На самом деле ничего нет, кроме того, что мне выпало осадком галлюцинаций. Есть реальный алкоголь. И ночь, утекающая далеко-далеко, прочь от реальности и от времени. И так день за днем. Только ночь... И я, тушащий сигареты в собственную кожу, через рукав. Я не помню, когда перестал разбавлять. Я не помню, когда я был. Я так хочу спать, бессонница мучает меня множество дней. Я пытался подстроиться под чужие течения. Я пытался стать как все. Я пытался быть особенным. Я пытаюсь выжить. Я рисую. урывками. Пишу - урывками. Я - урывками нереальности томлюсь в бокале с крепким рассветом, под который вечно засыпаю или пропускаю, глядя в чужие глаза. Небо безводно плакало. С каждым годом дни все более безликие. А если у них и есть лица - мне не дано оставить их при себе. И они утекают как ночь. Ночь за ночью. И все вокруг такое бессмысленное. Так странно видеть себя со стороны, но еще более странно не делать выводов. Ною, топлюсь в собственном негативе, отталкиваю враждебностью. Так тепло и сладко с каждым глотком. И обжигает моё нутро подобно чужому, но столь желанному взгляду. И ничего не чувствую в этом самопроизвольном одиночестве, или слишком много прошу. Но где та граница "слишком"? Кто ее строит, кто определяет и по каким критериям... в моей голове? Водопад взрывается тысячью лиц. Я так и умру, вечно недовольный и ноющий. И недвижимые еще более, чем тысячелетние скалы. Что за восхитительные часы... И сколько боли за них. Я выливаю в себя это жгучее пойло. Но не чтобы затушить пожар, а чтобы оголить и без того вскрытые нервы. Как еще усовершенствовать путь к себе, как очиститься от чужих лиц на моем собственном. Просто возьми, то, что тебе дали. И сожми в руках. И не выпускай, и будь благодарен им...

Я хочу очиститься. Я хочу смотреть в зеркало на себя. И не бояться, и не сожалеть. А наслаждаться тем, что есть. Но с уходом ночи...

я засыпаю.

в моём случае отсутствие боли - это самообман. Мне так мучительно-жгуче-больно, что я не могу кричать. Сдавливает внутри, пульсирует внутри. Не хочу/могу дышать. Это можно выразить лишь через продольные вскрытия на самых сакральных местах тела.

Но не к чему. 

Я просто сворачиваюсь антиматерией на полу и вою внутри себя

я чувствую себя куцым, ничтожным подобием человека. Скучное, неинтересное нечто - как страница с корявыми иероглифами, которые не понятны, и не могут заинтересовать даже замысловатым переплетением ветошей или же курчавыми завитками. Словно отвергнутый... Но ведь и этого даже не было. Просто вдруг стал скучным, и меня отложили в коробку на антресоль. Вот на что теперь похожи мои мироощущения. Я то, от чего не отмахиваются напрямую, но явно стараются не замечать. Как сосед или коллега,с которым пытаешься закончить разговор поскорее. Мои демоны сидят молча за моей спиной, их крылья повисли и распластались по полу. Я сглатываю кислую слюну и тоскливо смотрю, как ты исчезаешь медленно но явно из пространства моих миров, оставляя в голове лишь пару фотокарточек и ошибочно высылая на "почту" свои работы. Я понял, что ты не идеален в мировом масштабе. И не идеален для меня. Но ты именно тот человек, с кем мне было интересно и уютно как никогда и ни с кем. Ну или почти так... Но это уже совсем не относится к сегодняшнему жанру, да и вечер не подходящий. Да и что было - ушло, исчезло, оставив только чужую зависимость и место, куда можно приползти, чтобы забыться или потешить плоть в живых и теплых объятиях. Да, моему эгоизму в плане любви нет предела. Я и не пытаюсь отрицать. И ... я так и буду сходить с ума, сходить на нет, пока ветра времени не выветрят все то прекрасное в моей голове, что я себе про тебя насочинял. И утром и днём мне уже абсолютно наплевать. Но к вечеру, а особенно ночами - я все еще вою в подушку. Как всегда без слез, но не менее горько от того. И когда твои редкие слова или буквы врезаются стрелами в мой черный мирок - моё сердце по прежнему спотыкается и сбивается с ритма. А твои подарки я все так же не выпускаю из рук, особенно этот , особенный, наполненный твоим духом... Как мне все же жаль, что ты так и не оставишь ни единого следа на моей коже. Нет, это не сталкерство и не мания. Но я просто потерял какую то часть себя, словно освобождал место, чтобы заполнить тобою. Но так и не вышло, а пустота осталась. И никого подходящего больше нет. А может я просто глупо влюбился или... Не знаю даже что. Но так болезненно хотелось принадлежать друг другу. И нет, это ни сколько не ограничивает свободы духа... Но тебе этого не понять. А мне не изменить ход вещей, он как тяжелый, неотвратимый поток уносит тебя всё дальше, сминая меня под собой.

Я чувствую себя ничтожным, будучи совершенно не интересен тому единственному, в чём столь отчаянно нуждаюсь.

нащупал под водой пальцами гладкую чешую. Цеплялся ногтями за края чешуек. И все боялся открыть глаза и проснуться. Но когда открыл - глаза обожгло солью. И холодом. Поймал рукой самый конец хвоста перед хвостовыми плавниками. Толщиной с лодыжку. Глаза видели мутно, но хвост был цвета голубоватого серебра, а плавниковая вуаль отходила в зелень. Рука с длинными когтистыми пальцами впилась в плече, Тут же отпустил хвост разжав ладонь.

Клонило в сон, ведь дышать было нечем. Обернулся - беловатые пряди волос струились в стороны, длинные, похожие на тонкие серебряные сети, что люди выставляли против Лунных демонов. И глаза, такого насыщенного голубого цвета, как бывает небо в августе в самую жару. Под водой глазам трудно было рассмотреть лицо. Тонкое, правильной формы... Глаза словно подсвечивало изнутри голубизной.

Протянул руку, хвост был такой длинный, около 2х метров, провел ладонью по чешуе. Раз за разом, такая гладкая... Голову вело, сердце болезненно утихало под ребрами. Хотелось мучительно вдохнуть, пусть даже воды, но ВДОХНУТЬ!

Тонкие руки вытянулись на встречу. Ладони, пальцы с когтями нежно обняли и притянули, впиваясь остовами кератина в кожу на спине. И вдруг.... Нечто острое уперлось в грудину. Надавило. И между двумя телами вспенилось красное, запузырилось, заискрилось в ломаных солнечных лучах. Поднял взгляд, удивленно встречаясь с ярко-голубыми, заполненными родительской нежностью. Стало вдруг так легко, вместе с этой жгучей болью... Вдохнул. Нечто сильное шевелилось в грудине. Куски собственной плоти, воздуха, сгустки крови - поднимались к поверхности между ними и вокруг. Теплые губы поймали остывающие человеческие, длинный язык ненавязчиво вторгся в рот. Когтистая рука сжала темные пряди под затылком. Последним движением пальцев - гладил чешую на бедре хвоста. 

Нашли девятое тело на левом берегу, в секторе L. В 7 часов после полудня. Из грудной клетки так же были выедены сердце и оба лёгких. Следы от когтей на коже. Раны в грудине рваные, так же в плоти был найден один зуб, видимо обломившийся у объекта № 7 во время поедания органов. Далее прилагается фотокарточка девятого тела. Дело в том, что его глаза были открыты. А на лице застыло четкое выражение умиротворения.

Спустя сутки найден объект № 5. По пока неизвестным причинам он выбросился на берег.

Это был один из дней, когда он падал с неба вместе со снегом. Серое небо, белая земля. И он, падающий, кувыркающийся в безпространствии вниз.

Всё слишком просто? Можно добавить мою любимую картину. Брызги густой, темной крови на свежем снегу. По началу прожигающие его поверхность, затем замирающие и замерзающие внутри белых искр. Мне, лично, было ревностно. Снег получал самое ценное, меж тем как я просто вуайерировал. Трогать глазами не то же, что и пальцами, но в пустоте и это - высшее наслаждение.

Так вот. Он падал. В этот день он падал откуда то из этого бледно-серого пространства в густую белизну, кружась мыслями в тысячи снежных осколков, дробящихся налету. Как удивительно смотрится человек на белом, когда знаешь, что изнутри он такой же черный, как сама Тьма. Я бы плакал от вселенской, космической тоски... Но снег бы тут же заморозил эти ртутные истечения на моём лице. Я чувствовал, как его воспоминания хотели цепляться за белые ветки, за острые углы крыш, за человеческие руки... И сейчас кусаю мучительно губу.

Часы тикают. Я играю с ножом для бумаги у чужой шеи, насилую артерию слева. Пульсация под пальцем сводит с ума. Его пальцы много раз были сломаны. Только пальцы во всем теле, но более пяти-шести раз. Его глаза давно были обращены вовнутрь. Если пытаться пояснить - в нашем мире он был вроде слепца, но по ту сторону ни один демон не мог укрыться от его прожигающего взгляда. Но, знаешь... Я совершенно не помню цвет его глаз. Могу сейчас посмотреть на фото, но это уже будет не честно, верно?

Когда он падал вниз со снегом, когда деревья, крыши, окна... пролетали мимо него - я чувствовал, он был надрывно спокоен. Словно чувствовал скорый конец, или , быть может, столь долгожданное начало. Я правда сомневаюсь. Но только в себе. И только когда вижу еще того человека. Но не в нем. В нем я не сомневался никогда, и ни на миг, с тех пор, как увидел его глаза и несчастливый рот.

Снег падает всю ночь и весь день. И вот я выхожу на балкон покурить. Слово балкон сводит мои внутренности, но это вовсе не та история... Я не двигаюсь, глотая жадно сигаретный дым. Ментол жжет моё нутро... И вдруг... секунда растягивается на бесконечное пространство, впиваясь крючками в мое сердце. И тянет. Тянет вслед за ним, с неба, вниз, в вихре белого-переливчатого. В этих руках, в этих расслабленных пальцах я увидел столько влекущего покоя, что оседал пеплом по стене в течении бесконечности его полета. Я никогда не видел чужого совокупления со смертью... Я... спустя несколько часов я таки докурил сигарету. 

Снег все падал и падал вниз. Мы сидели друг напротив друга. Он в белом, я в черном. Ветер чуть трепал наши волосы. Лес вокруг казался бесконечным и бесконечно-белым. Было так тихо, что, вроде бы, закладывало уши. Я держал ладони на столе, примерзая длинными рукавами, через которые густо сочилась кровь, к столу.Его руки ладонями вверх принимали снежные осколки. Я не дышал, потому что забыл тогда об этой никчемной надобности. Мы были так похожи в тот миг, что я не помню его лица. Только взгляд и несчастливый рот. И руки. Но, мне сейчас кажется - на них были мои кольца... 

Я выдохнул сигаретный дым. И вернулся в комнату. Я лёг на пол, и с тех пор я более не вставал.

Если снег будет падать за твоим окном - отвернись.

Взял б/у ноутбук в замен сожженного. пару дней... и я не выдержал. Телефон убивался в момент... Я...я не знаю, что со мной произошло. но все внутри такое другое... и нет конкретики, что самое страшное. Но... к чертям, в общем то. Я в спячку...

ее руки были холодные, а я еще не поднялся с пола. Она уже не дышала, а я еще не помнил своего имени. Перебирал пальцами темные прядки - как нечто, не относящееся ни к кому в этой комнате. Кусал губу, не чувствуя ее совершенно. Я забыл у нее спросить - какого числа у нее день рождения. Зато точно уже знал дату смерти. Я не мог шевельнуть головой, чтобы посмотреть, какого цвета ее глаза. И когда она поднялась, и, пошатываясь, вышла из комнаты ... Я вдруг понял, что навсегда останусь теперь один. За окном падал снег, июньское солнце грело мою босую ногу через открытое окно. Я считал белых мошек и слышал, как в обратном направлении тикали часы. Тонкая корочка крови под ногтями не давала мне покоя...

12/06/14

закат в твоих глазах. Мёртвое солнце срывается за горизонт. В воздухе подвисают солёные капли и золотые пули. Я трогаю, изучаю пытливо пальцами все зазубрены на твоём медальоне. Моя тяжелая голова на твоих коленях, в твоих руках. Раз за разом я приползаю в твой дом выпотрошенной собакой, внутренности собаки - viscera dog - вот моё настоящее имя сейчас. И вновь и вновь, раз за разом. И я волочу за собой свои блестящие кишки через твой порог. И ты вновь умело стягиваешь меня тугими стежками. Я даже не вою уже. Я чувствую ток по моей спине, там, где прошлись твои пытливые пальцы. Ты молчишь, вкладывая в это молчание всю любовь и все свои извинения. Тебе жаль, что я стал таким? Перебираешь мои жутко короткие волосы. Светлые, отросшие темные корни. Я ненавижу себя и вложил в эту очередную стрижку всю ее. Всю свою ненависть к себе. Я не нужен тебе больше? нужен. Хоть и иначе, чем тогда. Ты все еще любишь меня? скорее привык ко мне, как к тиканью часов или звуку машин за окнами. Позволяешь мне оживать тут? да ради чего же? Уж не ради меня и себя. Это такое же извращение, как и во мне. Изуродованное, вывернутое на изнанку восприятие мира. И я создан таким Тобою. Всё во мне - это твоими стараниями. И я так несчастен - твоими стараниями. И боятся, и не принимают меня - твоими стараниями. Словно ты тогда, много лет назад, вылил мне в лицо кислоты. Только не в лицо а на душу. Моё сердце периодически срывается. Периодически стихает, что я перестаю слышать его. Я столько пил за эти дни, столько пережил эмоций - чтобы выжечь из себя прочь то имя. А завтра я что? Завтра я инкрустирую им свою кожу... Какой же безнадёжный и жалкий я, какой же никчёмный и глупый, какой же ... Люблю боль. Я люблю боль. Я... люблю и ненавижу одновременно, и не умею иначе. Я так извратил себя, что вот вот дойду до той стадии, когда останусь пожизненно одиноким. Я замкнулся в себе и разучился вызывать в людях положительные эмоции. Вы были правы. Я много сквернословлю. Мало читаю. Бросил рисовать. Перестал видеть сны. Сузил круг интересов. Всегда черезчур агрессивен и отталкиваю. И да, я такой никому не буду нужен. По настоящему. И нужно либо что-то с этим делать, либо выходить в окно, вскрывать артерию на шее, запить все сердечные бутылкой текилы в горячей ванне. Но я так устал, что просто хочу, чтобы кто-то в реальном мире пришел - и сказал - я буду с тобой. Сказал бы - ты нужен мне. Сказал бы - возьми себя в руки. 

Не умирай.

Я переворачиваюсь - и кусаю твоё голое колено. На секунды две сжимаю зубы до тупой боли в челюсти. Я знаю, что это позволяется только на несколько секунд, а потом чревато ударом. Но эти секунды... умопомрачительно сладкие.

Я поподаю в замкнутый круг таким образом. Я хочу быть нужным кому-то особенному. Для этого - нужно взять себя в руки и двигаться. Но я так изголодался и устал, что не могу сам взять себя в руки и измениться, если не буду чувствовать себя нужным кому-то, кого могу ощутить в реальном мире. Но это не возможно, пока я не изменюсь и не возьму себя в руки, и не начну двигаться. 

А не корчиться на полу в одиночестве, холоде, голое тело, кричащее вникуда.

Твоя рука проникает под мой джемпер и гладит голую спину. Я не понимаю, дышу ли я... Я не слышу шумный поток времени. Я весь превращаюсь в забвение и комок нервных окончаний.