Притча от Александра Бэллы об учителе Аму

После того, как до мудрейших, искажаясь в пути, дошло известие, что Аму заявил: «Знание мудрецов — ничто,

и он один знает», — недовольство им, копившееся давно, но прежде находившее выражение в поджимании

губ или не упоминании его имени мудрецами, выплеснулось наружу.

Анг, чаще других лицезревший императора, выразил общее мнение, когда язвительно спросил:

— Что может знать мудрый? В лучшем случае, то, что ничего не знает. Этим хвастает гордец? Если говорит

всерьёз, то не от большого ума, если нет, то шутки — не его стезя. Боюсь, какое-то затмение…

Слушавшие одобрительно загудели.

Теперь следовало довести до императора мнение мудрейших. При первом удобном случае Анг с

прискорбием сообщил венценосцу, что, по слухам, болезнь помутила светлый ум, который некогда 

являлся украшением державы. Повелитель вопросительно взглянул на мудреца. Тот грустно склонил голову.

— Аму? — недоверчиво переспросил император.

Анг склонил голову ещё ниже.

— Возомнил себя единственно непогрешимым и совершенномудрым? — повторил властитель.

Он не особо жаловал своих мудрецов, вечно что-либо клянчивших у него. Император был скуп. Аму никогда

ничего не просил, довольствуясь малым. Поэтому правитель послал ему с гонцом письмо, где, по совету

Анга, спрашивал о здоровье, ибо до столицы дошли слухи о недомогании и вздорных словах, произнесённых

им будто в затмении.

Нарочный привёз прибор для письма. Аму предлагалось ответить на оборотной стороне. Мудрец сразу понял,

откуда дует ветер и усмехнулся про себя: «сумасшедшего» спрашивают о том, насколько он болен.

Двусмысленный вопрос, несомненно, являлся ловушкой. Ясно, что такое за собой не признают, ни безумный,

ни здоровый. Первый не ведает, что болен, второй — думает, что здоров. Поэтому отрицание легко

истолкуют превратно. И Аму начертал, что болен настолько, насколько представляется

недоброжелателям, но столь же здоров, сколь того бы хотелось его друзьям.

Император внутренне улыбнулся ответу. Он велел прочесть эти слова Ангу, пристально следя за выражением

его лица. Тот слушал, ничем не выказывая своего отношения. Затем почтительно поклонился, взглядом

испрашивая позволения высказаться. Император кивнул, разрешая.

Про себя Анг оценил ход Аму, подумав, что иметь такого соперника при дворе было б опасно. Поэтому

сказать, что у безумцев бывают просветления, станет ошибкой. Ведь тогда владыка может пригласить Аму в

столицу для личной проверки…

— Несказанно рад, ваше величество, что наши опасения не оправдались, — и растянул губы в улыбке.

Источник:http://pritchi.ru/id_8447

В распахнутой книге далёких веков,

На всех языках сумасшедшего мира,

Чернилами цвета базальтовых грёз,

Мой ангел когда-то вписал твоё имя...

Легчайшею поступью, корочкой льда,

На карте потерянных нами маршрутов,

Серебряной ленточкой звёздного сна,

В иных измереньях мы ищем друг друга...

Твои очертанья...подобны песку,

На шелке его... я песчаная роза,

В сапфировых дюнах всю нежность дарю,

Тебе.., Мой родной.., под тринадцатым солнцем...
 

Три тысячи звёзд - галактический миф...

Созвездием нашим кончается вечность,

И музыкой сфер открывается мир,

Где правит любовь и царит бесконечность...

 
 
На чёрном плаще.. в свете жёлтой луны,

Ты с силой сжимаешь поводия Гончих...

Ведомые в мире мечтают любить,

А мы тратим жизни за встречу на точках... пути...

 Мой большой океан по капле наполнен,

Твоими чертами...

В ладонях хранятся священные тайны...

В хрусталиках глаз нам записаны сны...

 
 
На гранях веков.. перелистывать книгу...

Шершавая вечность.. за право любить...

Моя Вероника вплетает в созвездье,

Песчаную розу..., тебе Пилигримм...

 
 
Открой же.., Мой милый.., свои манускрипты...

Подул тёплый ветер..., сиреневый снег...

Уже облетел...  Я так жду тебя.... Слышишь...

 Хранителям тоже дарована смерть...

А здесь я встречаю коралловым утром,

Медовое солнце в своих волосах...

Дыханием нежным ловлю поцелуи...

Твои поцелуи... И верю в тебя...

Я верю в тебя...

Тата Малий