Если вдруг кто-то захочет совет, так, вдруг, между прочим... Я дам его. Очень серьёзный :

НИКОГДА не спите больше 10-12 часов. Проспав 17 часов я охреневаю от головной боли. При чём таблетки её не убивают, эта бредовая дрянь давит на глаза и виски, во рту пересохло, губы пересохли, глаза красные и опухшие. И я чувствую себя, словно отравился.

А так, если не о плохом - накапал моды к Майнкрафту, очень "няшные", например элизиум или сайлент хилл. Заказал на ебэе из испании волчью шапку. Сейчас пытаюсь разгрести тонну личных сообщений за 3-4 дня.

И сегодня был всю ночь снегопадище, да. 

вот вам котик, все любят котиков, даже наркоманы.

внутри меня плещется, извивается. Я поднимаю левую руку, а правой ощупываю инородное тело под кожей над рёбрами сбоку. Двигается, кажется что скрипит. Вся моя комната исписана древними проклятиями. Я не включаю свет по вечерам. Не люблю свет. За окном фонари одинокие, потерянные, снег уже кончился, но они по прежнему не видят друг друга через дорогу. Сонные глаза покрылись красными капиллярами, кожа на вкус приторно сладкая. Это шевелится у меня внутри, переползая с места на место, невыносимо ледяное. Чешется. Глаза жжёт отсветами из окна. Я смотрю в потолок, по нему пробегают отсветы фар. Не двигаться холодно. Быть единственным теплокровным в комнате - холодно. Я слышу клавишные и, почему то, представляю твои пальцы, перебегающие монотонно с чёрного на белое. Голос, кристальный как свежий скол стекла или горный хрусталь. Меня пронзает тонкими спицами, цыганскими иглами. Я загоняю булавки под ногти большого и указательного пальцев, кровь скапливается под ногтем тёмным ободком, а боль нестерпимая на столько, что увлажняет глаза. Капли падают на меня, ведь я лежу на спине, я люблю смотреть на свою кровь, я люблю ощущение, которым обжигает порез или обжиг, но я сомневаюсь, что смогу это достать из под кожи. Бугорок вздымается у меня на грудной клетке, на животе. Это переползает с места на место, ищет укромное место внутри меня, зудит под слоем эпидермиса. Я всегда думал, что такие вещи болезненны. Но это скорее вызывает сильный зуд. Неприятный вид щекотки. Мне нравилось, когда мне делали пирсинг. Язык, губы, брови, соски, щёки, живот. Мне нравилось когда булавками пронизывали кожу и оставляли их там на время. Когда я забивал руку степлером, когда мне в запястье тушили сигареты от плохого настроения. Когда... я не помню уже что ещё... Ах да, когда рисовали на спине лезвием. Сейчас только шрамы. На руках и ногах. на спине и лице. И внизу живота, где над сакральным пастельным своим местом я вырезал имя. Теперь у меня нет ничего и никого. Моя кожа остыла. Побледнела. Татуировки замерли. Клавишные падают каплями на пол, за окном тает снег, капли падают с веток и фонарей. Из моих глаз капает, изо рта капает. Я думаю о том, как бы хотел умереть, и о том, как бы я выживал, случись что. Пол завален пустыми и полупустыми бутылками красного. Я люблю чилийские и итальянские вина больше прочих. Я перестал курить. Ну то есть совсем. А это всё ползает, с живота на бок, на шею, внутрь. Греется внутри меня. Мне хочется думать, что оно от меня зависит. Что это некий симбиоз. Я не один, а у него есть пища и теплое место. Я так люблю читать книги, Ремарка, Кафку, Мураками, Жене, Уэлса, Волкова, ... Я не включаю телевизор уже Иисус знает сколько лет. Я люблю фильмы, от которых остаётся послевкусие. Я люблю части тела, я люблю... В воздухе вихри прохладного воздуха, путешествуют по комнате, сталкиваются с моей кожей, скользят по мне и вдоль. Я глотаю горьковатый красный цвет, облизываю сладкие губы. На самом деле у меня кисти рук, особенно фаланги пальцев в мелких порезах. Я не говорил тебе, но найденный недели назад осколок стекла так и лежит в моих карманах, одинокий кочевник, время от времени перебирающийся на новое место. Так тихо, что я слышу скрип собственных тканей, когда оно шевелится во мне. Я всегда искал человека, с кем можно творить бессмысленные или странные вещи и говорить о религии и физике, медицине и способах существования. За окнами этого города тысячу лет уже нет звёзд. Одинокое тиканье часов под потолком моей комнаты. От усталости мои глаза краснеют и слезятся. Я чувствую это под моей кожей. Чувствую...

Я рухнул в снегопад, мои тёплые внутренности вывалились наружу. Алые, вишнёвые, я чувствовал, как они оледеневают на снегу, как немеет гладкий разрез на моём туловище. Твои руки безвольно повисли, едва держа рукоядь маленького японского меча. Твои ноги загребали снег, когда тело развернулось и оставило меня позади. Метель мерцала в моих глазах с тёмными бликами, капли снега кружились в дьявольском танце, погружая меня в тишину. Мои внутренности плавили снег, блестели... я зарыл в них руки, потому что они стали замерзать. Твой силуэт таял в конце дороги, длинные волосы развивались с вплетёнными в них хлопьями пурги, похожие на ночное небо, усыпанное звёздами. Твои глаза не попрощались со мной, не обернулись, оставив меня блестеть и изливаться в красно-белом снегу. Но. Между нами ещё какое то время тянулась тонкая красная нить, от моего тела по снегу и до острия твоего меча.

Когда начало темнеть в свете снега и фонарей, когда я перестал замечать свою дрожь и боль - я понял, что падаю. Исчезаю, оставляя лишь красные разводы и пока ещё тёплое мясо. Мои волосы слиплись, мои внутренности твердели и стыли, тебя не было нигде, ни рядом, ни в конце дороги, а красная нить давно оборвалась. Я даже не пытался собрать себя и спасти, не пытался зашить себя, хотя нити с иглой точно были в моей сумке, а лезвие твоего меча не задело ни одного моего органа, точно вспоров меня, как припарируемую мышь. 

Всё, что я вспомнил перед самым концом - как моё тело вспыхнуло, полыхнуло посреди белого мира, посреди снегопада и жёлтого света фонарей. И твои губы, горячие и податливые. Твоё совершенное тело, томный голос и восхитительные изгибы. Твои руки, твои глаза, волосы, слова, шею, спину, ледяное сердце демона... Я вспомнил о том, что с готовностью заведомо жертвовал жизнью, что всё это стоило того, пусть даже я исчезну, растворюсь, превращусь в пепел. В снег...

Твои глаза..., когда руки вскидывали маленький японский мечь... Я влюбился в это выражение твоих глаз.

 За моим окном город, где психосоматика скачет на верхних отметках, а истерика зашкаливает. Серый город, бесцветный, безвкусный. Пустое внутри каждой квартиры, одинокое, за каждым поворотом. В другом мире снег. Хлопьями падает на асфальты, льды, руки и головы. Пожирает звуки с ощущение реальности. Мой пароль, шифр - твоё присутствие. Я голодная птица на голой ветке, сижу, разгадываю пазлы, слежу. Друг мой, как ты был прав, написав себя в одном предложении с опием. Опиум. Глубокие, насыщенные сны, горечь во рту, фальшиво-реальные эмоции, кошмары и наслаждения, уют и покой. Мои нейроны зависают в безвременном пространстве, мне уютно в снежной куче. Меня обволакивает удушливый дым - твой шёпот. Снег всё падает, Фонарь горит сквозь темноту. Я шагаю, не оставляя следов. Твои следы чуть смазаны. Прокручиваю в голове твои сегодняшние слова, в желудке или сквозь диафрагму тёплый ком. Меня обвивает со всех сторон ощущение противоречий. Твои руки прохладные.

Снег падает, мягкими невесомыми хлопьями. Тихо, редкие машины... Твои руки и шёпот. Я сижу у окна. За окном можно найти тебя. Можно найти снег, и скорые праздники. За окном, за закрытыми веками... У меня во рту горький вкус. И запах снега в моём сознании, и тишина.

 топлёное небо разливается за окнами, над городом, над сотнями тысяч. За километры, сотни километров, я чую запах. Аромат похоронного цветка - лилии, так пахнут твоя кожа и волосы. Грызу свои собственные крылья и лапы, рвусь из одних казематов в другие, но более уютные. Я схожу с ума от запаха твоих волос, от привкуса, что появляется в этот момент на корне языка. Тяну руки к стёклам и ножам, сквозь осколки падаю, цепляясь за ветки, кожа рвётся. Упасть бы в сугроб снега, чистого, горного. Бесчувственного, холодного и смертоносного нечта. Мне не хватает страха. Мне не хватает допинга. Мне не хватает чего то невозможного и недоступного. В горле застревает ком, когда ты произносишь слова на арамейском, предложения сливаются в песенный текст, не разобрать - молитва это или же плач. Сквозь густой пепельный воздух проходит разряд за разрядом, дерёт горло. Бокал до краёв залит вином, отказаться от крови Господней сложно так же, как от собственных снов. В голове всё путается, предложения, обещания, мысли. Мы никогда не увидимся. Никогда не услышимся, не соприкоснёмся. Это обещание?истина? вымысел? Смотрю в зеркала, человек из отражения смотрит с ухмылкой и презрением, не похож на прототип, сильнее, чем я. Я закрываю глаза и вижу тебя. Твои волосы, плечи, руки. Я открываю глаза, а за окном летит пепел, имитируя снег, метель. Пепел. В воздухе за окном, в комнате, дышу им. Всё внутри кисло-горькое, жаркое. Твои руки на моей шее, пальцами у меня во рту, глубже и глубже, в самую глотку... Пепельное вокруг, неживое, недвижимое. Я задыхаюсь от твоих поцелуев, ты от моих - захлёбываешься. Отравление угарным газом и утопление - когда мы проснёмся, они напишут так в некрологах. Но пока мы себя контролируем, пока не разодрали друг друга - можем побыть вместе ещё какое то время, я чувствую запах лилий и пепел в воздухе, я чувствую приближение катастрофы, но через сотни тысяч миль от нас. Доброго дня твоим пальцам, горячим и солоновато-сладким.

Расскажи мне о смерти,
мой маленький принц,
или будем молчать
всю ночь до утра...
Слушая проколотых
бабочек крик,
или глядя с тоской
мертвым птицам в глаза..

Мы не будем здесь
вместе никогда...

Ты хочешь отдать все
но этого - мало...
Тебе так хочется слез,
но их не осталось...

Тихий шелест колосьев,
звездная даль...
Фиолетовый бархат
в блестках дождя...
Это самое жестокое
слово.
Это - то, что никто
не хочет принять...

Спрячь меня навеки,
темная вода...

Ты хочешь отдать все,
но этого - мало...
Тебе так хочется слез,
а их не осталось...

Расскажи мне о смерти,
мой маленький принц,
или будем молчать
всю ночь до утра...
Слушая проколотых
бабочек крик,
или глядя с тоской
мертвым птицам в глаза...

Мы не будем здесь
вместе никогда...

Ты хочешь отдать все,
но этого - мало...
Тебе так хочется слез,
а их не осталось...

Это самое жестокое слово...
Это самое жестокое слово...
Это самое жестокое слово...
Это самое жестокое слово...
Никогда...
Никогда...
Никогда...
Никогда... (с) Fleur

Нашим проводником стал не морфин, а Морфей. Хотя... без первого, возможно, тоже не обошлось. Старые привычки как шрамы... Мои плавники сгорают под твоими алыми пальцами, я бьюсь о камни каждое утро, просыпаясь без тебя, но чувствуя на губах горечь твоего поцелуя. Падаю в тишину под душем, скрежещу зубами, бьюсь о кафель ладонями, по вискам плещет сон, по спине - реальность. Мои старые порезы сочатся во сне. Я как с картинки - "мальчик которого воспитали кошки". Рву себя одиночеством, но избегаю рук. А ты где то там, за моими пределами... я даже не знаю, сколько рук скользят по твоим запястьям и плечам, сколько пальцев смыкаются замком с твоими. 

Я представляю перед сном, как мы вместе едем домой, ДОМОЙ, где бы этот дом не находился. Будь то морем или жерлом вулкана, но я касаюсь твоих плечей, волос... Пахнет гарью. Мои плавники шипят и искрятся между твоих пальцев, ты пылаешь за тысячи миль от меня, в паре метров от моего сердца, бесчувственного куска, заполненного речной водой, но уже не ржавого куска железа... Я ищу каждую ночь луну на небе без звёзд. У тебя небо должно быть звёздным, у тебя должен быть млечный путь. Я не видел его уже вечность, длинной в пять лет. Но я не нахожу бледного диска. Ты не услышишь мой булькающий вой и сегодня. А я захлёбываюсь кислотой всё так же, как и ненавистью к этой версии реальности. Где я обречённый сам собою на одиночество, а ты пылающий дракон, испаряющий моё водянистое тело своими словами. Фраза за фразой. Я панически боюсь просыпаться, я просыпаю все выходные, два через два.

Снега всё нет. Только ледяные дожди и колкие ветры. Я греюсь батареями и пледом, чаем с чебрецом и гранатами. Привкус кончиков твоих пальцев застрял у меня на языке как острая кость. Я пронзаю себя фантазиями, бью навылет твоими письмами. Прилив. Меня бросает на острые камни каждое утро, меня бросает на сухой песок, обволакивает и осушает мои влажные внутренности, абсорбирует мой флюид. Я рассекаю ночь и захлёбываюсь кислородом, а перед каждой смертью вижу твоё сияние из мрака, окутывающего тебя, как вуаль - тонкое личико человека, потерявшего возлюбленного. Опрокидываю свои состояния, жду, когда ты подожжёшь себя. В темноте поднимусь на цыпочки и поймаю пальцами паутины твоего запаха. В сигаретном дыму я скрываю свои пошлые мысли, шёпоты и мурашки, каждое своё непристойное движение.

Представляй меня как сигаретный дым, змеем заползающий старлетке под юбку. Представляй меня водой в своей ванной. Представляй меня в каждом тёмном углу, когда гаснет свет. Мне хочется прикоснуться к каждой части тебя, в том числе и к внутренностям, что ты хранишь под одеждой и кожей. Тонкие волоски на твоём теле блестят в солнечном свете, твои глаза отражают как поверхность реки. Мои глаза цвета гниющей коры или спекшейся крови. Я прячусь в траве, изгибая спину, роя когтями землю. Но этот вариант игры самый драматичный, и... если ты и впрямь любишь драму... Ты будешь тут, вдоль чёрного берега, под мутным небом, отражаясь в чёрной воде. В моих снах ты получаешь главные роли, но не потому, что иногда спишь со мной на одном диване. Мою грудную клетку рвёт кинолентами, изо рта хлещет молчание. Ты мой опийный мак, красный и горький прообраз. На зубах песок от снотворного. Между пальцев пряди твоих волос.

Я падаю, падаю вниз, во тьму, в сладкой истоме зажав пальцами одеяло. Ты смотришь в окно и сползаешь потом на подушки. Плавники обжигает, шторм обещали к утру. Мы провальные, заболевшие, заражённые. Не мечтающие не спать...

Прилив?...

Я поднимаю с земли фонарь и между мрачных скал иду к чёрному берегу. Ищу вдали пламенный силуэт. Тишина, духота, безветрие. Мои звёзды давно утонули во тьме. Меня заразило, и темнота разлагает моё тело, тщетно бредущее между ледяных чёрных скал к чёрному океану... Я не покину этого места, пока Я не умру. Но... последнее время ты появляешься у берега всё чаще и чаще...

 Rape me
Rape me my friend,
Rape me,
Rape me again.

I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one

Hate me,
Do it, and do it again.
Waste me,
Rape me, my friend.

I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one

My favorite inside source,
I'll kiss your open sores,
Appreciate your concern
You'll always, stink, and burn.

Rape me
Rape me my friend,
Rape me,
Rape me again.

I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one