"КП"    Александр ГРИШИН   

Политолог Валерий Коровин: «Удар США по России возможен при условии, если Москве будет нечем ответить»

Политолог Валерий Коровин: «Удар США по России возможен при условии, если Москве будет нечем ответить»

Некоторое время назад я прочитал книгу, которая на пару суток лишила меня сна. Называлась она апокалиптически «Удар по России. Геополитика и предчувствие войны», читалась на одном дыхании. Нарисованные в ней сцены нападения США и НАТО на нашу страну и бессилия наших Вооруженных Сил были достойны голливудского фильма ужасов, а судьба страны рисовалась в крайне мрачных красках. Встретившись с автором, политологом Валерием Коровиным, я понял, что в его книге описан вероятный сценарий развития событий на тот случай, если бы в Кремль не вернулся Путин, а продолжали править бал либералы. Впрочем, происходящее сейчас, в частности, на Украине, вполне укладывается в описанный Коровиным сценарий.

ИЗ-ЗА УКРАИНЫ ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ

- Валерий Михайлович, вы в своей книге приводите сценарий удара США по России. И сейчас мы видим, как США накладывают на Россию санкцию за санкцией. Возможна ли военная схватка наших государств из-за украинского вопроса?

- Запад сегодня не пойдет на это, потому что Россия остается ядерной державой, а это чревато ядерной войной. Элиты Запада прекрасно понимают все последствия. То, что бандеровско-олигархический захват территории Украины управляется с Запада очевидно не только в Кремле, поэтому дальнейшая эскалация, вполне возможно, приведёт к вооружённому конфликту, но не ядерному, и не напрямую. Если же Запад готов сегодня к ядерной войне, к ядерному противостоянию с Россией, хочет испытать свою ПРО и новые ракеты, или старые израсходовать, проверить, как оно будет, он может, конечно, попробовать. Но там тоже не идиоты, поэтому понимают всю пагубность последствий для себя, поэтому я считаю, что из-за Украины Запад воевать с Россией не будет.

Запад берега видит. Он знает, куда нельзя заходить. Это же рациональные люди, они считать умеют: расходы, доходы, подбивают сальдо, смотрят. Если есть положительный остаток, значит они действуют. Если отрицательный баланс – тогда нет. Смотрите, как избирательно они вводят санкции. Они прекращают сотрудничество по линии НАСА, но за исключением МКС, которая есть главный объект сотрудничества, в остальных областях то же самое. В списки включают людей, у которых нет имущества и денег за рубежом. Те, у которых есть и они могут понести реальные потери, тех не включают, учитывают издержки. Только когда Запад поймет, что Россия неспособна ответить, нанести ответный ядерный или неядерный удар, вот тогда будет агрессия.

- А сценарий, когда Украина, например, двинет танковые колонны на Россию? В последнее время в Киеве много криков по этому поводу.

- Украина сейчас сама ничего не решает. Это даже не государство по большому счету в силу того, что она не отвечает основным параметрам национального государства. Ничего личного. Это чистая наука. Если взять определение национального государства, государства-нации, которое, как явление, сложилось в Европе в течение двух-трех последних столетий, то есть несколько четких критериев, которые его определяют. Это фиксированные жесткие административные границы. Это индивид в качестве основной социальной категории, в пространстве унифицированных индивидуумов. И политический договор о стратегии развития, созданный на основе национального консенсуса. На Украине ничего этого нет. Нет, во-первых, гомогенного социального пространства, единого народа. Там этнос все еще является неснимаемой социальной категорией. Большая часть населения Украины, гораздо больше половины, идентифицирует себя по этническому признаку - гуцулы, русины, верховенцы, долиняне, галичане, поляки, волыняне, вуйки, цыгане, значительная часть - русские. Те, кто утверждает - «я – украинец», их относительно не много, большая часть из них повторяют это не осознано. Это либо остатки советского населения, которое обладает еще советским мышлением. Либо уже новые украинские националисты, которые настаивают на том, что Украина есть политическая нация.

- У нас ведь тоже: я – татарин, а я русский.

- Но Россия – это не государство-нация, а государство-империя – это два совершенно разных типа государственного устройства. Империя - это стратегическое единство многообразия, когда существует пространство, разнородное в этническом или конфессиональном, культурном плане, но есть единый центр, который следит за целостностью этого пространства, за безопасностью, не вмешиваясь в быт, уклад и жизнь различных общин, народов и этносов. А на Украине власть претендует на унитарность, на вмешательство именно в вопросы идентичности, настаивая на унификации. Это всегда приводит к распаду разнородных образований.

Поэтому сейчас юго-восток Украины обращается к Москве как к геополитическому субъекту за защитой от унификации. А Западенщина и Малороссия обращаются к Западу как к альтернативному геополитическому субъекту, за поддержкой в создании именно государства-нации. Это цивилизационное внутреннее разделение. Там нет консенсуса. Там не может быть элитной субъектности, которая могла бы принять решение о том, чтобы начать наступать на Россию, осуществить танковый бросок, например. Это просто глупость и нелепость, которая не может в принципе родиться в головах этой элиты. Она может возникнуть только с подачи глобального Запада, который скажет: вперед, мы вам дадим по миллиарду! Для того, чтобы осуществить некую провокацию конфликта. Ядерного конфликта из-за Украины у России с Западом не будет. Но это не значит, что не будет никакого.

- А какой тогда будет?

- Сетевой. Сетевые войны. Вскоре у меня должна выйти книга «Третья мировая сетевая война», где описываются сетевые стратегии ведения войны Запада против России. Это мягкая сила, это то, что заставляет захватывать, отторгать целые территории от большой России без использования обычных вооружений, с помощью сетей, различной агентуры влияния, социальных сетей. Но не только интернет-, а офлайн социальных сетей, идеологических групп, НКО, неправительственных структур, целых этносов, народов, которые можно перепрограммировать в прозападном атлантистском ключе. Это стратегии более тонкого уровня. А вот эта сетевая война уже идет. Она может иметь свою горячую фазу, как довершение того, что сделано на предыдущих этапах. Но сегодня мы только вступаем в нее. Если Россия не даст адекватной сетевой ответ этой агрессии, мы будем терять одно пространство за другим, не понимая, что происходит, и как на это отвечать.

- Горячая фаза сетевой войны – это майдан и есть?

- Да, совершенно верно. Горячая фаза на подступах непосредственно уже к границам нынешней Российской Федерации.

- Идет подготовка таких же майданов.

- Перекидывание за пределы Украины, внутрь самой России. Существуют такие проекты, которые реализуются Европой последние десять лет, это еврорегионы так называемые. Например, «Еврорегион Донбасс», «Еврорегион Днепр», «Слобожанщина», «Карелия» и т.д. Это некие цивилизационные мостики, в случае проекта «Еврорегион Донбасс», это мостик, перекинутый из Донецкой области в Белгородскую, но так же Ростовскую, Курскую, Брянскую. Это как раз забрасывание сетей через границу. Идея гуманитарная, что мы, мол, должны сближаться. Если здесь Европа, то и тут Европа. И если Донецк – это Европа. Значит и соседние регионы – тоже Европа. Если Харьков Европа – значит Белгород тоже Европа. Это этап, следующий за установлением майдановского евро-бандеровского режима. Попытка задушить нас в европейских объятиях. Приезжают европейцы, украинцы, которые работают на европейцев, в наши регионы, говорят: давайте кооперироваться, культурный обмен, мы – Европа, вы уже Европа практически. Смотрите, как хорошо в Европе. Но в итоге – отторжение регионов от России уже по украинскому сценарию.

ДЕМОКРАТИЯ  НЕ ОДНОЙ КРОВИ

- Но почему вообще возможны конфликты, ведь по всему миру транслируется посыл, что демократия с демократией не воюет. Хуссейна они свергли и Каддафи, потому что те, дескать, были тиранами. США говорят, что они демократия, мы тоже демократия. Так почему они должны наносить удар по нам?

- Существуют две внешнеполитические концепции - реалистская и либеральная. Реалисты ставят превыше всего интересы национального государства. А идеология для них не имеет значения. И реалисты американской элиты (республиканцы, неоконсерваторы) убеждены, что главное – интересы Америки, а с кем иметь дело – это не так важно. Им оппонируют представители либеральной школы, те самые демократы, которые тоже широко представлены в американских элитах. Их позиция: главное – чтобы идеология лежала в основе, общие ценности, либеральные, демократические, созданные на Западе и в Америке. А интересы государства могут и подвинуться. Главное, чтобы был глобальный либеральный мир, который снимет возможности исторических противостояний и противоречий, конфликтов.

Но самое главное для нас, что обе эти концепции направлены на утверждение Америки как единственной доминанты на планете, единого центра силы, как проводника системы ценностей, глобального цивилизационного центра. Но в любой из этих двух концепций Россия как самостоятельный суверенный субъект не должна существовать. Так что США не воюют только с той демократией, которая признает верховенство их ценностей, т.е. с либеральной демократией. Не воюют друг с другом только либеральные демократии, которые вписываются в американское лекало. Все остальные демократии являются не американскими, а, значит, от удара не застрахованы.

- Так может нам подстроиться и стать либеральной демократией?

- А такое уже было. При Ельцине. Ему и его окружению сказали: смотрите, какая удобная концепция. Вы отказываетесь от марксизма и от своей геополитической субъектности, встраиваетесь к фарватер американской внешней политики, принимаете либерально-демократические модели, перестаете быть нашим врагом и экономите огромные средства на вооружениях, на поддержании стратегических ядерных сил. Все эти средства высвобождаются, и их можно спокойно разворовывать. А что в итоге? НАТО просто шагнуло вперед на восток, заняло все пространства, которые мы оставили, и, потирая руки, сказало: а теперь отдайте Кавказ, а дальше мы посмотрим – забрать Поволжье сейчас или чуть погодя, а то мы не успеваем переваривать.

США и Запад в целом действуют всегда, строго исходя из геополитической логики, которая гласит, что есть неснимаемый цивилизационный конфликт - противостояние цивилизации суши и цивилизации моря. Он может разрешиться в пользу одной стороны или другой, но не снят. Одна будет побеждена, подавлена, другая будет доминировать. Это такой же жесткий подход, как классовый подход в марксизме, но он реализуется сегодня воочию на наших глазах. Все однозначно. Если мы сдаемся сами, значит мы ничего, терпимы для Запада. Если мы отстаиваем свои интересы, значит, мы уже агрессоры

Но чем больше мы сдаемся, тем больше ослабеваем как государство, и тем больше у Запада искушения нанести по нам окончательный удар при малейшем нашем своеволии, не рискуя получить ответ. Запад очень прагматичен и никогда не развяжет войну, если посчитает, что ответный удар нанесет ему неприемлемый ущерб.

- По вашей логике получается, что возможность войны СССР с США была существенно меньше, чем возможность войны демократической России с США.

- Абсолютно верно. В существовании баланса сил в двухполярном мире возможность ядерной войны сводилась к нулю. Потому что ядерное оружие – это не то, чем наносят удары равные противники. Ядерный удар можно наносить лишь при полной неспособности противника ответить. Американцы нанесли два ядерных удара по территории Японии, понимая полную беспомощность и беззащитность ее как неядерной державы. Они знали, что японцы не в состоянии ответить ничем сопоставимым. Вот что развязывает руки, вот что зверя приводит в ярость, в бешенство, и он начинает кусать всех и крошить направо-налево - гарантированная безнаказанность. Это то, к чему стремится американское могущество, отсюда настойчивость в насаждении нераспространения ядерного оружия среди противников США. Когда можно повесить Хусейна, и тебе ничего не будет. Когда можно растерзать Каддафи, и тебе ничего не будет. Когда можно разбомбить Югославию, и за нее никто не вступится. Ведь мы почему сдали Югославию? Почему Америка вообще начала агрессию против Югославии? Потому что знала, что режим Ельцина не ответит, именно потому, что он либерально-демократический.

В советский период мир был предельно безопасным. И сейчас многие вспоминают с ностальгией этот период. Потому что можно было входить в западный блок и находится под прикрытие американского ядерного зонтика. Можно было входить в советский блок и быть прикрытыми советскими силами ядерного сдерживания. А можно было сохранять нейтралитет, но все равно одна из сторон прикрывала то или иное внеблоковое государство.

- Получается, чтобы гарантировать существование суверенного российского государства, нам надо, как минимум, не допустить гарантированную безнаказанность нанесения удара по нам со стороны США?

- Да, мы должны четко сформулировать, что любая агрессия на наши интересы не только на территории России, но и против тех пространств, которые ориентируются на Россию в стратегическом смысле, будет иметь ответную адекватную реакцию. Мы должны продекларировать сферу своих интересов. И если Венесуэла, например, выскажет внутреннее пожелание и настрой войти в сферу военно-стратегических интересов России, то американцы должны это принять как демократическую данность, как следствие демократического волеизъявления народа Венесуэлы.

- Вы так и до ракет на Кубе опять договоритесь.

- Мир в плане технологий шагнул далеко вперед. И для того, чтобы осуществлять стратегический контроль над той или иной территорией, не обязательно туда перемещать ракеты. Американцы сегодня контролируют огромное количество государств, народов, целых географических ландшафтов без создания там американских военных баз. Хотя, в конечном итоге ими всё и заканчивается, США окружают Россию своими военными базами.

Давно пора понять, и, по-моему, в Кремле наконец, начали понимать, что именно слабость позиций и готовность сдаваться провоцируют на более жесткие действия. И наоборот, готовность отстаивать свои стратегические интересы откладывает горячую фазу разрешения конфликта в рамках великой войны континентов. Здесь что угодно можно говорить, но факт остается фактом.