В колонках играет - ветер
Настроение сейчас - февральское

что я это уже читала. Слышала. Видела. Этот февральский четверг уже был – миллион раз со мной, с тобой, с той толстой теткой в мохнатой шубе и с тем пьяненьким мужичком на остановке. Вот также звучал шансон в маршрутке, в ушах – Лара Фабиан, и сквозь сонную пелену серенького утра сонный глаз смотрел на плотную пробку за окном автобуса. Тытытытытытыты билось сердце в такт, язык по нёбу, по морозному небу – пальцем: летел иней, ледяной ветер ластился к сапогам и свистел в пальцах. Гордыня, скука – вечная болезнь наша, одиночеством лезет меж ребер и скребет-скребет. Межреберная невралгия – хихикает мозг, мой вечный паяц с пригоршней бубенцов. Рассыпает их в самые неподходящие моменты, когда иглами слез колет глаза, когда в горле снежным комком перекатывается обида – рассыпет, не соберешь: и больно, и смешно. Дура. Горе от ума (я уже говорила летом). Жгуче охота быть дурой. Круглой как воздушный шар, прекрасно-радужной как мыльный пузырь, вечно счастливой, пластмассовой барби с розовым телом и золотыми волосами. Но нет, мы не ищем легких путей, внутри мешанина из расыпанных бубенцов, бабочек, жгучей перечной обиды, мятных воспоминаний и мыльных пузырей. Жду чуда – вот сейчас лопнет тонкая пленка этоужебыло и начнет бить фонтаном точтоникогдаещесомнойнебыло. Я перестану просто ходить и взлечу, прочитаю просто обалденно интересную книгу и посмотрю фильм. Где ты и я вместе и совсем нет пробок. Нет февраля, четвергов и понедельников. Нет сломанных и недоступных телефонов. Где есть запах кофе утром и сонное тепло в складках постели. Где живет и валяется на твоих коленях точтоясовсемнепомню – трехцветная кошка нежность.

Когда я вернусь - ты не смейся, - когда я
вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли, по
февральскому снегу,
По еле заметному следу к теплу и ночлегу,
И, вздрогнув от счастья, на птичий твой
зов оглянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Послушай, послушай - не смейся, - когда я
вернусь,
И прямо с вокзал, разделавшись круто с
таможней,
И прямо с вокзала в кромешный, ничтожный,
раешный
Ворвусь в этот город, которым казнюсь и
клянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим не властно соперничать небо,
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит меня и заплещется в сердце моем...
Когда я вернусь... О, когда я вернусь...
Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи
Тот старый мотив, тот давнишний, забытый,
запетый,
И я упаду, побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои,
Когда я вернусь.. А когда я вернусь?

(А. Галич)

полынь моя, горечь мартовская, -

вот и все, что весною досталось мне.

задыхаюсь: от счастья, от жалости,

к каждой кошке бездомной.

прощаюсь я

с  вралем-февралем, подскальзываясь

на льдах и асфальтах, на

рифмах и снах бестолковых.

толковать словарями

мои потемки и сумерки -

бестолковый труд, только

нотами записать разве,

да на флейте сыграть

одиночество.

серебром на губах -

толи ты, толи март,

толи холод внутри,

толи творчество.

Ну и что, что февраль, черно-белые дни
кракелюром растрескали шкатулки домов,
смотрят в небо задумчивые фонари
как глаза ошалевших от марта котов.
Ну и что, минус три.. напевая едва,
со счастливым билетом в кармане идет
элегантная дама по улице - это ВЕСНА,
восхитительно руша сапожками лед.
Ну и что, что февраль - в ее сумочке звон
там от марта ключи всем тихонько гремят
И, прижавшись друг к другу в кармашке, рядком
там апрельские ангелы тихо сидят..