Журналист Олег Кашин возражает политологу Ивану Преображенскому по поводу утраты морального права России быть преемником победителей нацизма.

Имеет ли современная Россия моральное право относиться к себе как к наследнице того Советского Союза, который в 1945 году принимал капитуляцию у нацистской Германии? Иван Преображенский считает, что не имеет, а, скажем, Владимир Путин уверен, что имеет. Чье слово весомее, кто прав? Никто. Задача не имеет однозначного решения, по крайней мере, пока.

Советский Союз распускали в спешке, думать о каких-то фундаментальных вещах ни у кого из участников процесса не было ни времени, ни желания. Главным действующим лицом этой драмы в конце 1991 года был российский президент Борис Ельцин, который тогда делил Кремль с Михаилом Горбачевым и хотел как можно скорее избавиться от этого вынужденного партнерства.

Лидеры союзных республик, в свою очередь, хотели поскорее избавиться от любой, даже формальной опеки Москвы. Неудивительно, что Союз распустили так быстро и так безболезненно — в последние месяцы своего существования он впервые за свою почти 70-летнюю историю стал тем, чем всегда был только на бумаге: равноправной федерацией союзных республик. При этом каждая из республик была готова воспользоваться своими новыми правами единственным образом — выйти из состава СССР и никогда больше о нем не вспоминать.

Не было даже никакой борьбы за союзное наследство, никто не возражал, чтобы юридическим правопреемником СССР осталась Российская Федерация. России достались советские долги, но и место в Совете безопасности ООН, и ядерное оружие, и зарубежная собственность — это если говорить об осязаемых вещах. Но никто не оспаривал и символические: советская столица Москва и советский центр власти Кремль также достались РФ. Россия — наследница СССР - и в 1991 году, и позже этого никто не оспаривал.

Самым ценным среди полученного от СССР наследства для новой России стала память о войне 1941-45 годов. Во времена Владимира Путина этот период советской истории стал основой для всей официальной риторики, главной «духовной скрепой» и чуть ли не единственным инструментом национальной самоидентификации.

Конфликтная ситуация вокруг приглашения или неприглашения Путина на юбилей освобождения Освенцима показала, что для многих на Западе такое правопреемство не вполне бесспорно. Даже анекдотическое высказывание польского министра Гжегожа Схетыны — он сказал, что лагерь освободили украинцы, имея в виду 1-й Украинский фронт Красной армии — можно обсуждать вполне серьезно. В самом деле, а кто сказал, что Россия — это реальный, а не формальный правопреемник СССР? Никто. Но, вставая на эту точку зрения, нужно иметь в виду, что символическое наследие СССР — это не только фанфары Победы.

Концлагеря ГУЛАГа, штрафные батальоны и заградотряды, персонально маршал Советского Союза Лаврентий Берия, стоявший на трибуне парада Победы в 1945 году, рабская колхозная система, массовые депортации этнических меньшинств и много чего еще — оспаривая моральное право России на победу над нацизмом, нечестно забывать о менее торжественных эпизодах советского наследия. Несет ли Россия ответственность за грузинских лидеров Советского Союза Сталина и Берию? За украинцев, служивших в НКВД и воевавших в карпатских лесах против пресловутых бандеровцев? Какое отношение к нынешней России могут иметь выходцы с Украины Хрущев и Брежнев и их многочисленные украинские соратники, работавшие в ЦК КПСС до самого 1991 года?

Можно высчитывать проценты вклада РСФСР и других республик в дело победы над нацизмом. Но невозможно подсчитать потери России и русского народа, понесенные в результате большевистской диктатуры. В СССР в равной мере были угнетены украинцы и русские, грузины и татары, и считать Россию и русских угнетающей стороной еще более нечестно, чем приписывать бывшей РСФСР весь груз потерь и побед Второй мировой войны.

Не Россия вводила танки в Будапешт и Прагу. Не Россия держала Западный Берлин в блокаде и не она «разрезала» германскую столицу бетонной стеной. Не Россия размещала свои ракеты на Кубе и не Россия воевала в Афганистане. Нельзя оспаривать знак равенства между Россией и СССР только в удобных исторических эпизодах. Если оспаривать — то комплексно и честно.

Сколько людей на территории нынешней РФ погибло от голода в 1932-33 годах, и корректно ли называть этот голод геноцидом одних только украинцев? Каких крестьян больше сгнило в Беломорканале — русских или каких-то еще, и если русских, то какая страна и какой народ несет ответственность за это массовое убийство? На каком языке разговаривали каторжники Магадана? Кто погибал под гусеницами танков в Новочеркасске? Чьи деревни затапливались при строительстве мегаломанских гидросооружений на сибирских реках? Кто должен отвечать за эти преступления — Россия, русские?

Пожалуй, только нобелевскому лауреату Александру Солженицыну удалось сформулировать итог семидесяти лет советской истории так, как она того заслуживает: Россия и русские были такими же жертвами большевистского режима, как и любой другой народ. То, что в путинской России Солженицына почитают как идеолога «духовных скреп» — не меньшая спекуляция, чем путинский культ Победы.

Вопрос о реальном, а не о придуманном второпях в 1991 году правопреемстве России и СССР — очень важный, принципиальный вопрос. Но оспаривая право, по которому Россия пользуется сегодня «хорошим» наследством СССР, нельзя забывать и о «плохом» наследстве, к которому Россия в действительности имеет столько же отношения, сколько Украина и любая постсоветская страна. Исключение составляют лишь три балтийские республики, которые были оккупированы Советским Союзом в других исторических условиях и всегда существовали чуть отдельно от остальной империи.

Источник