В колонках играет - Людвиг Ван Бетховен – Сурок (музыкальная шкатулка)
Ты говорила мне, что в тебе растёт дерево. Что его ветки рвутся по твоим венам и сосудам. Я смотрел тебе в глаза и видел в них отражение млечного пути.
Твои волосы в сумерках на моих ладонях были действительно похожи на далёкие ветки зимних деревьев, раскинувшиеся на бледных просторах прозрачного неба. Ты трогала пальцами землю и замирала, чувствуя подушечками прохладу. Потом ты обнюхивала свои пальцы и щурила глаза. Тянулась к солнцу и падала в траву. Мне нравилось смотреть на тебя со спины. Твои длинные волосы спадали по гладкой коже. Тонкие ветви на молочном небе. Я зарывался в них ночами, дышал твоей кожей и тонкой вуалью парфюма. Я собирал в ладонях твои изящные пальцы и прижимался к ним губами. Однажды ты начала оставлять на себе открытые раны, ты говорила что так ветви из твоего тела смогут выбраться к солнцу. А я не отрывался от звёзд в твоих глазах. Я целовал твои руки и раны, царапины и шрамы. А ты говорила что дереву в тебе очень одиноко. И оно рвётся к небу и к земле. Ты начала плакать ночами, и я уже не мог собирать твои пальцы в ладонях, потому что ты сжимала их в кулаки, когда засыпала под утро. Я заставлял тебя есть, потому что дереву нужно питаться, а звёздам гореть. Я не мог оставить тебя, куда бы ты ни шла, сколько бы ни молчала, что бы не делала. Я мысленно приковал себя за руку к твоему позвоночнику. Я был словно тень. И каждый раз, когда ты лежала на земле и смотрела в небо, я заглядывал в твои глаза и пытался сосчитать там светила. А ты уже вся была в рубцах. Ты смотрела в небо, куда бы ни шла, что бы не делала. И часто трогала пальцами землю. А я смотрел на твою спину и на отросшие волосы, которые, как мне казалось, захватывают твоё пространство ветками, затягивают небо и душат.
Ты сказала, что дерево в тебе умирает. И нужно что то делать. А звёзды в твоих глазах медленно гасли одна за другой. И я боялся за россыпи млечного пути. Я долго смотрел на твою голую спину, изгибающуюся подо мной, а потом мы ушли в лес, как можно глубже и дальше. Я связывал путь от ветки до ветки катушками красных ниток, хотя, на самом деле я отлично знал эту дорогу, ведь именно тут мы проводили почти каждый день, эту землю трогали твои пальцы, и в этот кусок неба ты смотрела раз за разом, зажигая звёзды в своих глазах. Ты сказала, что в процессе можешь сойти с ума, и попросила связать тебе руки и ноги. И после того, как я вырыл глубокую яму старой лопатой своего отца - я туго затянул твои конечности верёвками. Я прижимался губами к твоим тонким пальцам, а ты глубоко и медленно дышала закрыв глаза. И когда ты оказалась на дне ямы - я понял, что не могу потерять твои глаза. И я забрал один. А потом поднялся на верх и смотрел какое то время на тебя, на твои волосы, разбросанные по земле, на твои губы и голени. Я долго кидал в яму землю, деревья надо мной своими голыми ветками врастали в светлое небо. Я набросал сверху листвы и долго лежал, приложив ухо к холодной и мягкой земле, а потом ушёл.
Подростки часто сбегают из приютов. Пропавших людей иногда не находят годами. К пропавшим "с диагнозом" быстро теряют интерес.
Я вернулся в этот город к тридцати двум годам. Я с трудом нашёл место, где ты осталась взращивать дерево из своего тела. Я сжимал в кармане пальто баночку, в которой плавал в желтоватой жидкости кусочек вселенной. Я долго курил на подходе, а когда наконец вышел на то место, то у меня из глаз потекла вода...Я сел на колени и долго смотрел перед собой. Потому что вместо тебя здесь был клён. Я долго сидел, кутаясь в пальто и сжимая баночку, судорожно кусая губы и завывая от тоски. И это дерево казалось мне чем то сакральным и родным.
Я вернулся к зиме. Когда листья спали с ветвей и они оголились, рассыпались по молочному небу. Я долго лежал на жёсткой холодной земле и смотрел на них, представляя это твоей спиной и волосами. И мне казалось, что я чувствовал вуаль твоего парфюма и твоё глубокое медленное дыхание в воздухе.
Я полюбил дерево, выросшее из тебя.
