Любите ли вы синтетические наркотики?

И не спешите в ответ возмущенно роптать и кидаться в автора тапками.

Я вот люблю... Иногда, в небольших дозах... Люблю прилететь в Москву — ненадолго, недельки на полторы. Не буду рассуждать на тему бешеного темпа московской жизни, так как рискую скатиться в полную банальность, ибо еще в 1977 году интеллигентный голос Андрея Мягкова вещал за кадром в «Служебном романе»: «...Слишком много приезжих, слишком много машин. Но все равно я люблю этот город». Cоздатели фильма вряд ли подозревали, какую окраску обретут эти слова 36 лет спустя, но в том и состоит высшая миссия искусства — предугадывать.

Москва — это и темп, и возможности, и заработки, и бешеная насыщенность каждого дня. Усталый, но довольный едешь обратно в «Шереметьево»: домой, отсыпаться несколько дней, выполнять заключенные контракты, «переваривать» встречи и предложения... Еще пару месяцев от Москвы можно отдыхать, пока не начнется ломка.

Нормально. Все как и положено: некоторые плотно сидят на игле (бросают нажитые места, ютятся в столичных общагах, порой даже рушат семьи: лишь бы туда, в Златоглавую), некоторые балуются время от времени, большинство же глухо недолюбливает. В этом смысле Москва ничем не отличается от дезоморфина. Или от кокаина — чтобы не оскорблять слух тех, кто уже числит себя неотъемлемой частью гламурной столичной тусовки.

Я унижаю город-герой? Помилуйте. Синтетические наркотики — понятие довольно широкое. Это искусственно созданное человеком на замену того, что естественным путем поступает в организм трудно и по чуть-чуть (как, например, эндорфин — гормон счастья). Вот тот же сахар например. Некоторые ученые считают, что создание чистого сахара, его массовое и дешевое производство порушило весь обмен веществ и подтолкнуло человека в могилу. Про табак как источник никотина уж молчу.

Москва — это синтезированные деньги (прежде всего). Еще в девяностые по всей стране гулял возмущенный ропот, что в одной крохотной (не смейтесь: в масштабах России действительно крохотной) Москве крутится более девяноста процентов всех средств. Может, это был и нехитрый «вброс» позднеельцинского Кремля против Лужкова, но так ведь оно и есть; более того, так было и раньше, просто социалистическая дисциплина не позволяла разгуляться этим разговорам.

Москва — это синтезированные материальные и духовные ценности. Тут с примерами можно развернуться сколь угодно широко. Начиная с того, что во втором десятилетии XXI века жители миллионного города (каковым является, в частности, моя малая родина) предпочитают заказывать айфоны и айпады с оказией из Москвы, потому что баланс цен, качества, удобства услуг и т.п. все еще недостижим: эпоха сетевых холдингов и интернет-магазинов на практике недалеко ушла от эпохи «колбасных электричек». Заканчивая тем, что еще советская власть свела в одну точку все, и абсолютно все: от главных театров до главных КБ и заводов, от редакций всех центральных газет до...

Это где-то там, в США, разведены политическая столица (Вашингтон), «светская» столица (Нью-Йорк), столица кино (Лос-Анджелес), почившая ныне столица автомобилестроения (Детройт) и прочее и прочее. У нас же все — как на старой похабной картинке: «Эрогенные зоны женщины» — и десятки стрелочек в десятки мест; «Эрогенные зоны мужчины» — и все стрелки в одно место.

Продолжать можно до бесконечности. Удивительно ли, что меньшая часть российского общества (можно было сказать «креативный класс», если бы не странное сегодняшнее значение этого термина) если еще не целиком свалила в Москву как в единственное место, открывающее возможности, то вся, целиком, подумывает, как бы туда смыться. А большей части остается лишь злиться, потому что Москва, как черная дыра, постоянно засасывает все человеческие ресурсы, и невозможно это ничем восполнить: ни раскрутить местную газету, ни поднять местный завод.

Глупо после этого спрашивать, за что многие ненавидят Москву (говорю я с печалью, потому что я-то ее люблю).

Подсаживать Россию на этот коварный наркотик начали еще в те далекие годы, когда с экранов пели: «Друга я никогда не забуду, если с ним повстречался в Москве», — а едва ли не на каждой официальной и неофициальной бумажке, на вывесках, картинках, водочных и прочих этикетках — в полном соответствии нынешним канонам PR и НЛП (нейролингвистического программирования) — лепили изображения «сердца страны», желательно сразу Кремля. Кремль до того растиражирован (загляните под обложку собственного паспорта, вспомните прежние деньги), что провинциалу вообще дико видеть его «живьем», дико ступать на пятачок обзорной площадки Большого Каменного моста, потому что открывающийся оттуда вид приелся с детства — поколений для трех, — до того, что кажется, будто в реальности все это должно было уже как-то стереться...

Может, поэтому те, кто переехал в Москву, предпочитают вообще не заглядывать в те края, и если спросить человека, прожившего в столице года два, сходил ли он хоть раз на Красную площадь, он смертельно оскорбится: «Что я там забыл?!»

Те, кто переехал в поисках лучшей доли, плотно подсели на эту «синтетику», и другие зоны сознания у них порой полностью отключаются, — собственно, как и описывает это учебник наркологии. Чаще всего их замыкает на карьере и заработке ради заработка, поэтому: «Какой «жениться», если я впахиваю по двадцать часов в сутки», «Какие дети, если мы живем в собачьей конуре на птичьих правах»...

Оставшиеся тупо сидят перед телевизором с новостями из Москвы, в которых и Первый канал, и канал «Дождь» с равной степенью фанатизма сообщают им, что на выборах мэра Москвы решаются судьбы человечества.

Тут, кстати, есть о чем задуматься и самим москвичам.

Когда кресло градоначальника становится трамплином, чтобы объявить себя официальным и легитимным преемником верховного правителя... Я, конечно же, имею в виду первого секретаря МГК КПСС Гришина, который в 85-м хлопотал лицом возле немощного Черненко и устраивал по телевидению спектакли вроде совместного голосования в больничной палате, плохо замаскированной под участок на выборах в Верховный Совет РСФСР.

Когда кресло градоначальника становится трамплином, чтобы объявить себя единственным и главным оппонентом верховного правителя... Я, конечно же, имею в виду первого секретаря МГК КПСС Ельцина, который на пленуме ЦК в 87-м едва не устроил революцию, но немного прогадал, а может, и не прогадал.

Но не обидно ли чувствовать себя вечным трамплином?

Трамплин, полигон для тысяч и миллионов карьер и амбиций, портал в другое измерение и другой ритм жизни (по крайней мере когда самолет садится в «Шереметьево», я это прохождение через портал ощущаю почти физически)... Трамплину, полигону и порталу трудно быть родным домом, малой родиной и вообще иметь какое-либо «человеческое» лицо.

Поэтому жители России еще и сочувствуют москвичам.