HoryMa: Витые сдвиги



Золотая душа.
- Нас много и мы везде
- Так, хорошо, дальше!
- Мы привыкли жить среди людей.
- Правильно.
- Мы знаем что нужно людям и даём им это в обмен на их совесть. - Ребенок, с пониманием и уважением декламирует нараспев выученные наизусть правила.
- Хорошо, дальше.
- Нам нравится земля и женщины людей, и мы принимаем их верования.
- Верно, дальше.
- Друг друга мы не особо любим, но уважаем истоки одного корня.
- Ну да, в общем, верно - растягивая полные губы по упитанной физиономии...
- Мы любим власть и богатство - это врожденная потребность. И это нужно больше нашим отпрыскам, нежели нам самим.
- Хорошо.
- Мы готовы потрудиться в поте лица, но лишь зная точно, что именно принесёт нам этот труд.
- Верно, дальше.
- Нас можно узнать по строению носа, расположению глаз и запаху...
- Ну да, ну да... - с одобрением жмурит глаза и раздувая ноздри втягивает мелкими порциями воздух.
- Папа, а кольца в носу все должны носить?
- Нет сынок, не обаятельно - бережно поглаживает кончик носа с вставленным в ноздри кольцом.. и продолжает:
- Это не просто кольцо, а золотое кольцо, а золото мы любим. Оно у нас везде и во рту, и на пальцах. В банках и под ногтями. В корнях волос и в оправах очков. В крови и в костях. На поверхности кожи и вместо ушной серы. В утомленном сознании и в случайно пришедшей мысли. В поедаемой пище и в том, что рассовываем по унитазам. В презрительном взгляде и в умиленной слезе. В наших поклонниках, рабах и в том, кто ещё противится нашей власти. В нашей благодатной жизни и в окоченевшем трупе....
- Папа, а наша душа тоже золотая?
- Мал ты ещё, сынок - гладит ребенка по головке. А на лбу уже появилась глубокая морщинка от напряженного размышления над детским вопросом....
- Да кто мы вообще такие?! Зачем мы среди людей, зачем нам золото и их жёны... Где наш настоящий дом...? - Узрев замешательство, затараторило маленькое полупрозрачное существо, обращаясь к почти растворившемуся родителю...





Светограф и свет.
Два зюзика возились на полу, выхватывая пустое ведёрко друг у друга. Вот один выхватил ведёрко и занес им над головой брата. Пауза, возня прекратилась, Пузик стал ожидать когда Музик задерёт голову наверх и заметит нависшую угрозу. Музик вытаращил глазенки, вытянул трубочкой губки и неожиданно для брата прокричал:
- Давай сильнее бей! - И как бы открываясь удару сверху, выпятил грудь и склонил голову на бок, подставляя упитанную щечку под предстоящую затрещину.
От такого поведения братика, Пузик опустил в нерешительности свою поклажу и не зная как теперь быть захныкал.
- Ну что ты, взял бы да и ударил...
В ответ на эти утешения Пузик разрыдался, на каждом всхлипе выпуская носом пузыри.
Погас свет и на темном холсте темноты прорисовались два светящихся зюзика.
Над братьями стоял, склонившись низко к экранчику фотоаппарата светограф. Он внимательно разглядывал получившиеся зюзики. Что-то размышлял, задумчиво почесывал свой нос и бубнил вслух:
- Что-то не так, много оранжевого в правом зюзике и эти странные круги над ними... Надо попробовать прописать зюзиков холодным светом....
Зюзики светились с экрана мониторчика.. Ждали своей участи, вглядывались в лицо с умными глазами и пыталиь рассмотреть на этом лице - удалось ли им разыграть драматическую сценку с ведёрком или заставят повторять по новому? А ведь это уже пятый дубль!
- Так, заново.. - Скомандовал как бы самому себе светограф. Схватил трясущимися лапками фонари и шагнул в самую гущу темноты. Но, вероятно от излишнего волнения, один фонарик выпал из его лапки и подкатился к ногам Пузика.
- Это чё? - Скосил глаза зюзик на лежащий фонарик.
Пузик легонько пожал плечами, пнул ножкой светящийся предмет и с немым вопросом уставился на светографа.
Светограф остановился, как бы прислушиваясь к звукам из темноты, развернул голову в сторону экранчика.
- Кто тут? - произнес вместе с нервным вдохом.
- Это мы! - Хором откликнулись зюзики
- Это Музик. - ткнул лапкой в сторону своего брата. - А я Пузик!
- Так... так... Странное дело.. говорящие пятнышки света... Вот оно как... Стоп. - На последнем слове светограф схватился руками за голову, теребя ладонями свои раскрасневшиеся ушки. Покачал головой из стороны в сторону, как бы вытряхивая воду из ушей, и мгновенно оправившись, решительно произнёс:
- Так, Хорошо! Отдайте мне фонарик и ещё один дубль!



Навсегда
Стемнело. Брызги от автомобиля попали в лужу у скамеечки, на которой я сидел. Несколько крупных капель с бульком превратились в большой пузырь. Он медленно закачался, распространяя вокруг кружочки волн. На его поверхности отражались отблески красного и белого цвета от проезжающих машин. Пятнышки отраженного света рассыпались по черному зеркалу лужи. Я смотрел в самую середину пузыря и ждал, когда же он лопнет.
А он кружился, подрагивая на одном месте, щедро наполняя мою фантазию образами двух существ. Они, взявшись за руки, медленной поступью ходили по кругу и молчали, попеременно поворачивая ко мне свои светящиеся мордочки. Вот девочка, украдкой скосила глаза, прячась за приподнятым плечом взглянула на затылок мальчугана... и сразу же, почувствовав взгляд, он лукаво скосил глаз в сторону подружки. На мгновение мелькнули улыбки и как по команде оба отвели глаза и уже опять смотрели себе под ноги, нарезая новые круги. Теперь заговорили руки. Пальцы на руках сжимались и медленно подрагивая разжимались, поглаживая по кожице горячей ладони, ощупывая каждую складочку линий жизни и судьбы. Как бы связывая их ноготком, закручивая упругий узелок... памяти.
- Навсегда - думал он
- Навсегда - мечтала она
Навсегда....
... бульк, и пузырь на воде лопнул. Я рыскал взглядом по лужице, зашевелившейся от заморосившего дождика, но ни пузыря, ни тех двоих уже не было. Цвет мелко дребезжал на поверхности, лишь изредка выпрыгивая со щелчком капельки по воде, разделяясь на выпуклых гребнях на два цвета - красный и белый.



История первая.
- Уже скоро, немного терпения... Ещё чуть-чуть!
- А ты обещаешь, что надо лишь немного потерпеть?
- Обещаю! - торжественно заявил мой ангел-хранитель
Поворот головы и горделивая осанка, заставили меня насторожиться. Крылья за спиной зашелестели - вырисовывая каждым пером ровные светящиеся полосы. Окрас сменялся с прозрачно-белого до плотно-красного, горящими вспышками переливаясь с колпака до краев одеяния. И в одно мгновение за темной вуалью даже блеснули красные вспышки, осветив пустые глазницы.
- Немного, это сколько?
В ответ молчание. Прислушиваюсь, желая различить хотя бы намек на звук, хоть бы урчание или гул. Звук бухающего сердца сотрясает все тело. В конце каждого удара звон. Ритм замедляется. Звон удлиняется. И вот уже остался ритмичный звон с шипением.
- Слушай, слушай!
Звук утончается до высоких частот. Тут я обратил внимание на руку ангела. Указательный и большой пальцы медленно смыкались - образуя жест благополучного американца - ОК! Пальцы уже почти касаются друг друга. Пищащий звон начал резонировать в моей голове. Я зажал уши ладонями и открыл рот.
- Вот теперь пора! - И пернатый соединил пальцы.
Сразу всё прекратилось и вновь звук тукающего сердечка.
- Чёрт, не получилось, не повезло.... будешь ещё пробовать? - Снова показалось, что за черной вуалью мелькнул красный огонек, расплываясь в улыбке и обнажая ровную гряду зубов.
Рывком выбрасываю голову из ванной и вздыхаю открытым ртом, кашляю от попавшей с воздухом воды.
- Нет уж, хватит!

Лететь или тонуть, вот в чём вопрос.

История вторая.
- Н-ну, ч-что оп-пять н-не так?
Сил нет приподняться даже на локтях. Так и лежу животом на каменном бордюре, а лицом в луже. От каждого выдоха пузыри весёлыми бульками разбегаются по поверхности мутной воды и натыкаясь на плавающий мусор - лопаются. Вообще-то, я не заикаюсь, но звуки ломаются и кривляются.. издеваясь надо мной, вместе с горстью пузырей и, наконец, отрываются от разбитых губ.
- А знаешь, тебе просто не повезло!
- К-кто, вообще т-тебя просил? - зашевелились пузыри в луже.
- Меня не просят. Это моя работа!
Вокруг стала собираться толпа зевак. Кто-то наклонился надо мной и пальцами раздвигает мне веки.
- Живой! И пульс прощупывается! Кто-нибудь.. вызовите скорую.
- Тихо, он что-то говорит...
- Да нет, это пузыри изо рта, Да поднимите же ему голову из лужи!
Я не вижу людей, собравшихся возле моего тела, только слышу булькающие их голоса. Через прикрытые веки вижу в сияющей дымке моего ангела. Но вижу его не перед собой, а вместо себя. "Смотрю", наслаждаюсь ровными рядами светящихся линий. Свет излучается от крыльев и от одежды. Взгляд скользит кверху, останавливается на остром пламенеющем колпаке. А где-же лицо? Волна синих импульсов пробегает по пустому пространству под колпаком и рассыпается электрическими искрами по всей поверхности одеяния существа.
- А ты кто?
- Ну вот.. Ты хоть чуть-чуть сам подумай...



Сердце.
- Вот Это может любить, сострадать, капризничать и вызывать у человека столько сложных отношений с окружающим?
- Не думай так, милый, оно нужно для того, чтобы у тебя в венах булькало!
- А без этих булек я не смогу любить?
- Да конечно сможешь! Давай его сюда, я покажу где ему место.. С нетерпением выхватывает трансплантат из рук возлюбленного, перекидывает из ладони в ладонь. Сердце медленно вздувается, что-то внутри похрустывает-постукивает. Девушка счастливо кружится с сердцем на вытянутых кверху руках. Теплая живая масса заползает между пальцами. Что-то рывками и светясь выплёскивается из отверстий и растекается по ладоням девушки, перекатываясь яркими струйками по рукам до самых плеч. Она продолжает кружиться и отрывисто выкрикивает на каждом повороте круга:
- Тебе легче, дорогой? Любовь... ощущаешь?
- Да ничего особенного. Вижу дыру в груди. Вижу танцующую смерть. Да ерунда всё это, надоело...

Руки в стерильных перчатках аккуратно кладут орган в пластиковый контейнер. Шарканье шагов по гладкому кафелю. Скрип металлической ножки стола о пол, безразличным звуком пролетает.. угасая вдалеке. Человек в заляпанном фартуке накрывает уже ненужное тело серой простынкой.
- У нас мало времени, готовьте пациента к операции...


Вчерашняя история (Пятая фаза):
- Нет, нет, нет! - лицо покраснело и вены вздулись на висках. Он развернулся на каблуках и побежал через перекрёсток. Она протянула вслед ему руки и замерла с приоткрытым ртом. Скип тормозов, глухой удар, звон разбитого стекла. Он погибает.

- Только тебе, навсегда! - на вытянутых руках протягивает своё сердце.
Он касается ритмично колышущегося органа кончиками пальцев. Отдергивает руку и вытаращенными глазами смотрит то на неё, то на сердце. Прячет обе руки за спиной и пятится назад. Через несколько шажков разворачивается на каблуках и бежит... Погибает на перекрёстке.

- Я для тебя готова на всё! - ударение делает на последнем слове. Обе руки подносит к своей груди.
- Что значит на всё? - иронично спрашивает и игриво скашивает глаза на её руки.
Треск разорванной ткани, протяжный и глухой стон. В её руках что-то пульсирует, переливаясь при свете от проезжающих автомобилей.
Он с ужасом отпрыгивает назад, оступается о бордюр и с разворотом ударяется о кирпичную стенку жилого дома. Погибает.

- Если ты сейчас повернёшься и уйдешь, я сей же миг покончу с собой.
- Что же мне делать, я не люблю.... - не договорив он берёт её за плечи придвигает к себе и целует в лоб.
Она отталкивает его, отворачивается на мгновение. С глухим стоном вырывает себе сердце и бросает ... Он ловит сердце у самой груди и от неожиданности отбрасывает. Падает на четвереньки и отталкиваясь руками от асфальта пытается встать. Руки подгибаются и он падает лицом вниз. Ударяется виском о край бордюра - замирает. Погибает.

- Мне не нужна твоя любовь! Я люблю и это всё! Мне ничего от тебя не нужно - вынимает сердце из груди и с улыбкой на лице, протягивает трепыхающийся орган ему.
Он берёт его, прижимает к своей груди, целует и протягивает обратно. Она отталкивает резким движением руки. Тогда он достает свое сердце и подбрасывает его к верху. Она подпрыгивает и пытается поймать, но оно падая выскальзывает из рук. Они стоят и смотрят друг на друга.. улыбаются...



Пьянь...

Вы слыхали как поют дрозды? Нет не те дрозды, что полевые....
А те, которые орут под окнами. Да, те козлы, что орут под окнами. Именно козлы, а не коты... мартовские коты. Их-то как раз можно слушать. У них это песни инстинкта. А вот какой инстинкт у тех, кто начал по маленькой? А раз начали, то не вправе остановить процесс самостоятельно, без вмешательства совести и профессионала по выводу из запоя.
Начали как всегда, по маленькой. Устроились поудобнее на скамеечке внутри затаившегося дворика спального района. Три пива и косорыловка - это тот минимум, с чего уходят все достойные личности в затяжное плавание. И чтобы было сразу и всем: на три пальца пластикового стаканчика водочки и до краёв пивка туда же! Непременно закусить легко - значит воздушно, значит дымом от сигаретки.
Прислушиваясь к затихающим звукам засыпающего микрорайона и разгоняя химию по жилам, начинается неспешная дискуссия. Но не надо сразу заумные речи заводить. Для начала достаточно приободрить вечерних соратников, наличием "бабла на дальнейшее, если пойдет!". Так многозначительно - "Если пойдет..." А куда оно денется - Пойдет непременно! И заблестели глазки у народца. Стоят улыбаются, пуская дым кверху, предсказывая полный штиль и ясную ночь.
- После первой.. как г-варится.
Все утвердительно кивают! И улыбаются. Сгрудились стаканчики. Хлоп. Затянулись, дым кверху. "Ух пошло..."
- Давай в стекляшку, она до одиннадцати! Вот держи на парочку.
- Я мигом.
Быстрым шагом, как бы сдерживая себя в этой нарастающей радости, припустил будущий певчий дрозд в ближайший магазинчик...
- Ну, наконец-то, тебя как за смертью...! Ой, винтовую взял.. одну? Ах две! - Улыбаются все!
Бульк, Хлоп, дым кверху.
Присели на скамеечку, встали. Разговор пока не вяжется.
Бульк, Хлоп, дым кверху.
- Ну, а чё? Ничё! Ну ладно, тада наливай!
Бульк, Хлоп, дым кверху.
Всю промежуточную стадию сего мероприятия, с похлопыванием по плечам и идиотским смехом - опускаем.
Продолжу с фразы:
- Ты меня уважа.. ой -ешь?
Ответ нам не нужен. Уважают его.
- Тогда спаём!
Вот это - та самая фраза, которую боялись жители девятиэтажки, кто не успел заснуть. Да если бы и успели заснуть, все равно концерт-то заказан. Надо, просто необходимо, теперь слушать до конца, до рыканья в кустах, до звона разбитой посуды, до протяжного завывания милицейской сирены. А пока первые аккорды певчих дроздов. Вступают дружно, с задержкой на несколько секундочек. Перекрикивая друг друга на гласных затяжных, хриплых.. и таких волнующих звуках.
Маленькая пауза. Кто-то истерично со второго этажа спрашивает:
- Вы знаете хоть сколько времени?...
- Да пошла ты... - Наверное знают, но не скажут ей.
Опять полилась песня. Это ничего, что никто не знает даже одного куплета. Главное поддержка, чувство локтя.. пусть и заблёванного.
- Ой, мороз, мороз... Ой, мороз, мороз.. Ой...
Мне очень хочется выкрикнуть им из окна продолжение. Раз хочется - кричу:
- ..Не морозь меня!
- Мужик, молодец! Давай к нам.. у нас ещё осталось
И уже два предложения переплетаются в этом завывании:
- Ой, мороз, не морозь, Ой, мороз, мороз...
Ну что же, хоть как-то помог. Улыбаюсь злобным выкрикам из соседних окон. С удовольствием закрываю окошко. И иду... в свою кроватку.



- Есть такое место у нас в районе - "Шибзасра". Там собираются отморозки и оттопыриваются под завязь - с удовольствием рассказывает сын.
- А почему так назвали? - поддерживаю беседу.
- Дык, не шарю, наверно, это Шибздюки сраные...
- Ага, понятно, и чего они там делают?
- Кто киряет, кто гёрл за шкирдоны треплет, а кто по кайфу прётся - скороговоркой выпалил сынуля.
- Интересно... а как это "гёрл за шкирдон трепать"? - впрочем, остальное так же непонятно, но это особенно заинтересовало.
- Ну там, пристают к ним, ткнут по жопе и бегут, а те за ними, а те их пощупают, а те визжат, а по кайфу значит... Ну как-то так... - обильно жестикулируя, помогает понять смысл сын.
- Угу, ясно, а ты-то там был сам?
- Ну я так, заходил пару раз с биксой, зырил чё по чём и сваливал клумбы топтать.
- Цветы топтал? Не понял, куда сваливал? - уже заинтересованно спрашивал я, подозревая ребёнка в мелком хулиганстве.
- Да ты чё, не-а! В парк двигали, там меж клумб, что насажали, круги нарезали.
- Понятно, а о чем вы между собой-то разговариваете, когда гуляете?
- Да так, ржом больше. А бывает что и темку пробиваем интересную. Это как пойдёт...
- Сынок, не принимаешь ли ты наркотики? - с внезапно вспыхнувшим озарением, спрашиваю тревожно.
- Бать, не парься, это у нас не по приколу! Это долбоносики себе мозги клеят, а мы берегём мозги для дела!
- Во как, а для какого дела?
- Ну как, вот закончу школу, пойду куда-нить на вышняк, закончу и в фирму подамся начальником нефте-бабло загребать, лишь-ба всю нефть не высосали до меня.
- Понятно, а чего ж тогда учишься-то на тройки?
- Да нормал! У нас в классе воще есть доды, они и писать-то толком не могут. Крышняк на клее посрывало, а в дурку шнурки не сдают. И даже им трояки лепят в четвертях....

Я лавировал между этими понятиями, наделяя их смыслом. Может быть я не совсем понимал те слова - инвалиды, которыми владел мой малолетний сынуля, но общее представление всё же получал. Слушал его, а перед глазами уродливые недоделки с "шибзюками" трясли своими окостенелыми крыльями, выдувая из утробы желчные пузыри. Они попеременно лопались с щелкающими звуками, заполняя речь своей грамматикой, заглушая гласные и заикаясь объединяя слова. Выныривали "долбоносики" с ветвистым салютом состоящем из звуков. Каждый звук был словом, но был разделён на слоги, развернутые задом наперёд. И ударения поставлены каким-то образом на согласные. А вот, длинное предложение почти без интервалов, пронеслось в клубке увиденного. Оно, по ходу своего звучания, медленно разворачивалось, обнажая "бикс, треплющих за шкирдон". "Биксы" визжали - вырываясь убегали, а "шкирдон" их догонял и трепал своими длинными губами. Появились "Доды". Они, как рыбы, открывали рты, но не произносили ни единого звука. От этих усилий, шеи их раздувались и расплетались на длинные сухожилия. Глаза их были печальные. И в этих выразительных глазах было огромное желание научиться говорить и ... писать. Ведь они тоже очень хотели "нефте-бабло загребать"...
- Сынок, а "долбоносики" могут "додов" научить "нефте-бабло загребать"? - я задумчиво перебил историю про трояки в четвертях.
Со вниманием сын изучил мои выпученные глаза и наконец спросил:
- Пап, не принимаешь ли ты сам наркотики?



А можно я её с собой возьму?
Кожа лица как-будто покрылась мелкими иголочками. Оттянулись щеки, губы и защекотало в ноздрях. Я чихнул. Моргнул и ослеп. Это я так подумал, что ослеп, потому как привычные краски исчезли и свет пронизывал все предметы насквозь. Поднес руки к лицу и не увидел рук. В общем-то, и смотреть-то на руки было нечем. Глаза растворились в воздухе и для видения стал доступен весь пейзаж, со всех сторон одновременно. Руки, как выяснилось, тоже приобрели вид двух ярких пучков света. И стоило мысленно направить эти лучи туда, что хотел пощупать.. как сразу это место становилось моим ощутимым телом.
А вот лежит моя шкурка. Она пульсирует и переливается цветом. По каждой полосочке тоненькой кожицы, пробегает искорка, оставляя за собой ровный след света. Как только он меркнет - пробегает новая искорка.
Как же я привязан к моей шкурке. Сколько я её лелеял и гладил, давил прыщи и брил волосы, промывал водичкой и смазывал кремами. Не хочется её оставлять. Выражение рожици запечатлело недовольную гримасу и от глаз остались лишь впадинки с полуприкрытыми веками. Но не оставлять же её на произвол судьбы..
- А можно я её с собой возьму?
Голос без звука пронзил мою новую субстанцию. Он, казалось, звучал везде и снаружи и внутри меня, точнее пучка света, что я принял за себя.
- Ой, а вдруг нельзя.. - стал быстрыми движениями скручивать шкурку в плотную трубочку, оглядываясь с осторожностью на все 360 градусов вокруг себя, одновременно.



Пернатая любовь.
- Сил моих никаких более нету... птаха моя! Сердце замирает при виде твоего хвостового оперения, как-будто несусь колом с огромной высоты вниз. И не чувствую страха, и не в силах раскрыть глаз от встречного потока. И не пожелаю раскрыть крылья.. пока ты не скажешь мне свое "Кря". Не лишай меня надежды! Ну хотя бы "пол кряка"
- Кря! Так ты меня так любишь!
- Безразмерно, дорогая! - С радостью, произносит на вдохе. В конце фразы замирает вытаращив глаза.
- А как любишь, как?
Пернатый самец заёрзал, засуетился, подыскивая аналогию к своим чувствам.
- ...Охрененно люблю! Во как!



Грибки...
- Всё, пришли! Вот они!
От долгих и утомительных поисков по сырому лесу, я уже вяло реагировал на любые обещания Толяна. Погода шептала! Был противный моросящий дождик с мрачными небесами над головой, и со скользкой пожелтевшей травой под ногами. Промокшие рейтузы отяжелели и хлюпающими гирьками налезали на сапоги. Я шел и постоянно подтягивал их кверху, стараясь заранее натянуть повыше, чтобы на дольше хватило. Но хватало лишь на пару десятков шагов. Теперь, когда уже описал свое настроение в ту минуту, можно представить меня перед находкой Толяна. Оттопырив нижний край куртки, я натягивал штаны на холодное пузо. В другой руке пустой и скомканный целлофановый мешочек.
- А вот и ещё! - радостно зашуршал листвой рядышком Толик
Я присел на чем стоял, возле первой находки, наклонил голову к грибкам и разгрёб пальчиком пожухлую листву. Сразу за шиворот слилась струйка воды из борта шляпы. Струйка потекла вдоль позвоночника и меня передернуло. Я повел плечами, выгнув их назад так, чтобы рубашка отлипла от тела.
- И чего, можно их съесть? - спросил я, поглаживая грибки по скользким шляпкам.
- Вот ты кадр! Только нашел и сразу съесть? Пойми дурень - тебе открывается целый мир "грибков". Это цивилизация! Это .. не каждому открывается такое. Я, вообще, удивлен, что нам с тобой это "позволили". Прислушайся, присмотрись! Вокруг тебя столько знаков, предупреждений, откровений... понимаешь?
Я сидел на мокрой траве и ничего не понимал, что-то капало мне на нос, чесалось на заднице от мокрых штанов и ныло в спине от постоянных наклонов... Силясь быть "в курсе", я повернулся головой на голос и помычал вслух:
- Ну-у?!
- Чего ну? Вот ты чуешь, что сейчас вокруг всё стало плотнее? Что даже стало двигаться тяжелее? А посмотри вокруг, видишь что-то заискрилось.. вон там из теней как-будто кто-то смотрит? А звуки вокруг.. послушай! Слышишь? Как-будто кругом любой звук удваивается.. и нету эха.. совсем! Когда "грибки" рядом - вокруг всё меняется!
Мне уже стало как-то не по себе, да и то, как вдохновенно "понесло" Толяна заставило "навострить ушки". И действительно, стало как-то тяжело сидеть, как-будто мое мокрое тело окутывают тысячи светящихся нитей. Они медленно натягиваются. И с каждой натяжкой всё ярче и ярче светятся. И уже тяжело стало дышать - грудь сдавило, но не от сжатых нитей, а от света, источаемого ими. Как-будто время замедлилось, я завис в потоке переливающегося света. Увидел огромную каплю дождя летевшую мне на нос. Она медленно летела, превращаясь по форме то в плюшку, то в мячик.
Я смотрел на неё и видел своё отражение в тех метаморфозах. Мое искаженное лицо то растекалось в ширину, то вытягивалось в струнку - где глаза соединялись в один расширенный зрачок. И тут капля опустилась на меня, как-будто обняла, сначала мой нос, поглаживая щупальцами щеки и губы. Несколько брызг медленно летели в глаза. В каждом брызге было отражение моих глаз. И я уже по этим отражениям тогда смог увидеть, что меня ждет в будущем....
- .. И вообще, спроси, хотят ли эти грибки тебя? - донесся обрывок наставлений то ли Толяна, то ли этих капель, что прилетели мне в глаза.
Приняв это полезное наставление, вытер ладонью мокрое лицо, уперся обеими руками в землю и нагнулся к грибкам пониже, почти касаясь шляпок носом, прошептал:
- Х - о.. тите ли Вы - ыы меня! - Испугавшись собственного голоса, я отшатнулся назад.
Отшатнувшись назад, перед моими глазами так и осталась картинка грибков. Они не уменьшились от изменившегося расстояния. Чпок, и лопнул средний грибок, обнажив светящиеся переплетающиеся нити. Чпок, чпок, и соседние "проявились" так же в клубке световых волокон. Постоянно меняясь в цвете, смешивались нитями они друг с другом и раскидывая тоненькие лучики света вокруг. Я опять почувствовал, что и меня тоже окутывают такие же светящиеся нити только толще. И свет от грибков тянется к нитям от меня, продолжая переплетаться. Мы соединялись и обменивались цветом. От грибков ко мне как по проводам бежали импульсы. Со снопом искр, что-то из меня выкатывалось и бежало по этим же проводам навстречу грибным ... Я как-будто стал наполнятся чем-то. Но это не так, как от пищи удовольствием от насыщения. А ощущение такое как-будто я долго терпел, наконец стал опорожнятся и от потери чего-то лишнего в себе, капля за капляей - получал удовольствие. Сейчас эта странная ассоциация не приводит к большему пониманию.. но тогда... Это было так, как-будто у меня была сотня, тысяча пиписек! И они всё писали и писали.. долго и в удовольствие! И удовольствие от уже пустого мочевого пузыря не прекращалось. То ли потому, что пузырь постоянно пополнялся теми же пиписьками, которые пИсали не наружу, а во внутрь,.. а потом опять наружу. Тысячи нитей-струй туда-обратно наполнили всё мое существо удовольствием! Ну вот, как-то так...
И тут грибки заговорили. Заговорили все вместе, на разные голоса:
- Ты один из нас! Мы с тобой всегда! В каждое мгновение твоего сна, твоих мыслей. Стоит тебе только прикоснуться одной светящеся (струёй, наверное) нитью к своему Семейству, к твоему Истоку, к Началу Всего Сущего, как ты в Потоке! Как мы можем тебя не хотеть?! Тебе нужно только ...
Испуганная рожа Толяна появилась передо мной! Она тряслась, временами пропадая из зоны видимости. Он, вероятно, перестал меня трясти за плечо и остановился лицом почти касаясь своим носом моего.
- Ты чего? - испуганно шепнул он, как-будто кто-то рядом мог подслушать этот секретный вопрос.
- Да нихрена, бля, Толян... я кажись обоссался!
- Как это? - его взгляд машинально спустился на соответствующий уровень моего тела.
- Да вот так.. И знаешь что...
Толян с вниманием наклонил голову в мою сторону. Он, наверное, подумал, что к реальному пятну на, и без того мокрых, штанах я ещё и чего-то испугался. Я взглянул на стоявшие рядышком грибы. Заметил вылезшую из-под шляпки улитку. Она как-будто смотрела на нас очеловеченным взглядом и медленно шевелила своими усиками.
- ... не буду я жрать эти грибы! Ну их нахрен!



Что за хреновина?
Представляю вам двух зюзиков. Зюзики, если вы забыли - это живые пятнышки света. Реальная история с предыдущей съёмки СС.
Действующие лица:
Кукловоды - Ирина, Лёша
Оператор стенного выключателя - я
Зюзики (на изображении) - Он и Она.

- Не тряси эту хреновину!
- Которую?
- Которой не надо трясти!
Кто-то из темноты коротко хихикнул.
Нервное напряжение сразу как-то рассеялось. Рассеялось куда-то в темноту, вместе с последним отблеском света СС (Светового Сдвига).
Смешок из нервного, стал перерастать в раскрепощенный хохот. Теперь смеялись все. Вот стоят три идиота, точнее два идиота и одна идиотка, и гогочут возле фотоаппарата.
Я пошел включить общий свет. Нащупал выключатель на стене и со щелчком прорисовалась картинка: Двое озадаченных людей насупившись, трут глаза и жмурятся от непривычного яркого освещения. Попривыкшись к свету, смотрят на меня. Уже никто не смеётся. Мне подумалось: "Наверное смешно только в темноте". Пошел, выключил свет. Всё равно не смешно что-то. Включил опять.
- Ну, что ты там дергаешь?! Перестань щелкать.
"Понятно, не в свете дело..." - Отметил я, про себя.
- Так чем не надо было трясти? - задумчиво спрашивает Леша.
Я осмотрел место, где только что происходили съемки. Остановился взглядом на руках кукловодов. Ничего такого не нашел. Ещё раз взглянул в видоискатель камеры. Ничего нет подозрительного. Я ещё немножко поразмышлял над тем, чем я просил не трясти, и отмахиваясь от вопроса рукой, пробубнил:
- Той хреновиной, которой и не надо было трясти. Всё, отстаньте, заканчиваем на сегодня!



Со всех трибун раздался оглушительный рёв. Казалось, что борта лопнут от мощности кругового резонанса. У вратаря подогнулись ноги и он медленно оседал на лёд. Он ещё не понял, что случилось самое страшное. Перед глазами замерла фигура центрального нападающего. Из-под каски виднелась воронка с оскаленными зубами. Взмах клюшки, блеснули зайчики на белках глаз и металлической пряжке шлема. Из-под изогнутой в пружине клюшки, полетели брызги с осколками льда в ворота. Вратарь инстинктивно загородил один нижний угол клюшкой, другой голенью ноги, середина сомкнулась коленями, а кусочки льда медленно влетали прямо в немигающие глаза, обжигая скулы иголочками. Их глаза встретились и уже по ним вратарь понял, что шайба в воротах. Сразу как-то захотелось домой, сесть поудобнее в плюшевое кресло перед телевизором и посмотреть матч по телеку. Одной рукой разбрасывать соленые орешки по полу, а другой стучать по журнальному столику донышком пивной бутылки. И непременно радостно орать:
- Гооол! Ура!
Собственно, почему радостно?
- А потому, что дома надо болеть за победителей!



Попугаи не сдаются!
- Попробуй попугай! Даже не забоюся ни капельки!
В ответ раздался зловещий щелчок клювом.
- Вот видишь, не боюсь - прокряхтел попугай, оседая на хвостовое оперение и суча ножками в воздухе.
Взмахнув широким крылом, грозная птица приподняла голову и, вращая глазами, стукнула по попугайскому клювику.
Вытаращив глазенки я закричал:
- Не надо, дяденька!
- Спокойней гражданин, конечная станция, покиньте поезд - протяжным голосом, лениво проговорило лицо из-под красной шапочки.
Противный звон все продолжался, он был как-будто внутри моей головы: "Бум-бум-бум".
- А-а! Куда покинуть? Высоко ведь! Что вам места мало?? - Всё ещё со взъерошенным оперением прокаркал я
- Да что ж такое, день идиотов прям...
И перестав стучать флажком по трубе, в которую я уперся головой, он обратился к шелестящей рации:
- Михалыч! Погоди, тут ещё один! .. Ну чего, мне его за ноги тащить из вагона что-ли?!
И уже настойчивее, рассерженным тоном, обращается ко мне:
- Да лети ты нахрен отсюда, давай живее, иначе в тупик пойдешь вместе с составом!
Я насупил брови и капризно сжал губки, всё еще находясь на границе сна и бодрствования. Увидел, что не так уж грозен этот служитель метро.. и проорал, перекрикивая эхо проезжающего поезда:
- Попугаи не сдаются! - вцепился уже обеими руками в боковой металлически поручень.