночь была такая темная, что солнце пронизывало ее светом словно золотыми копьями. Я помню каждую стрелу твоего слова, что вонзалась в мою упругую плоть. Мои плавники-перья распушились на потоках теплого воздуха, изнутри мы замерзали в колкой зиме, губительное время года, знаете ли... Кровь из моего пальца струится вверх, очерчивая мой смутный силуэт в твоих глазах, отблескивая свет мерцающей лампы дневного света. Мы думали, что непрерывно двигаемся вперед. Но рыбка плавает по круглому аквариуму, а мы циркулируем по мутной стеклянной банке, в основе которой лежит прямоугольник. Но прямоугольник - это тот же замкнутый круг, лишь в отличие от круга он имеет две стороны, а не одну.
Я сморгнул. По очереди всеми тремя глазами. На последнем вдохе сложнее всего - выдохнуть. Ты кружишь по своей банке из мутного стекла. Как рыбка в чужой комнате. Я перебираю пальцем крошащиеся мечты. С асфальта, согретого теплым солнцем, подниматься совсем не хочется, даже если под ладонями хлюпает темная кровь. Но я потерял все свои воспоминания о прошлых жизнях. Ниточки оборвались, оставленные трепаться на зимнем ветру. Мы закурили еще год назад, обжигаемся фильтром только сейчас, целую твои обгоревшие пальцы, собственными рисую черными линиями по потолку. Ваши ресницы давно были тяжелыми от тяжести бытия? Может, от тщетности ваших чувств глаза слипались...? Я - человек из пепла. Хрупкий, но бесконечно возрождающийся. Раз за разом. ЕЕ хрупкие плечи уже давно оперились, и я разрывал длинными ногтями те тонкие сцепления бородок, ломая хрупкие крючочки... Чтобы не дать покинуть меня - вот на сколько я был слаб. Хотите, сбежим на край мыслей? Только вы и я... Что если ... мы подберемся к самой грани мыслимого? Вместе. И вместе увидим то, чего невозможно увидеть не по одиночке... Изменится ли тогда основная форма человеческой жизни? ...
Глаз мертвого человека загустеет. Я в исступлении лизал твои глаза, когда ты застывала перед окном на часы, дни, месяцы, лишь бы узнать, что ты еще жива. Мои плавники, что выросли вместо ступней, покрылись пузырьками под водой. Они складывали письменный узор, слагали песни о вечных часах, проведенных с тобою, путаясь руками, пальцами, волосами, взглядами... Замерзшими и обреченными взглядами. Моё сердце истерлось о твой хитин, мои губы стерлись о твои сухожилия. Я бы вылизал добела твои кости, если бы ты покинула нашу вечность вперед меня, но вечность покинула нас еще задолго до этого. И твой цвет глаз изменился в темноте под светом напуганной противотуманки. Я еще долго не выбрасывал цветы, что дарил тебе. Моя квартира в какой то момент была унизана перевернутыми букетами. Прости меня, я не специально. То был лишь неловкий трюк.
Я читаю тебя между строк, отскребая с рук корочки темно-красной. Так просто сойти с ума, знаете ли, когда ты все время натыкаешься на уже пройденное. И я бы сбежал подальше от города, от толп ненужных людей. От толп вечно наступающих на пятки уродливых монструозных прохожих. Я расправляю объятия, подобно крыльям, ловлю тебя в них, и моё сердце, пронизанное спицами - в роли силка. И никуда тебе не деться, разве что однажды, холодным утром ты выйдешь с окна, цепляясь одеждами за парапеты, обгоняя острые снежинки, промелькнув секундою в чьих то округлившихся глазах. Я убивал вас сотни раз. Я рождал вас тысячами, забывая, выбрасывая, уродуя, искривляя. И я честно забыл множество ваших имен. И я потерял в сотнях букв Твоё настоящее имя. А демоны, извивая свои языки и хвосты ласкали меня под одеждой, когда я рассматривал нагло тебя, в одном белье перед зеркалом, с расческой. И когда ты шла по режуще-тонкому проволочному канату, натянутому над пропастью, я искренне делал вид, что переживаю трепетно за тебя, и готов поймать в ту же секунду, что ты не выдержишь равновесия. Но в самом деле я лишь жадно ловил языком капли твоей крови. И плети, что оставили столько следов на твоей светлой душе и коже - в той темноте их держал именно я .
Но не потому ли, что больше всех во всех мирах я боялся тебя потерять? И ты верила как и прежде, что все сущее - Зло, лишь я один твоё солнце. Но знаете ли вы, как губительны солнечные лучи, как губит нас его любовь...В моей крови понижен холестерин. И повышены сахара. Мои, словно вечно припухшие, губы всегда обветренны, потрескавшиеся и кровоточащие. Мои ребра снова проступили под толстой кожей. А сосуды в глазах вечно воспалены. Как можно верить тому, кто не прячет собственного ужаса? Я обвиваю тебя руками, мыслями. Ночь за ночью, вечность за вечностью. Я берегу твой хрупкий стан, твою костяную клетку с трепещущим сердцем. Я не отдам никому тебя, моя девочка. Моя маленькая райская птичка. Я разорву каждый разум, что коснется тебя, я разломаю каждую кость в руках, что протянутся к тебе. Я выжгу все глаза. Я нарушу все правила, лишь бы ты доставалась мне одному. Ведь твоя сила и кровь - самое сладкое, что я когда либо пробовал в своей бесконечной жизни. Я бы так устал, если бы падал в одиночку. Я бы так испугался, если бы свинцовое небо накрывало только меня. Я бы застегнул доверху ворот своего пальто и ушёл бы в туманный Альбион, теряя память, оставляя за собой боязливую к ветру дорожку из чешуек воспоминаний, лишь бы стать никем пи потерять себя. Так страшно - не уметь умирать. Так страшно наблюдать за твоими ночными кошмарами.
