Я никогда не умру.
Просто уеду в Локхайм...
Туда, где ландграфа по-прежнему ждёт королева.
Та, что любит меня, а я, бродяга и хам,
Не ценю этого, а вечно гляжу налево...

Клубящиеся облака пыли, сажи, черноты, серости, света - какофония всего и вся, чему есть названия и чему нету, все это - в беспрестанном движении, в созидании и разрушении, во взаимодействии, и я здесь - лишняя, слишком овеществленная и явная, слишком грубая в своей телесной лепке, слишком... слишком сбывшаяся.
Здесь надо быть ничем конкретным, не заостряя внимания на деталях, отбрасывая все лишнее, это не нужно, это - утягивает и мешает быть здесь частью всего, частью... небытия.
И тяжелый соленый запах, не слезы, не кровь - это запах такой, если мог бы плакать металл, напоенный кровью. Он оседает на мои плечи красноватой пленкой, разъедает обкусанные губы.
А я жду. По-прежнему. Потому что иначе - не получилось, не срослось и не...
Да много чего еще "не".
И...

Иду вообще вправо, наперекор себе.
Благо о собственный меч порезаться невозможно...
И если что-то меняется в моей судьбе,
То уж, как правило, не вовремя и безнадёжно.

...понимаю, что не жалею об этом. В каком бы из собственных миров не была, какой бы тропой не шла - взгляд мой устремляется по проявляющимся следам, слух улавливает то песни, то - бормотания, словно бы обезумевшего от собственного жития юродивого.
Помни - о собственный меч порезаться невозможно, и потому - сейчас! Я подношу серебристое лезвие к шее, слева.
Мне, конечно же, страшно, а когда мне не было страшно, в какой из тех жизней, что я знала тебя - в любой из них я смеялась, объятая ужасом, столь необъяснимым и настолько огромным, что он вытеснял весь страх. Странно, правда?
Потому и сейчас. Я медлю лишь первые секунды, пока ужас еще не разросся и не вытеснил из меня - мой собственный страх, не переполнился от самого себя и не расплескался.
Кровавыми каплями по зыбкой границе, которую назвала бы землею, но не буду, потому что здесь нет земли - есть только то, что я могу воспринимать своим бренным телом, а не "тем самым, которое я".
О собственный меч...

Какие письма... закаты... холсты и цветы
С равновеликой ценностью будут закопаны в глину.
Никому не хочу завещать своей немоты,
Но... все книги - дочери, все картины - сыну!
Рано не рано, но есть ощущение,что пора
Всем раздавать серьги - сестер у меня много...
Багряной жемчужиной катится с ангельского пера
Моя земная и яркая прижизненная дорога!

Смотри - моя живительная кровь разливается по страждущим рукам всех тех, кто... не смог? Не захотел? Или просто не уверен в правильности выбранного пути, решения, мыслей?
Да это не так важно, важно лишь то, что все это - безделушки, обрывки плоти, кровь - будет роздано, и от меня не останется ничего, ничегошеньки, что мешает мне быть... мной.
И все, что было мной, разлетится на такое громадное количество осколков, что никто и не вспомнит, это все станет естественным продолжением мира и тех рук, в которые они - осколки эти - попали.
Слова, слова, все они - тоже лишь осколки из словарей, собранные вместе. На каком языке я была выдумана, из каких букварей собраны буквы, которые стали мной?
И внезапно все это разлетится обратно, на обессмысленные закорючки.
Не плачь, рыцарь. Все это - лишь боль.
Лучше посмотри, как красиво стекает кровь по клинку. Как светится.
И - прощаю.
Ты не умрешь. Тебя ждут. Не сколько я, сколько - ты сам, дошедший до конца.
Ведь кто-то же должен дойти.

Не торопите, я знаю время и знаю срок.
Мы ещё успеваем наговориться друг с другом,
Но вся поэзия - это итог строк
А в конце её, что показательно, лишь пустота и вьюга...
(с) Белянин

Рыжеватый мерцающий туман обнимает плечи твои, не пугайся. Я просто пытаюсь соответствовать этому месту хотя бы так, чтобы, меняя его, и меняясь сама - почувствовать то, что словами объяснить невозможно.
Зачем мне это?..
Вспомни сам.