Ты любишь меня? Ты примешь меня? Скажи мне, что ты чувствуешь, когда встречаешь меня на вокзале?
Ох уж эти извечные женские вопросы... Наверное, ты уже устал, нет, не отвечать - ты давно уже просто молчишь со мной, ты устал слушать эти вопросы. А я уже давно не задаю тебе их вслух, просто шепчу про себя, чтобы ты не услышал, но почувствовал.

Ты видишь мои растерянные глаза, в которых одновременно живет и радость встречи, и страх, что ты оттолкнешь меня. Каждый раз я еду к тебе и не знаю, в каком настроении ты встретишь меня. Ты каждый раз непредсказуем. Да, та же светлая грусть, та же пасмурность на челе, прерываемая редкими солнечными улыбками, но настроение…
Никогда не могу предугадать, чего ждать от тебя. Я люблю твоё лицо, когда оно хмурое, а когда оно освещается улыбкой, то готова боготворить тебя.
Замечая мой восхищенный взгляд, ты сурово хмуришь брови: «Не сотвори себе кумира!». Но я ведь просто люблю... Разве можно запретить любить? Зачем?

Мне кажется, что ты испытываешь меня. Может быть, ты хочешь проверить, нужна ли я тебе, подхожу ли под твои представления о прекрасном? А разве я не могу быть просто самой собой? Неужели тебе нужна только печальная принцесса, которая стояла бы на пустынном берегу, вглядываясь в холодное море, и ждала бы своего грустного принца? Я знаю, что список кандидаток в принцессы впечатляет своей длиной, но не знаю, хочу ли быть в нем одной строчкой. Разве есть разница, где находиться, вверху списка или внизу, если ты - всего лишь строка из сотен таких же?

Ты, как сказка - обещаешь невозможное, оставляя надежду на чудо.
Ты, как туман - рядом с тобой не знаешь, что будет через пять шагов, а в твоих глазах вязнешь с головой.
Ты, как принц - готова ждать тебя вечность, только и потом ты будешь всё так же прекрасен и сумрачен, тогда как я поддамся влиянию времени.
Ты, как мечта - всегда впереди, всегда вверху. Стремлюсь и боюсь, что добившись твоего признания, потеряю тебя уже потому, что ты растворишься во мне.
Ты, как тьма - каждым своим отказом повергаешь меня в черную дыру, где меня окружает Ничто.
Ты, как северный ветер - взгляд и слова пронизывают меня холодом вечной зимы.

Зачем же я жду, тянусь, верю, падаю и снова поднимаюсь, чтобы снова идти к тебе?
Может быть, просто потому, что люблю...

Ты помнишь нашу первую встречу? Длинноногая девочка-подросток с непослушной челкой, похожая на жеребенка-стригунка, и ты, уже тогда надменный, но по-светски сиятельный. Широко распахнутые глаза, приоткрытый рот, растерянность от твоего величия - тебе всё это нравилось? Ты позабавлялся тогда со мной, посадив на площади перед Эрмитажем на орловского рысака. Я хотела увидеть "лошадку в яблоках", ты выполнил мою просьбу. Вдобавок еще и посмеялся надо мной, когда видел, как испуганно я хватаюсь за гриву породистого рысака. Впрочем, сейчас я могу признать, что это выглядело комично со стороны, но тогда...
Был март, повсюду была каша из воды и мокрого снега, которая к вечеру превращалась в ледяную сечку. На прогулках ты затаскивал меня в самые затопленные места, и по вечерам у меня было одно занятие - сушить промокшую обувь на холодной батарее.

Уже тогда, несмотря на твоё обращение со мной, я поняла, что хочу быть с тобой. Возвращаясь домой в тот раз, я по-детски быстро забыла все неприятные моменты: неудачная поездка на лошади стала волнующим приключением, а вечно сырые ноги и хроническая простуда стали милой составляющей тех вечеров, когда, отогреваясь, я вспоминала яркие события дней.
Тогда мне казалось, что стоит только подрасти, и ты сам ляжешь у моих ног. Вполне объяснимая самоуверенность - ведь это был тот возраст, когда амбиции и гормоны правят балом.

Я подросла, но не забыла тебя. Горечь от твоих тонких издевок осела под тяжестью новых впечатлений, обид и дум, и осталась только в качестве нечеткой тени при твоем образе. Ты не мог быть плохим, не мог быть жестоким, ты был всегда настолько прекрасен, что к тебе не могло быть никаких упреков. Ты лишь сохранял невозмутимость и холодность, хотя, сейчас я уже понимаю, что равнодушие может ранить больнее, чем совершенное насилие.

Однажды летом мы снова встретились. Моя фигура уже не напоминала непропорционального жеребенка, в глазах проскальзывало лукавство, и ты был благосклонен ко мне. За те две недели ты ни разу не нахмурился, ты улыбался и водил меня в лучшие места. Ты являл собой искрящееся обаяние, и тебя не было много. Ты был блистателен и своим блеском затмил всех и все передо мною.
Я не хотела расставаться, да и ты, казалось, был рад мне в каждый из тех дней. Но надо было возвращаться, и на вокзале мы с тобой попрощались. Хотя нет, вовсе не на вокзале - твой облик еще долго отражался в толстом вагонном стекле.
Догадываюсь, что тем летом ты был мил ко мне, как и ко многим приезжающим к тебе девушкам, мечтающим о романтике. Мне просто повезло – это были две недели из тех самых тридцати солнечных дней в году.

Я никогда не любила улетать от тебя, ведь тогда, сказав "До свидания", через два часа мысли о тебе, тщетно лелеемые, вытеснялись серыми буднями моего города, суровыми реалиями моей обычной жизни.
Уезжая от тебя на поезде, полуторадневный переход от мечты к яви был не так болезнен; все воспоминания и кусочки фантазий с твоими запахами бережно раскладывались по полочкам моей памяти после многократных просмотров, прижиманий к груди и орошений слезами. Улетая же, кратковременный процесс расставания становился похожим на мучительную агонию, на ломку наркомана, а я и была им, будучи поглощенной мыслями о тебе.

Для меня ты - Дориан Грей, вечно молодой и прекрасный, но разбивающий моё сердце отсутствием взаимного чувства. Я тянусь к тебе, как ночной мотылек к пылающему пламени, только в отличие от мотылька, знаю исход воссоединения и не тороплюсь погибнуть за минутное наслаждение. Я изменилась за годы нашего знакомства: пусть потеряла способность безрассудствовать и этим покорять, но стала осторожнее и мудрее. Отчетливо представляю, что в нашем противоборстве, если воспользуюсь принципом «наглость города берет», из сражения выйдет без смертельных ран только один, и понимаю, что победа будет не на моей стороне.
Не хочу брать тебя измором, приехав снова и усевшись на чемоданы посреди вокзала до тех пор, пока ты в отчаянии не позволишь мне остаться.
Не хочу быть с тобой и быть при этом никем. Поэтому и не бегу к тебе сломя голову, не бросаю всё здесь, в своем городе.
Ты – мой журавль, рядом с которым можно быть, лишь научившись летать. И я учусь. Я делаю все, чтобы ты понял, что я нужна тебе, и сам позвал меня. Пусть это будет не завтра, пускай даже не через год, но я смогу…

Питер, хватит ли всех лет моей жизни, для того, чтобы мы были вместе?
Не надо гадать, не нужно обещать, просто приснись мне, возьми меня во сне за руку и скажи: «Я буду ждать тебя». Я всё пойму, и однажды приеду к тебе.

Приеду для того, чтобы остаться с тобой навсегда и сказать: «Это мой город, мой Петербург»…