Воспоминания князя Дундукова-Изъединова (Льва Ивановича)

Рассказано самим князем, служившим Л.-Гв. в Гусарс­ком Его Величества полку, в то время когда Государь Импе­ратор, будучи Наследником, командовал в полку эскадроном.

 

«В связи с юбилеями 1812 и 1613 годов одна мелкопоме­стная помещица Курской губернии, имение которой за долги ее покойного мужа (9.000 рублей) продавалось с торгов, обратилась к губернскому предводителю дворянства, кня­зю Л.И, Дундукову-Изъединову с просьбой ходатайствовать перед Государем помочь выкупить ее имение.  Дундуков, будучи в Ялте, на приеме у Государя, окончив свой доклад, складывал бумаги в портфель, когда Государь, увидав ос­тавшуюся там бумагу, спросил: «А это что?» Кн. Дундуков доложил, что это одно необоснованное, незаконное проше­ние. «Как незаконное?» — и взяв бумагу пробежал ее. «Оставьте мне это. Но никому не говорите. Я запрещаю Вам.   Я сделаю, что могу».

 

Через некоторое время кн. Дундуков был вызван Госуда­рем в Петербург.

«Мой вызов Вас удивил?   Вы помните о незаконном прошении, который Вы, мне передали в Ялте?     Так вот: передайте 12.000 рублей,  9.000 - чтобы выкупить имение, и 3.000 – для покупки инвентаря».

 

Князь не выдержал и заплакал.   Государь его обнял и по­вторил опять, чтобы он никому не говорил об этом.

Вернувшись в Курск, кн. Дундуков отправился к старуш­ке, чтобы передать ей деньги от Государя.

 

«Ну что, батюшка, отказано?» — «Нет, матушка, не от­казано. Его Величество посылает Вам 9 000 на выкуп име­ния и 3 000 на инвентарь».   Старушка — в обморок.   Затем на­писала письмо Государю на старом клочке бумаги, который нашелся в доме.  

При следующем своем приеме у Государя кн. Дундуков передал Ему письмо, Государь, всегда сдержан­ный, еле мог сдержать своего волнения при чтении письма. Слезы наполнили Его глаза, губы дрожали и бумага чуть не упала из Его рук».

 

Из воспоминаний ген. А.А. Мосолова (Еженедельник Высшего Монархического Совета № 19 от 19.12.1921 г.)

Государь возвращался с охоты. Его запряженная тройкой коляска въезжала на обширный двор Скерневицкого двор­ца. У самых ворот какая-то старушка, быстро отделившись от толпы, бросилась на колени, размахивая прошением. Ло­шади испугались, подхватили и понесли по направлению ко дворцу. Казак Конвоя Его Величества, ординарец Государя, стоявший у подъезда, бросился навстречу лошадям, ухватил­ся за поводья коренника и остановил тройку. Все это про­изошло в несколько мгновений.

Когда я подъехал во второй за государевой тройкой, Его Величество уже вышел из экипажа и спокойным голосом расспрашивал ямщика, почему испугались лошади. Узнав, что казак остановил лошадей, Государь приказал позвать его, но оказалось, что его снесли в приемный покой.

Обратившись ко мне, Государь сказал: «Отнесите ему сей­час подарок от Меня и скажите, что завтра Я сам приеду по­благодарить его за молодецкий поступок». Направляясь ко дворцу и отделившись от сопровождающих, Государь снова позвал меня:

«Пойдите и узнайте, какое прошение эта старушка хоте­ла мне подать, и присмотрите... чтобы... полиция... — Госу­дарь как бы запнулся, видимо, подыскивая подходящее сло­во, я позволил себе досказать: — не перестаралась»; Государь улыбнулся доброю, незабвенной для меня улыбкой и сказал: «Вот именно».

У ворот я нашел старушку, окруженную толпой и полицией, взял у нее прошение о пособии, приказал проводить ее домой и на другой день прислать ко мне за вспомоществованием.

Казак был только ошеломлен сильным ударом и отделался легкими ушибами.

На следующий дань он явился на службу и получил из собственных рук Его Величества золотые часы с вензелем Государя.

Из воспоминаний генерала П.Н.  Краснова

 

Описывая посещения Государем Императором различных частей войск, ген. Краснов  пишет:

"Но когда Государь видел особенно счастливое лицо, непринужденную улыбку, первый раз стоявшего перед ним солдата, когда строго заученные, трафаретные, уставные солдатские  ответы вдруг срывались на простодушно-интимные, мужицкие, мягкая улыбка появлялась на лице Государя;  стальной блеск голубым огнем сиявших серых глаз смягчался, и Государь задерживался дальше...

Смотр стрельбы.  Маленький, крепкий солдат 147-го пех. Самарского полка, коренастый, ловкий на диво выправленный, стоял перед Государем.  Государь, взявши его мишень, рассматривал попадания.  Четыре пули можно было ладонью накрыть; все около нуля, пятая ушла вправо.

"Эх, куда запустил, - отдавая мишень солдату, сказал Государь. - В седьмой номер.  Весь квадрат испортил.  Рука, что ли, дрогнула?"

"Ничего не дрогнула, Ваше Императорское Величество; у меня не дрогнет, не бойсь... не такая у меня рука", - бойко ответил солдат.

"Однако пуля почему-то ушла у тебя в 7-й номер.  За спуск, что ли, дернул?"

"Это я-то дерну?  Да побойся Ты Бога! Я за белками с малолетства хожу... И я дерну!"

С командиром полка готов был сделаться удар.  На лице Государя сияла его обычная, несказанно добрая улыбка.

"А вот и дернул", - посмеиваясь над солдатом, сказал Государь.

"Нет не дернул...  А так толкнуло что-то под руку.  Нечистая сила толкнула...  Он враг, он силен, без молитвы пустил".

"Вот это и есть дернул!  Ты какой губернии?" - Сразу становясь серьезным, солдат быстро выпалил:

"Олонецкой, Ваше Императорское Величество".

"Ну спасибо.  Все-таки отличный квадрат", - и Государь передал охотнику на белок коричневый футляр с часами".

 

Из воспоминаний генерала П.П. Орлова

П.П. Орлов, будучи дежурным флигель-адъютантом в Петергофе в 1908 году и собираясь ложиться спать, услышал в соседней (приемной) комнате шум и голоса.   Войдя в эту комнату, он увидел какую-то женщину, всю в слезах, кото­рая умоляла быть допущенной до дежурного флигель-адъютанта.   Было около 12 час. ночи. Ген. Орлов ввел ее в комнату и успокоил, как мог.   Она рассказала, что она - невеста сту­дента.   Он чахоточный.   Войдя в партию социалистов-револю­ционеров, он не мог больше выпутаться и выйти из партии и против своей воли сделался членом боевой организации.    Уз­нав о целях этой организации, он хотел ее покинуть, но был удержан силой.   Организация была арестована, и он также.   Но он не виновен.    Он осужден на смертную казнь и завтра должен быть казнен.   Умоляет все сказать Государю, просить его помиловать, чтобы он мог бы умереть собственною смер­тью, т.к. ему осталось недолго жить.

Мольбы женщины подействовали на ген. Орлова.   Он при­казал подать тройку и поехал в Александрию, место пребы­вания Государя.

Разбудив камердинера Государя, просил о себе доложить.   Государь вышел.   «Что случилось?» — спросил Он спокойно.    Ген. Орлов доложил и подал прошение.   Прочитав его, Госу­дарь сказал:«Я очень благодарю Вас за то, что Вы так по­ступили.    Когда можно спасти жизнь человеку, не надо коле­баться.    Слава богу, ни Ваша, ни Моя совесть не смогут нас в чем-либо упрекнуть.    Государь вышел и, вернувшись, пере­дал ген. Орлову 2 телеграммы: на имя Министра юстиции и коменданта Петропавловской крепости: «Задержите казнь такого-то.    Ждите приказаний.   Николай».    «Бегите, — при­бавил Государь, — на Дворцовый телеграф, отправьте теле­граммы и одновременно телефонируйте министру юстиции и коменданту, что телеграммы посланы и что они должны принять меры».

Ген. Орлов исполнил приказание и, вернувшись в дежур-комнату, сообщил женщине результаты.   Она упала в оборок.

Год спустя ген. Орлов, не зная, что сталось с помилованным, получил однажды письмо из Ялты.   Письмо было от невесты помилованного, которая сообщала, что ее жених по  приказанию Государыни был осмотрен придворным врачом послан за счет Государыни в Крым.   Она добавила, что ее жених совсем поправился и они теперь женаты.   Просила об этом довести до сведения Государя, благодарить Его еще раз, что Он спас жизнь ее мужу и они счастливы.  

«Что бы ни случилось, мы готовы отдать свои жизни за Государя», — оканчивала она свое письмо.

Орлов доложил Государю. «Видите, как Вы хорошо сделали, что послушались Votre Inspiration, Вы осчастливили двух людей», — сказал Государь.

Из детских воспоминаний С.Я. Офросимовой

 

"Особенно мне памятна одна всенощная в Федоровском соборе в Царском Селе, куда могли ходить и посторонние люди.

Я стою в церкви впервые после перенесенной тяжелой болезни.   Прислонившись к стенке от слабости, я напряженно ожидаю приезда Государя...   Вдруг скрипнула боковая дверь и широко распахнулась.   Вошел Государь с Великой княжной Ольгой Николаевной.   Они становятся на своем обычном месте...    В церкви становится все жарче; кадильный дым вьется клубами под низкими сводами.   Крупные капли пота выступают на бледном лбу Государя.    Он подзывает к себе адъютанта и тихо просит открыть боковую дверь.  

  Снова видна снежная дорога, на которую падают быстро кружащиеся снежинки.

Морозный воздух охватывает меня, пронизывает насквозь ослабевшее после болезни тело. Моя мать, напуганная моей болезнью, с тревогой накидывает на меня шубу и озабоченно спрашивает, не холодно ли мне.

Государь оборачивается на мой кашель и замечает, как моя мать меня укутывает.  Его глаза с лаской и участием останавливаются на мне.  Затем  он снова подзывает адъютанта, и я слышу тихо, но четко сказанные им слова: "Закройте дверь, этой девочке холодно".  Его приказание исполняется.  Мы стоим несколько минут растроганные и взволнованные и затем уходим из церкви, чтобы дать возможность Государю снова открыть дверь".

Из воспоминаний генерала Кондзеровского

В первый год войны, когда Верховным Главнокомандующим был Великий Князь Николай Николаевич, Государь Император неоднократно приезжал в Ставку.   В один из приездов Его Величества произошел следующий, весьма характерный эпизод: это было весною 1915 года. Погода была хорошая, Государь обедал в большой палатке Великого Князя, и приглашены старшие чины штаба и свита Государя и Великого Князя.   Я сидел недалеко от Его Величества, наи­скосок.

К тому времени Государь знал всех старших чинов Шта­ба и знал, что я егерь.

Отчего-то стали вспоминать Красносельские лагеря и за­говорили о стариках-фельдфебелях.

Его Величество стал называть по фамилиям и вспоминать фельдфебелей шефских рот.   Дошла очередь до егерей, Его Величество обратился ко мне, я говорю: «Гостилов, Ваше Ве­личество». «Нет, Кондзеровский, это молодой, а старик пре­жний фельдфебель, помните, он еще говорил так», — и Его Величество прекрасно показал, как рапортовал наш старик.

Мне, как и сейчас, точно что-то забило в голову, не могу вспомнить фамилию.

«Как мне не стыдно. Ваше Величество, но фамилию за­был, помню старика прекрасно, а фамилию вспомнить не могу — «Ну погодите, Я вспомню».

Его Величество продолжал разговор о других фельдфебе­лях, но очень скоро обращается ко мне и говорит: «Шалберов».

«Так точно, Ваше Величество, Вы меня совсем присты­дили».

Ф.В. Винберг «Крестный путь», стр. 198

Один из правых членов Государственной Думы (III созы­ва) сблизился с депутатом от крайне левой партии (трудови­ком). У них установились очень хорошие отношения, лич­ные, основанные на взаимном уважении и общности многих точек зрения.

Как-то раз правый депутат в разговоре с Государем рас­сказал Ему об этой странной близости, установившейся между ними.    Государь ответил: «Ничего странного в этом случае не вижу.    Все произошло у вас вполне нормально и естественно.    Встретились два порядочных человека и суме­ли освободиться от партийных перегородок.    Эти перегород­ки всегда чрезвычайно искажают простые, искренние че­ловеческие взаимоотношения.   В результате оба оценили друг друга, и, наверное, оба выиграли от своего общения не только, как вообще хорошие люди, но и как политические деятели.

На следующий день правый депутат рассказал об этом трудовику, который дико посмотрел на него и отошел, но через день, волнуясь сказал: "Вы вчера всю душу мне перевернули.  Я всю ночь проплакал; какую хорошую и глубокую мысль высказал Государь.  Как жалко, что мы, левые, так мало знаем.  Как жалко, что мы имеем такие превратные сведения". 

 

А. Танеева (Вырубова) "Страницы моей жизни"

Императрица ездила с дочерьми в Наугейм, любовалась магазинами и иногда заходила что-нибудь купить.  Раз как-то приехал в Хомбург Государь с двумя старшими великими княжнами; дали знать, чтобы я их встретила.  Мы более часу гуляли по городу.  Государь не без удовольствия рассматривал  выставленные в окнах магазинов вещи.  Вскоре, однако, нас обнаружила полиция: откуда-то взялся фотограф, и снятая фотография появилась затем на страницах журнала "Die Woche".   Идя переулком по направлению к парку, мы столкнулись с почтовым экипажем, с которого неожиданного свалился на мостовую ящик.  Государь сейчас же сошел с панели, поднял с дороги тяжелый  ящик и подал почтовому служащему; тот едва его поблагодарил.  На мое замечание, зачем он беспокоится, Государь ответил: "Чем выше человек, тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения;  такими должны быть и мои дети".

Серия сообщений "Случаи из жизни семьи Николая II":
Часть 1 - Смешные и трагические случаи из жизни последних Романовых
Часть 2 - Случаи из жизни Царской Семьи : часть 2
Часть 3 - Случаи из жизни Царской Семьи : часть 3