Образ великого князя Александра Невского является одним из краеугольных камней российской государственности. Это значит, что всякая попытка негативной трактовки его деятельности должна рассматриваться как покушение на целесообразность существования исторической России. Когда человек сомневается в целесообразности своего существования, при отсутствии противовеса, это ведёт к самоубийству. Когда нация сомневается в оправданности своего бытия, это приводит к её вырождению.

Культ святых в церковной традиции гарантирует здоровье церковного народа. Государственный культ обеспечивает устойчивость социального самосознания. В случае святого Александра Невского оба этих вектора совпадают.

Чтобы оставаться актуальным, культ должен регулярно обновляться. Сакралитет – это непреходящая ценность, однако поколения сменяются, и каждое из них вправе ожидать из области священного эксклюзивного послания. В чём же состоит мессидж святого князя Александра, адресованный поколению начала XXI века?

Первое, на что обращает молодой человек, знакомящийся с образом героя Невской битвы, это его имя. Несколько лет назад, историк В.А. Кучкин предпринял специальное исследование, для того, чтобы выяснить, в честь какого же святого назвали своего сына Александра его родители – великий князь Ярослав Всеволодович и княгиня Ростислава-Феодосия. Его старший брат Феодор (скончавшийся ещё до монгольского нашествия) получил имя или в честь Феодора Стратилата или Феодора Тирона. Память этих двух воинов-мучеников, празднуемая в феврале, соединяла их в народной поэзии в один былинный образ – великого воина, заступника христианского рода. Имя Феодор, наряду с Георгием и Димитрием входило в тройку наиболее почитаемых святых воинов.

Если следовать за календарной логикой, святой покровитель Александра Ярославича, Александр Римский, был далеко не столь популярен. В княжеском именослове домонгольской Руси имя Александр встречается редко. И мы вряд ли получим исчерпывающее объяснение, если не вспомним ещё об одном – на самом деле самом важном для средневековой культуры – носителе имени Александр.

Для образованных людей Древней Руси – а князья 100% входили в эту категорию – ореол имени не исчерпывался святцами. В летописном сознании христианства (равно как и ислама) главным архетипом имени Александр служил, безусловно, основатель всемирной державы, царь Александр Македонский. Именно это имя передавало свою харизму великому князю Александру и только в свете этого имени его деяния, наконец, могут получить должный масштаб.

Сейчас, когда привилегия сочинять саги об Александре Великом отдана Голливуду, как-то забылось, что его имя было священным для Церкви. Александр воплощал в себе образ величайшего царя, объединителя Ойкумены, обитаемой части Вселенной. Церковь никогда не пыталась умалить его значение, поскольку сама евангелизация народов, входящих в Ойкумену, немыслима без её наличия…

Иконография Александра во многом определила византийскую иконографию церковных праздников (например, Рождества Христа, Рождества Девы Марии). И, конечно, пиетет к Александру не исчерпывался только внешними признаками.

В понимании древних, Александр не был разбойником, дерзко завоевывающим чужие земли, не был он и мстителем за эллинов, некогда побеждённых персами. Александр мыслился законным наследником Мировой Державы. Недаром в христианском сочинении «Александрия» подчеркивается, что он обладал царскими регалиями Трои, Египта, Рима (Этрурии), Индии, и был приветствуем израильским первосвященником. Христианские хронисты считали, что Александр перенёс мощи пророка Иеремии, чтобы получить благословение Единого Бога при закладке Александрии Египетской.

В Русском Хронографе указано, что из-за множества усвоенных им добродетелей Александр «всей земли и вселенский царь назвася, сего подобает и всем царствия власть держащим подражати». В христианском сознании Александр стал идеалом царя-философа. На вопрос индийских брахманов, для чего он стремится все покорить под свою власть? – Александр, дотоле умиленно выслушивавший нравоучения, дает восточным мудрецам достойный ответ: «Сие от Вышняго Промысла строится». На духовный союз Александра и Аристотеля сошлется Максим Грек, пытаясь расположить к себе молодого Ивана IV. Византийский летописец Георгий Амартол приводит царей Кира Персидского и Александра, как отличавшихся целомудрием, в числе предтеч православной аскезы. Образ Александра служил предметом размышления для монашествующих, что выражено в композиции «Св. Сисой перед могилой Александра Великого», которую и сейчас можно видеть на фреске в греческих монастырях на Метеоре.

В специально посвящённой ему объёмистой «Александрии», македонский царь предстаёт своеобразным предтечей Христа, исчерпывающим те возможности, которые заложены в царском чине до явления в мир Спасителя. Ключевым эпизодом этого сочинения становится аллегорический рассказ о попытке Александра измерить высоту небесную и глубину морскую. В этом сюжете Александр показан дерзновенным, но здравомыслящим героем, который пытается узнать пределы человеческих возможностей, однако дойдя до них, не вступает в спор со Всевышним, а смиряется перед его величием.

Вознесение Александра к небу на грифонах часто изображали на тимпанах церквей. Таким он предстаёт на барельефах XII в. Дмитровского и Успенского соборов в стольном городе Северо-Восточной Руси – Владимире. Эти изображения не могли не быть известны Александру Невскому, равно как и традиция украшать образом Александра княжеские золотые колты. Как Александр Македонский сверял свою личную доблесть с героем Ахиллом, так Александр Невский не мог не сравнивать свою государственную деятельность с героем «Александрии».

Так же как у своего античного тёзки, военные победы Александра Невского являются далеко не основным среди его деяний. Безусловно, они придавали ему блеск триумфатора, но царь тем и отличается от воина, что о нём судят не по победам, а по плодам его политики. В чём же она заключалась?

Император Петр совсем не случайно сделал духовным сердцем новой столицы раку с мощами св. Александра. Ибо великий князь был великим геополитиком. Размах его интересов далеко превышал местечковые реалии, которыми жили большинство князей распавшейся Киевской державы.

В разные эпохи существования Государства Российского отношение к деятельности великого князя Александра приобретало ту или иную геополитическую окраску.

Впервые культ Александра Ярославича приобрёл государственное значение при царе Иоанне Васильевиче Грозном, когда он был канонизирован в числе 12-ти великих русских святых. В 1551 году накануне казанского похода государь получил исцеление руки от мощей князя во Владимирском Рождественском монастыре. Александру Невскому посвящено около 200 миниатюр в составе Лицевого летописного свода. Этот монументальный памятник создавался в период войны с Ливонским орденом в 1568-1576 годы, поэтому военный конфликт Александра с рыцарями Ливонии показан там необычайно подробно.

В эпоху Петра Великого почитание Александра Невского, победителя шведов в Невской битве, поддерживало боевой дух в действующей армии и лично императора Петра, который гордился, что рождён в один день со святым князем. Когда у Петра появился сын, он назвал его Александром. Александро-Невский монастырь, строительство которого началось в 1712 году при впадении в Неву речки Чёрной, призван был стать духовным центром новой северной столицы. Петр знал, что средств для возведения монастыря, в связи с военными расходами, практически нет. Однако, сумел довести дело до конца. Сразу после подписания Ништадтского мира со Швецией, запускается процесс переноса св. мощей Александра Невского из Владимира в Петербург. Перед тем как упокоиться в новой раке, мощи проследовали через крупнейшие города России. А 30 августа 1724 года Петр самолично привёл галеру с останками святого к берегу Невы. Александр Невский становится покровителем царствующей династии, империи и Петербурга. Орден в его честь делается одной из самых высоких российских наград. Её нередко удостаивались иностранные государи, что повышало международный престиж страны, ибо Александр являлся чисто русским святым, защищавшим геополитические интересы России.

При Екатерине II интерпретация деятельности великого князя приобретает антипапский оттенок. Сама императрица составляет «Историю о великом князе Александре Ярославиче Невском, без чудес». В «Истории…» Ватикан предстаёт главными геополитическим противником православной Руси. Именно он подталкивает к агрессии против неё Швецию, Данию, Норвегию и Ливонский орден.

Если главный акцент среди побед князя до XX века ставился на Невской битве, то затем он переместился на Ледовое побоище. Это вполне объяснимо: основным противником России в двух мировых войнах выступала Германия. «В рамках этого… мифа о Ледовом побоище религиозный аспект отступал в тень и даже вовсе стушевался, зато на передний план выдвинулись соображения „геополитические“, – отмечает историк Игорь Данилевский, – Князь Александр сделался главным защитником Руси от западноевропейских посягательств, а Ледовое побоище – символом успеха на этом пути».

Благодаря евразийцам 1-го (Николай Трубецкой) и 2-го поколения (Лев Гумилёв), в геополитике Александра Невского стали выделять восточный вектор. Дипломатическая активность князя на ордынском направлении получает исключительно высокую оценку. В контексте многонациональной доктрины Советского Союза и Российской Федерации здесь нет ничего удивительного.

Так что же в отношении политики князя имеет реальный исторический вес, а что является мифом?

У слова «миф» два значения. Одно сводится к противопоставлению мифа и реальной истории. Согласно второму, миф имеет культурообразующий смысл, по нему выверяются базовые ценности общества и государства. Но ведь можно поставить и встречный вопрос. Что есть «реальная история»? Возможно ли её объективное восприятие, вне чьих-либо интерпретаций, которые, в итоге, апеллируют к тем или иным мифам?

Если приглядеться к тому, как развивается восприятие исторических деятелей, по мере отдаления от времени их жизни, то мы обнаружим, что не меняется отношение лишь к малозначительным персонажам. Восприятие же главных действующих лиц на арене истории постоянно мутирует.

Это хорошо видно на примере Александра Македонского. В русле дохристианского мировоззрения он рассматривался как «сын Зевса», воплощённый полубог, знак благоволения высших сил к людям. Римляне чтили его как потенциального противника Карфагена, готовившего против него священную войну, которую в итоге провели они сами. Исламским правителям было удобно опираться на образ Александра, ибо их завоевания происходили в Средиземноморье и Малой Азии и обосновывались некогда существовавшей там единой державой Александра (к Риму они не могли апеллировать в силу наличия его прямой наследницы – Византии). Одинаково вдохновлял македонский властитель и противников арабов, рыцарей Западной Европы, которые законно ссылались на главный вектор продвижения его войск – на восток. В эпоху империализма образ Александра рассматривался как оправдание колониальных захватов, далеко отстоящих от метрополии. Сегодня, когда глобализация тесно связана с утверждением единых гуманитарных стандартов, на первый план выдвигается его цивилизаторская миссия, забота об этическом измерении государственного строительства.

Если мы попытаемся рассудить, что правда, а что вымысел в отношении двух Александров, наперекор исторически сложившейся традиции, то рискуем запутаться окончательно. Разумнее признать, что деятельность этих двух правителей была столь разносторонней, что её смысл попросту не мог сразу раскрыться. В действиях Александра Македонского и Александра Невского много «пророческого», того, что не могло быть по достоинству оценено их современниками, и лишь поэтапно, синхронно с развитием общества становилось очевидным.

Так, в XIII веке, когда жил великий князь Александр, предполагал ли кто-то, что включение русских княжеств в имперскую систему Орды (произошедшее, благодаря Александру) приведёт к последующему присоединению бывших ордынских земель и народов к России? В XVI веке, когда был канонизирован Александр Ярославич, никто не мог предугадать, что через два столетия Россия вступит в полномасштабную войну со Швецией, а в XX веке примет на себя основной удар, как член антигерманской коалиции... Знал ли об этом сам Александр? Если мы признаём его святость, то вряд ли станем в этом сомневаться. Разумеется, он не знал как именно всё осуществится, но готовил почву для того, что должно было произойти в грядущем.

Ещё не до конца осмыслен последний, так называемый «финляндский» или «ледовый» поход св. Александра. Князь нанёс превентивный удар по опорным точкам шведов в ещё не подчинённой им Суоми (Финляндии) и максимально отодвинул новгородские рубежи на северо-запад. Не является ли это – дай Бог, чтоб не военным, но, скорее, геополитическим – пророчеством о борьбе за Арктику, которая может ожидать Россию в XXI веке?

Роман Багдасаров