на фото слева направо В.к. Ольга Николаевна, Император Николай II и В.к. Татьяна Николаевна

С детства трепетно-внимательная к характерам дочерей Александра Фёдоровна отмечала внешнюю сдержанность, задумчивость и спокойствие Татьяны при сильной игре чувств и эмоций в душе.  Почти при любых жизненных обстоятельствах княжна оставалась чуть сдержанной, задумчиво -ласковой, приветливой и ровной со всеми, редко её видели плачущей или сердитой, чем-либо опечаленной.   Все страсти её живой, одухотворенной натуры бушевали только внутри неё.   Все портреты Татьяны Николаевны в юности, оставленные её современниками, очень схожи собой.   Приведём здесь наиболее яркие из них.

Софья Яковлевна Офросимова, фрейлина императрицы, вспоминала: «Направо от меня сидит княжна Татьяна Николаевна.   Она Великая Княжна с головы до ног,  так она аристократична и царственна!     Лицо её матово-бледно, только чуть-чуть розовеют щёки, точ­но из-под её тонкой кожи пробивается ро­зовый атлас.     Профиль её безупречно красив, он словно выточен из мрамора резцом большого художни­ка. Своеобразность и оригинальность при­дают её лицу далеко расставленные друг от друга глаза.      Ей боль­ше, чем сёстрам, идут косынка сестры мило­сердия и красный крест на груди.      Она реже сме­ётся, чем сестры.      Лицо её иногда имеет сосредо­точенное и строгое выражение.    В эти минуты она похожа на мать.    На бледных чертах её — следы напряженной мысли и подчас даже грусти.    Я без слов  чувствую, что она какая-то особенная, иная, чем сёстры, несмотря на общую с ними доброту и приветливость.      Я чувствую, что в ней - свой целый замкнутый и своеобразный мир».

Баронесса София Буксгевден писала о Татьяне: «Абсолютно лишённая самолюбия, Она всегда была го­това отказаться от Своих планов, если появлялась возмож­ность погулять с От­цом, почитать Мате­ри, сделать то, о чем Её просили.      Именно Татьяна Николаевна  нянчилась с младши­ми, помогала устраи­вать дела во дворце, чтобы официальные церемонии согласовы­вались с личными планами Семьи.    У Неё был практический ум Императрицы и детальный под­ход ко всему».

Титул Татьяны «Великая Княжна» требо­вал обращения «Ваше императорское высоче­ство».     Однако домочадцы и прислуга обычно обращались к ней по имени-отчеству или назы­вали её уменьшительно-ласкательными именами: Таня, Татя, Татьяночка или Танюша.    Баронесса С.К. Буксгевден рассказывала, что княжны "не придавали значения своему Царскому положению, болезненно воспринимая высокопарное обращение.

Однажды, на заседании комиссии по делам благотворительности, я должна была обратиться к Великой Княжне Татьяне Николаевне как к президенту этой комиссии и, естественно, начала: «Если это будет угодно Вашему Царскому Вы­сочеству...» Она посмотрела на меня с изумлени­ем и, когда я села рядом с ней, наградила меня пинком под столом и прошептала: «Ты что, с ума сошла, так ко мне обращаться?»

Пришлось мне поговорить с Императрицей, чтобы убедить Татьяну, что в официальных слу­чаях такое обращение необходимо».

«Великая Княжна Татьяна Николаевна, — вспоминала Юлия Ден, — была столь же обая­тельной, как и её старшая сестра, но по-своему.     Её часто называли гордячкой, но я не знала ни­кого, кому бы гордыня была бы менее свойствен­на, чем ей.      С ней произошло то же, что и с Её Величеством (матерью Александрой Фёдоровной ~ авт.-сост.).     Её застенчивость и сдержан­ность принимали за высокомерие, однако стоило вам познакомиться с ней поближе и завоевать её доверие, как сдержанность исчезала и перед вами представала подлинная Татьяна Николаевна.     Она обладала поэтической натурой, жаж­дала настоящей дружбы. 

А.Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора: "Татьяна была выше, тоньше и стройнее сестры, лицо - более продолговатое, и вся фигура породистее и аристократичнее, волосы немного темнее, чем у старшей.  На мой взгляд, Татьяна Николаевна была самой красивой из 4 сестер".

—    Очень высокая, тонкая, как тростинка, Она была наделена изящным профилем камеи и каштано­выми волосами. Она была свежа, хрупка и чиста, как роза».

«Татьяна Николаевна была в мать — ху­денькая и высокая, - трепетно вспоминала в своих мемуарах о царской семье А. А. Танеева (Вырубова). — Она редко ша­лила и сдержанностью и манерами напоминала Государыню.     Она всегда останавливала сестёр, напоминала волю матери, отчего они постоянно называли её «гувернанткой».

Татьяна была ближе своей матери, чем дру­гие сёстры, и многие считали её любимой до­черью царицы.   «Не то чтобы её сестры любили мать меньше её, но Татьяна Николаевна умела окружать её постоянной заботливостью и никогда не позволяла себе показать, что она не в духе»,   вспоминал Пьер Жильяр.     В письмах к мужу Александра Фёдоровна писала, что Татьяна — единственная из четырёх её дочерей, которая пол­ностью её понимает.     Как и мать, она была очень религиозна, изучала богословие и постоянно чи­тала Библию, пыталась разобраться в понятиях добра и зла, страдания и прощения, человеческо­го предназначения на Земле.       В своём дневнике она записала, что «необходима упорная борьба, поскольку за добро платят злом, и зло правит».

Татьяна - единственная, с кем в переписке Александра Федоровна говорит о делах, о войне, даже о том, что мучает царицу лично, - о распускаемой против нее клевете.

Приведём записку Татьяны к матери, датиро­ванную 1912 годом, где чувствуется тон почтительной послушной дочери мягко замещается теплой материнской интонацией: «Я надеюсь, что Аня (Танеева . - от авт. М.Кравцова.) будет мила с тобой и не будет тебя утомлять и не будет входить и тревожить тебя ,если ты захочешь побыть одна.  Пожалуйста, дорогая Мама', не бегай по комнатам, проверяя, всё ли в по­рядке.   Пошли Аню или Изу (С.К. Буксгевден, — авт.-сост.),  иначе ты устанешь, и тебе будет трудно принимать тётю и дядю.    Я постараюсь, и на борту с офицерами буду вести себя как можно лучше.  До свидания, до завтра.   Миленькая, не беспо­койся о Бэби (домашнее имя Цесаревича Алек­сея —авт.-сост.).  Я  присмотрю за ним, и всё будет в порядке».    Так пишет матери девочка- подросток, в которой чувствуются рано опреде­лившийся цельный характер, хозяйственная смет­ка, практичность и деловитость.

В её письмах к родителям столько дочерней любви и искренней заботы!

Из письма к матери 16 июня 1915 года: «Я про­шу у тебя прощения за то, что как раз сейчас, когда тебе так грустно и одиноко без папы, мы так непослушны.   Я даю тебе слово, что буду делать всё, чего ты хочешь, и всег­да буду слушаться тебя, любимая".

15 августа 1915 года: «Я всё вре­мя молилась за вас обоих, дорогие, чтобы Бог помог вам в это ужасное время.    Я просто не могу выразить, как я жалею вас, мои любимые.    Мне так жаль, что я ничем не могу помочь...    В такие минуты я жалею, что не родилась мужчиной. Благословляю Вас, мои любимые.    Спите хорошо.    Много раз целую тебя и дорогого папу...     Ваша любящая и верная дочь Татьяна".

Не сразу догадаешься, что эти строки, написанные явно сильным человеком, принадлежат 18 - ей девушке и обращены к родителям.

Во время Первой мировой войны проявились многие способности Татьяны.     Вместе с сестрой Ольгой они организовали специальные комитеты, в которых, по словам генерала А.А. Мосолова, очень разумно и толково работали и председа­тельствовали.   Ольгинский комитет предназначал­ся для помощи семьям фронтовиков и увечных воинов, Татьянинский комитет — для помощи беженцам.     Этот комитет оказал помощь трём с половиной миллионам беженцев.  Он ставил перед собой следующие цели - оказание помощи лицам ,впавшим в нужду вследствие военных обстоятельств, в местах их постоянного места жительства или же в местах их временного прибывания, содействие отправлению беженцев на Родину, поиск работы для трудоспособных, содействие в помещении нетрудосопособных в богадельни, приюты, оказание беженцам денежных пособий, прием пожертвований.   В этот комитет входили в России гос. и общественные деятели.  Отметим, что Великая княжна Татьяна Николаевна, формально занимавшая пост Почетной председательницы, несмотря на свой юный возраст, активно, разумно и толково по словам А.Мосолова, участвовала в деятельности комитета.    

В газетах того времени печаталось обращение:  «От Её Императорского Высочества Великой Княжны Татианы Николаевны.

Война разорила и рассеяла миллионы наших мирных жителей: несчастные беженцы — бездо­мные и голодные — ищут пропитание.

Правительство, общественные и национальные установления, частные благотворители и Мой Комитет помогают беженцам, но нужда их так громадна, что покрыть её под силу лишь всему народу.

Прошу вас, добрые люди, согрейте беженца духовно и телесно и утешьте его сознанием, что понято вами безысходное горе его.

Вспомните завет Господень: «Алкал Я и вы дали Мне есть; жаждал и вы напоили Меня; был странником и вы приняли Меня» (Матф.

XXV, 35).

9 ноября 1915 г. Царское Село. ТАТИАНА».

А вот другое ее письмо к О.В. Палей, оказавшей немалую поддержку беженцам: "Княгиня Ольга Валериановна.  Получила Ваше пожертвование в пользу близкого моему сердцу населения ,пострадавшего от военных бедствий, выражаю Вам мою искреннюю признательность.  Остаюсь к Вам неизменно благожелательною.  Татьяна."

В Татьянинском комитете были утверждены Пра­вила о дипломах и жетонах... Дипломы и жетоны жаловались за оказание Комитету выдающихся заслуг пожертвованиями или устройством сборов, подписок, выставок, концертов, спектаклей, лекций, лотерей и т.п.      Были установлены дипломы двух разрядов (диплом первого разряда печатался золотым шрифтом на веленевой бумаге), которые выдавались за собственно­ручным подписанием великой княжны Татьяны Нико­лаевны.

Жетоны также устанавливались двух разрядов и име­ли вид синего эмалевого щита с изображением инициа­лов августейшей Почетной председательницы Коми­тета под великокняжеской короной.     Жетоны первого разряда были серебряные, второго — бронзовые.     Дамы могли носить их как брошь, а мужчины — как брелок на часовой цепочке или же в верхней петлице платья.

Общественная деятельность великих княжон при­ветствовалась и активно направлялась Императрицей.     Из письма государыни супругу от 20 сентября 1914 года: «В 4 ч. Татьяна и я приняли Нейдгарда по делам ее ко­митета — первое заседание состоится в Зимнем Дворце в среду, после молебна, я опять не буду присутствовать.     Полезно предоставлять девочкам работать самостоя­тельно, их притом ближе узнают, а они научатся при­носить пользу».

Эту же мысль ее величество повторила в письме от 21 октября 1914года: «О. и Т. сейчас в Ольгином Комитете Татьяна одна принимала Нейдгарда с его докладом, продлившимся целых полчаса.   Это очень полезно для девочек.    Они приучаются быть самостоятельными, и это их гораздо большему научит, так как приходится думать и говорить за себя без моей постоянной помощи».

Ещё одна деятельность, которой Великая княжна Татьяна самоотверженно отдавала все свои силы, - это работа медицинской сестры. Каждый день она ездила в лазарет, даже в свои именины. Из воспоминаний Татьяны Мельник-Боткиной, дочери лейб-медика Николая II: я удивляюсь и их трудоспособности, - говорил мне мой отец про Царскую семью, - уже не говоря про Его Величество, который поражает тем количеством докладов, которые он может принять и запомнить, но даже Великая княжна Татьяна, например, она, прежде чем ехать в лазарет, встает в 7 часов утра, чтобы взять урок, потом едет на перевязки, потом завтрак, потом опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер... сразу берется за рукоделие или за чтение". Клавдия Михайловна Битнер, супруга тобольского коменданта, полковника Е.С. Кобылинского и педагог детей уже в неволе, после общения с княжной Татьяной говорила, что если бы семья лишилась Александры Федоровны, то крышей для нее была бы Татьяна Николаевна. Она была самым близким лицом к Императрице. Они были два друга".

Полковник Е.С. Кобылинский дополняет портрет Татьяны: "Когда Государь с Государыней уехали из Тобольска, никто как-то не замечал старшинства Ольги Николаевны.  Что нужно, всегда шли к Татьяне: "Как Татьяна Николаевна скажет, "надо спросить у Тани".  Эта была девушка вполне сложившегося характера, прямой, честной и чистой натуры, в ней отмечались исключительная склонность к установлению порядка в жизни и сильно развитое сознание долга.  Она ведала за болезнью матери, распорядками в доме, заботилась об Алексее Николаевиче и всегда сопровождала Государя на его прогулках, если не было Долгорукова.  Она была умная, развитая, любила хозяйничать и в частности вышивать и гладить белье".

Цельная, волевая, настроенная на нужды других натура, Татьяна Николаевна могла бы заведовать не только распорядками в доме, но и в общественной структуре, и в государстве.   Ее деятельный ум, энергия, щедрое сердце располагали к этому всецело.

А.Якимов, царский охранник: "Такая же, видать, как царица, была Татьяна.  У нее вид был такой же строгий и важный, как у матери.  А остальные дочери: Ольга, Мария и Анастасия - важности никакой не имели".

Татьяна любила кататься верхом, Государыня часто об этом сообщает супругу "...собираюсь покататься с тремя девочками, пока Татьяна ездит верхом".

И.В. Степанов : "Татьяна.... была шефом армейского уланского полка и считала себя уланом, причем гордилась тем, что родители ее - уланы. (Оба гвардейских уланских полка имели шефами Государя и Императри­цу.)   "Уланы papa" и "уланы mama"», — говорила она, делая ударение на последнем "а"».    Государыня пишет Николаю Александровичу: «Татьяна в восторге, что ты видел ее полк и нашел его в полном порядке».

на фото Татьяна Николаевна в полковой форме 8-ого уланского Вознесенского Ея Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны полка.

Отличность Татьяны от сестер, ее духовное стар­шинство проявляются даже в мелочах.     «Обе младшие и Ольга ворчат на погоду, — рассказывает в письме Александра Феодоровна, — всего четыре градуса, они утверждают, будто видно дыхание, поэтому они играют в мяч, чтобы согреться, или играют на рояле, Татьяна спокойно шьет».

Скажем еще несколько слов об этой удивительной девушке.    Великая Княжна Татьяна постоянно училась самоанализу, училась владеть собой.    Вспомним фразу из письма Императрицы: «Только когда я спокойно го­ворю с Татьяной, она понимает».    Татьяна Николаевна, будучи еще совсем в юных летах, уже весьма самокри­тична и способна оценивать свое внутреннее состояние: «Может быть, у меня много промахов, но, пожалуйста, прости меня» (письмо к матери от 17 января 1909 года).

«16 июня 1915 года.    Я прошу у тебя прощения за то, что как раз сейчас, когда тебе так грустно и одиноко без Папы, мы так непослушны.     Я даю тебе слово, что буду делать все, чего ты хочешь, и всегда буду слушаться тебя, любимая».

«21 февраля 1916 года. Я только хотела попросить прощения у тебя и дорогого Папы за все, что я сделала вам, мои дорогие, за все беспокойство, которое я при­чинила.    Я молюсь, чтобы Бог сделал меня лучше...»

В письмах к родителям Татьяна все время называет себя «вечно любящей, верной и благодарной дочерью».