КАК РУССКИЕ В ЕВРОПУ ХОДИЛИ. А. главное - зачем?
Много я читала о том, как наши предки вступали в чужие войны на стороне стран Европы, и чем, как правило, заканчивалась наша верность союзническому долгу. И все никак не могла понять, почему испокон веку русским платят такой неблагодарностью? Существуют же какие-то общие нравственные категории, по которым нам как минимум трижды должны быть благодарны все европейцы, живущие сегодня благодаря пролитой русской крови. Ан нет… не судьба. Почему?

Правда, я в самом деле долго не могла найти причину такого если не откровенно враждебного, то пренебрежительного отношения к нам. Ну не за отсутствие же неких технических достижений нас надо так презирать, в конце концов. Да мы и сами можем пока еще похвастаться многим таким, в чем были первыми или таким, чего до сих пор ни у кого нет. Вон вчера новости - мы опять ПЕРВЫМИ добурились до подземного озера в Антарктиде. 20 лет бурили скважину и наконец, дошли! НИКТО не дошел, а мы дошли!

Отвлеклась. Не стоит только меня убеждать в том, что мои мысли по поводу любви-нелюбви к русским надуманы и преувеличены. Тот, кто так говорит, или замыливает ситуацию специально, или благодушествует в силу каких-то своих причин, ничего общего с реальностью не имеющих. Нас ВСЕГДА или презирали или боялись…. Ну так какого черта нам-то надо было все века переться в Европу? История сегодня уже не так категорична относительно нашей якобы отсталости и неграмотности (достаточно вспомнить княжну Анну, дочь Ярослава Мудрого, выданную замуж за французского короля и писавшую отцу в Киев письма о том, как смердит король, вместо подписи ставивший крест, и как не грамотен весь королевский двор. Княжна же наша знала 4 языка и потом сама приложила белу ручку к управлению Францией. Досей поры ей памятник стоит..). В варварстве то же грех русских обвинять – варвары «Лебединое озеро» не создадут и «Войну и мир» не напишут…. Так почему же?

И что вы думаете – после разборки политических мифов о России и статей Ивана Ильина мне попался в руки давно когда-то читанный томик – отрывки из дневника Достоевского. Почему я тогда не запомнила, что он писал уже об этом, не знаю. Видимо, меня тогда этот вопрос не занимал. Но вот сейчас – я просто прочла то, что Федор Михалыч оформил словами мои же собственные сумбурные мысли. И если я раньше этих проблесков понимания стыдилась – ну приучены мы к скромности - , то авторитет Достоевского меня успокоил.

Не думаю, что этот пост будет всем интересен. Но если кто-то так же как и я задавался этим же вопросом, то великий гений Достоевского ему точно поможет. Как и мне.

Из дневника Достоевского: «…мы начали с бесцельного скитальчества по Европе при алчном желании переродиться в европейцев, хотя бы только по виду. Целое восемнадцатое столетие мы только и делали, что пока лишь вид перенимали. Мы нагоняли на себя европейские вкусы, мы даже ели всякую пакость, стараясь не морщиться: "вот, дескать, какой я англичанин, ничего без кайенского перцу есть не могу".

Вы думаете, я издеваюсь? Ничуть. Я понимаю, что иначе и нельзя было начать. Еще до Петра, при московских еще царях один тогдашний московский франт, из передовых, надел французский костюм и к боку прицепил европейскую шпагу. Мы именно должны были начать с презрения к своему и к своим… и оно все более и более возрастало, особенно, когда мы начали понимать Европу.

В Европе нас никогда не смущали резкие разъединения национальностей и резко определившиеся типы народных характеров. Мы сами начали с того, что «сняли все противоположности» и получили общечеловеческий тип «европейца».

Затем мы прямо ухватились за цивилизацию и тотчас же уверовали, слепо и преданно, что в ней-то и заключается то «всеобщее», которому предназначено соединить человечество воедино! Даже европейцы удивлялись, глядя на нас, на чужих, этой восторженной вере нашей, тем более, что сами они, увы, стали уж и тогда помаленьку терять эту веру в себя.

Мы с восторгом встретили пришествие Руссо и Вольтера, мы с Карамзиным умилительно радовались созванию «Национальных Штатов» в 89 году , (созыв во Людовиком XVI в мае 1789 года так называемых Генеральных штатов -- выборных представителей всех сословий, что привело к созданию Национального собрания в период Великой французской революции) и если мы и приходили потом в отчаяние вместе с передовыми европейцами над их погибшими мечтами и разбитыми идеалами, то веры нашей в Европу не теряли и самих европейцев утешали. ..

Затем… некоторые из нас удостоились приобщиться к французскому социализму и приняли его за конечное разрешение всечеловеческого единения. Таким образом, за достижение цели мы приняли то, что составляло верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх экономической бестолковщины, верх клеветы на природу человеческую, верх уничтожения всякой свободы людей, но это нас не смущало нисколько. Напротив, видя грустное недоумение иных глубоких европейских мыслителей, мы с совершенною развязностью немедленно обозвали их подлецами и тупицами.

Мы поверили, что наука вполне способна определить нравственные границы между личностями единиц и наций (как будто наука может открыть эти тайны раньше завершения опыта, то есть раньше завершения „всех судеб человека на земле"). Наши помещики продавали своих крепостных крестьян и ехали в Париж издавать социальные журналы, а наши Рудины умирали на баррикадах... (Не хотела, но все-таки встряну – именно так можно сказать и о декабристах: мечтая освободить русское крестьянство целиком. НИ ОДИН И НИХ НЕ ОСВОБОДИЛ своих крепостных мужиков. Почему? Что мешало вольную дать?...)

Тем временем мы до того оторвались от своей земли, что уже утратили всякое понятие о том, до какой степени такое учение рознится с душой народа русского. Впрочем, русский народный характер мы не только ни во что не cчитаем, но и не признаем в народе вообще никакого характера.
Мы забыли и думать о нем, и с полным спокойствием были убеждены, что народ наш тотчас примет все, что мы ему укажем, то есть, в сущности, прикажем.

И чего же мы достигли? Результатов странных: главное, все на нас в Европе смотрят с насмешкой, а на лучших и бесспорно умных русских с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого даже и самая эмиграция из России, то есть полнейшее от России отречение. Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае.

И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы исповедовали им наши "европейские" взгляды и убеждения, а они свысока прибавляли с учтивой усмешкой, что мы это все у них «не так поняли». Они удивлялись тому, как это мы, будучи такими татарами, никак не можем стать русскими; мы же никогда не могли растолковать им, что хотим быть не русскими, а общечеловеками.

Правда, в последнее время они что-то поняли. Они поняли, что мы чего-то хотим, чего-то им страшного и опасного; поняли, что нас много, восемьдесят миллионов, что мы знаем и понимаем все европейские идеи, а что они наших русских идей не знают, а если и узнают, то не поймут; что мы говорим на всех языках, а что они говорят лишь на одних своих,— ну и многое еще они стали смекать и подозревать. Кончилось тем, что они прямо обозвали нас врагами и будущими сокрушителями европейской цивилизации. Вот как они поняли нашу страстную цель стать общечеловеками!

А между тем нам от Европы никак нельзя отказаться. Европа нам второе отечество,— я первый страстно исповедую это и всегда исповедовал. Европа нам почти так же дорога, как Россия; в ней все Афетово племя, а наша идея — объединение всех наций этого племени, и даже дальше…. Как же быть?

Стать русскими во-первых и прежде всего. Если общечеловечность есть идея национальная русская, то прежде всего надо каждому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу всё изменится.

Стать русским значит перестать презирать народ свой. И как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же начнет и он нас уважать. И действительно: чем сильнее развились бы мы в национальном духе нашем, тем ближе отозвались бы европейской душе и стали бы тотчас ей понятнее. Тогда не отвертывались бы от нас высокомерно, а выслушивали бы нас.

(Опять я. В принципе новая сущность – советский человек – воспитывался-таки с чувством собственного достоинства. И с чувством гордости за свою принадлежность к СССР. Сейчас не будем говорить, насколько это было коммунистической пропагандой, я – ЗА такую пропаганду! И посмотрите - ведь именно в это время отношение европейцев к нам менялось. Я не стану говорить о политиках – это отдельная каста. И не стану говорить, что мы стали целоваться в десны с Европой. Но разве те же испанцы не отправили к нам детей перед самой войной? Разве толпы французов, поляков, сербов… не встречали наших солдат с цветами? Хроника не умеет врать…. Разве несколько десятков стран не смотрели на Россию с надеждой? Наличие бомбы эту надежду не объясняет – в Штатах тоже ядерное оружие есть. Но на Штаты смотрят совсем с иным чувством… Особенно те, над кем летают натовские самолеты. Я на всю жизнь запомнила, как в Сербии мне одна бабулька говорила про русских, что только на Россию надежда…)

Мы и на вид тогда станем совсем другие. Став самими собой, мы получим вид свободного существа, а не раба, не лакея; нас сочтут тогда за людей, а не за международную обшмыгу, не за ничтожеств европеизма и либерализма.

Мы и говорить будем с ними умнее теперешнего, потому что в народе нашем и в духе его отыщем новые слова, которые уж непременно станут европейцам понятнее.

Да и сами мы поймем тогда, что многое из того, что мы презирали в народе нашем,— есть не тьма, а именно свет, не глупость, а именно ум, а, поняв это, мы непременно произнесем в Европе такое слово, которого там еще не слыхали.

Мы убедимся тогда, что настоящее социальное слово несет в себе не кто иной, как народ наш, что в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чем именно эта свобода и заключается,— единение любви, гарантированное уже делом, живым примером, потребностью на деле истинного братства, а не гильотиной, не миллионами отрубленных голов...

А впрочем, неужели и впрямь я хотел кого убедить. Это была шутка. Но — слаб человек: авось прочтет кто-нибудь из подростков, из юного поколения...»

...Вот вам и глобализация… Глобализация на началах ЛЮБВИ, а не на примате ПРИБЫЛИ – это и есть тот свет, которого от нас ожидает мир. Но в состоянии ли мы – теперешние – родить этот свет?

Мой придурошный оптимизм подсказывает мне, что – да… Иначе ничего не будет...