В то давнее – давнее – давнее время,
Когда не снимались еще киноленты,
И былью считались рассказы – легенды,
Когда океан бушевал над землей
И правили миром лишь силы небесные,
Вулканы вздымали морские пучины,
А в море водились громилы – рыбины,
Случилась история всем вам известная.

Поскольку сказка всем известна,
То вряд ли было бы уместно
Терять часы на пересказ,
Хотя… поведать было б можно,
И это было бы несложно
И весело, но….не сейчас.
Сюжет там, кстати, неслучайный,
В нем многое покрыто тайной,
И мы сейчас, для интересу
Заглянем под ее завесу….

В доисторическое время
На южном крымском берегу
Медведей проживало племя,
Точнее выразиться – стадо,
Или еще точнее – стая,
Короче, как назвать медведей,
Живущих группою – не знаю,
Но фактом остается факт
Существования. Итак,
Они там жили – не тужили,
Конечно, что – то ели, пили,
Но что им было есть и пить,-
Легенда тихо умолчала.
В округе, правда, были фрукты,
Но для такой большой оравы
Их оказалось очень мало,
А есть людей им было жалко,
Поэтому вожак медвежий
Ночами промышлял на свалках
И приходил домой с добычей
И стол сервировал роскошный….
Поскольку рядом жили люди,
То поживиться было можно
То балычком, то сервелатом,
То майонезом для салата,
То «Фантою», то минералкой…

Итак, вожак ходил по свалкам.

В легенде также говорится,
Что среди них росла девица,
На внешний вид – вполне приятна,
Но как она там оказалась,
Нам, к сожаленью, непонятно.
Быть может, к ним она попала
Еще малышкой - несмышленкой,
Как бы тогда, скажите, люди,
Медведи справились с ребенком?
Нет, это было б просто слишком!
Она ж не Маугли, как будто,
К тому же Маугли – мальчишка.

Короче, вышла неувязка…
Про малышей и про медведей
Расскажет пусть другая сказка,
А в этой вот что говорится:
Средь медведей жила девица
В расцвете полном лет и сил.
Вожак, когда ходит по свалкам,
Увидев вдруг такое чудо,
Не мог, конечно, не влюбиться,
Объект желанный сгреб в охапку
И в свое стадо утащил.

Пусть тайн не будет между нами –
Он занимался грабежами.


А что же юная особа?
Не думая про дом особо,
Сидела пнем на побережье
В давно нестиранной одежде
И тщетно вглядывалась вдаль.
В глазах ее была печаль,
Тоска слезилась под глазами…
Девица грезила о принце,
Что мог вполне за ней явиться,
Вдали алея парусами…
Так и сидела месяцами
И утирала рукавами
Со щек навязчивую соль…

Итак, она звалась Ассоль…

А что ж Медведь? Он днем обычно
Играл с ребенком – медвежонком,
Про даму вспоминая ночью,
Так как при свете фонарей
Он осознал – его добыча
Не лучшее среди людей,
К тому же встречена на свалке…
Но, делать нечего, пришлось
С суровой долею смириться.
Он к этой девушке невзрачной
С годами даже привязался
И возвращать ее обратно
В деревню было просто жалко.
К тому же грузопереноска
Могла бы вожаку доставить
Так много всяческих хлопот,
Ведь без физических нагрузок
Она нисколько не худела,
А, кажется, наоборот,
Мгновенно стала поправляться,
Медведь, неся ее обратно,
Мог, без сомненья, надорваться…
Он трезво взвесил «за» и «против»
И отменил в село поход.

Отсюда вывод, что медведям
В делах любовных не везет.

Зато везет таким девицам…
Она - таки дождалась принца
На лодке с парусом кровавым.
Он был мечта, а не мужчина,
Ассоль, его лишь увидала,
Забыла сразу все на свете
И в моря бросилась пучину,
Крича приветственную речь,
Под весом собственного тела
Скрываясь часто под водою,
Поэтому отважный Грей
Так толком ничего не понял.
И дело не в произношеньи
И не в ее ныряньи юрком..

Он просто оказался турком…

Легенда говорит, что вместе
Они от крымских берегов
Отчалили на ветхой лодке
Твердя, что рядом будут вечно…
Все это глупости, конечно.
Грей греб на лодке в одиночку.
Качавшаяся в волнах дама
Ему понравилась не очень,
И он решил поставить точку
И отношенья прекратить,
От крымских берегов немедля
В родную Турцию отплыть,
И чтоб о встрече той случайной
Ничто бы не напоминало…
Что же его так испугало?
Всему виной, что так логично,
Дурная женская привычка.

Ассоль, когда жила в деревне,
Питалась всем подряд, конечно.
Жевала днями и ночами.
Питание окорочками
Ассоль на пользу не пошло.
Отсутствие в еде режима
Ее здоровье подорвало
И внешность сильно повредило,
Фигуру круто изменив,
Добавив массу неполадков.
Жила она и представляла
Для всех природную ошибку
И откровенную загадку…

Она была акселераткой…

И как он мог так ошибиться?
Однажды, с берега родного
Вдали он увидал девицу,
Что издали казалась крошкой..
И кто же мог тогда подумать,
Что эта, в дымке моря, дама,
В натуре будет просто шпалой,
Что с берега маяковала
Заблудшим в море кораблям –
Она маяк в руках держала,
И бурю криком заглушала,
Внушая ужас морякам.
Так, бегая в руках с тяжелым
Многометровым маяком,
Ассоль, спасительницы лодок
Поддерживая антураж,
Своими мощными ногами
Прибрежный вытоптала пляж.
С тех пор на этом самом месте
И не растет ничто – хоть тресни.
Когда то место обживали,
Об этой вспомнили легенде
И Малым Маяком назвали,
Там, где со щек стирая соль,
Махала маяком Ассоль.

Да, юноше не повезло.
Он, налегая на весло,
Старался из последних сил,
Когда увидел вдруг медведя,
Что наклонился над водою,
И, кажется, пытался выпить
Все то, что морем называлось…
Пахнуло в воздухе бедою,
Бедняге Грею оставалось
На милость уповать богов,
Чтобы они его доставить
Смогли до милых берегов.

Вновь неувязочка в легенде,
Вопрос непонятым остался:
Так кто за кем, простите, гнался?
Ассоль за драпающим Греем?
Медведь за юною Ассоль?
На самом деле, в это утро
Разыгран был сюжет такой.

Ассоль, увидев парус Грея,
Тотчас же приняла решенье,
Что он и есть ее спасенье
От злого нрава Вожака.
Он после сытного обеда,
Бывало, попивал слегка.
Случалось, выдует чакушку –
И ну гонять свою дурнушку
По побережью взад – вперед.
Догонит – уши надерет,
Посмотрит на нее – поплачет
От горя и опять запьет.
И как Ассоль не уставала
Гонять по пляжу с маяком,
А сколько с курса кораблей
Она попутно посбивала!
Ну а медведю – горя мало,
Хоть пьянка и надоедала,
Но с этой вредною привычкой
Не мог он справиться никак.

Итак, в то памятное утро
Медведя задавил сушняк.

И он пополз на побережье
С одной-единственной надеждой:
Попить солененькой воды.
Увидел на песчаном пляже
До слез знакомые следы,
Что взгляд вели к морской пучине,
Затем он в море разглядел,
Что юная акселератка
Пыталась приставать к мужчине.
Не вмешиваясь в отношенья,
Медведь в песок потупил взгляд,
Подумав: «Сам и виноват».
И к побережью наклонился
С утра штормившей головою,
Чтоб жажду утолить водою,
И жадно принялся с глубин
Лакать живительную влагу.

А юноша с кровавым флагом
Подумал, что медведь его
Вернуть пытается обратно,
Приревновав вот эту даму,
Качавшуюся над волнами
К нему, турецкому послу,
Которому и так сегодня
Уже нежданно повезло.
И Грей, в кулак собравши силы,
Налег на хрупкое весло…

Но тут по щучьему велению
Вдруг в окружающей среде
Мгновенно все переменилось,
И буря вмиг угомонилась,
И ветер почему-то стих,
Повисли весла, парус сник,
Похолодало, стало снежно,
И на морское побережье
Суровый наступил ледник.


Грей, хоть порядком задубел,
Но к берегам родным турецким
С трудом, но догрести сумел.
Медведь, припавши на карачки,
Так вверх хвостом и околел,
Хвост от сырой морской погоды
Со временем окаменел
И вскоре с места назначенья
Как лист осенний, отлетел.

Мораль истории проста:
Теплее нужно одеваться,
Чтоб не остаться без хвоста.

И только юная Ассоль
С горячей кровью молодецкой
Гребла со скоростью байдарки,
Одолевая не по-детски
За километром километр.
Увы, не обошлось без жертв,-
Она окаменела тоже,
Но смерть ее прибрала позже…
С собою прихватив маяк,
Она моря переплывала,
Ледник по суше обгоняла,
И в Штатах замутила воду,
Где стала Статуей Свободы.

В руках у ней – пусть знает всяк,
Не меч, а ялтинский маяк.

Прошли века, и обстановка
У Аю-Дага изменилась.
В одном непамятном году
Туда компания студентов
С утра в субботу снарядилась.
Погода солнцем улыбалась,
Хрустели камни под ногами,
А заповедная табличка
Напоминала, что не стоит
Животных местных беспокоить
И трогать грязными руками.
Так как Медведь на самом деле
Совсем не мертвый, а напротив,
Временно впавший в коматоз,
То от хождения туристов
У Мишки может появиться
Весенний авитаминоз.
Дела при этом будут плохи:
Туристы ползают, как блохи,
И на привалах чешут пни,
А вездесущие лесничие
Ведут себя довольно странно,
Полянки топчут беспрестанно,
И образуют лишаи.

Линяет Мишка безвозвратно,
Вовсю лысеет голова,
И выпадают волосинки,
Что собирают на дрова,
И пробивается несмело
Сквозь пни зеленая трава.

Медведь ты или не Медведь –
Не позволяй сидеть на шее,
Если не хочешь облысеть.

Но Аю-Дагские проблемы
Туристов не остановили,
И по маршрутному листу
Они продолжили движенье…

Как будто бы по мановенью
Волшебной палочки из сказки
Вдруг стали на пути встречаться
Двенадцать месяцев. Двенадцать
Погод и разных непогод,
И промелькнул перед глазами
Как будто календарный год.
Все началось с зимы, конечно,
На тропах и на бездорожье
Встречался им то снег, то лед.
Затем несмелым ветерком
Весна теплом коснулась нежно
И принесла с собой подснежник.
Затем июнь подбросил фокус
И на глаза попался крокус.
За ним примчался летний зной
С колючей выжженной травой.
Трава сгорела – стало пусто.
Потом пришел сентябрь с капустой,
В науке названной «лесной».
Оголодавшие туристы
Как оккупанты-террористы
Капусту взяли в окруженье,
И…съели все месторожденье,
Оставив для потомков малость.

Потом, от радости пища,
Жевали все, что попадалось.
Их стало плющить от плюща,
От иглицы пошли мурашки,
Клещи, жуки и таракашки.
Потом по поводу съеденья
Фисташка показала фигу,
Ее невзрачные плоды
Есть было просто не резон,-
Их занесли в комбинезон,
По цвету схожий с Красной Книгой.

Затем продолжили маршрут
И сразу оказались ТУТ,
На самой, так сказать, верхушке.
На приведенной карте-схеме
Смутили всех медвежьи ушки.
Ушей у зверя на макушке
Зачем-то оказалось три,
Наверное, на всякий случай.
Собравшись на затылке кучей,
Они, по правде говоря,
Любому отличить позволят
Легко Медведя от кроля.

Взгляни на уши медведей –
У кроликов они длинней.

Так разговоры об ушах
И ненавязчиво и ленно
Переросли в другую тему –
О бабушках и пирогах.
Какая между ними связь –
Об этом рассудите сами.
У Валентина, например,
Есть бабушка. Она, представьте,
Всю жизнь работает на кране,
Вот только на каком – не ясно,
Одно понятно, что работа
Ее трудна и так опасна,
Что просто не хватает слов,
И нервов тоже не хватает…
Чтобы избавиться от стресса,
Она крутое месит тесто,
И из него потом катает
Двенадцать тоненьких слоев,
Кладет начинку между ними,
Чтобы испечь потом для внуков
Побольше вкусных пирогов.

Вот до чего довел прогресс –
Нам пирожки снимают стресс.

Обед закончился удачно
И стал пути серьезным стартом,
А вверхтормашечная карта
(Слова там были вверх ногами)
Манила в лес, где находился
Стены Китайской филиал.
Тот, кто в Китае не бывал,
Мог эту дивную услугу
С доставкой на дом получить,
Вдоль стенки походить по кругу,
Устройство башен изучить,
Что, видно, строили навеки
Коммуникабельные греки,
Располагая башни так,
Чтоб можно было пообщаться
И, говоря, не надрываться.
Чтоб, выражаясь фигурально,
Могли болтать не отходя
От места основной работы
И чувствовать себя нормально.

Пожалуй, это всем известно,
Умели греки разбавлять…
Работу делом бесполезным.

Неплохо жили наши предки,
Оставив для своих потомков
Медузу желтую на ветке.
(Средь жителей морских глубин
И сухопутные медузы
Довольно редко, но встречаются),
Ее не стали беспокоить –
Пускай растет и размножается.

Светилась желтая медуза,
Суровый Аю-Дагский лес
Тихонечко себе скрипел.
Все поняли, что этот скрип
Воспроизводит явно Чип
И друг его - товарищ Дейл.
Они, по Родине тоскуя,
Живут как белки в дуплах сосен,
Раскачиваясь на деревьях
И провоцируя ветра.
Их успокаивала очень
Такая странная игра.
Всем ясно - мальчики скучают,
Деревья яростно качают,
И скрипов высохших стволов
В округе всех зверюшек будят.
Домой им хочется вернуться,
Но возвращенье невозможно –
Их родина – Константинополь,
Иконоборческий рассадник,
Увы, монахов там не любят.
Поэтому про дом родной
Им позабыть бы и на карте
Родимый берег зачеркнуть…
И если кто-то любопытный
(Потом покажем пальцем – кто)
Их спросит: «Где же вы живете?»,
Они ответят: «Конь в пальто».

Смысл в тексте нечего искать –
Умом Россию не понять.

Когда давно идешь туда
То вскоре побредешь обратно.
Ежу понятно, что спускаться
Пришлось бы поздно или рано.
Чтоб даром время не терять,
Решили усложнить движенье
И совместили возвращенье
С расследованьем нахожденья
Энергетической поляны.
Она указана на карте,
Но карты, как обычно, врут.
И любопытные туристы
Решили сами разобраться,
Ища живительный поток
Везде, где можно: там и тут.

Энергетические банки
Из-под магической сгущенки
И уважаемой тушенки
Вводили юных следопытов
В мучительное заблужденье,
А непрерывное движенье
По скоростной лесной тропе
Коварных велосипедистов
В конец расстроило туристов
И выбило из колеи.

Свернув с дороги, побрели
Искать указанный на карте
Храм с золотыми куполами,
Но время забрало свое –
И куполов не оказалось
На нужном месте. Там осталась
Лишь только капсула с мощами,
Что в пол вмонтирована прочно,
И, судя по ее размерам
Монах здесь жил довольно мощный.

Что миру мы оставим с вами?
Всего лишь капсулу с мощами.

Прибрежные плескались волны,
Под солнцем южным чайки грелись.
Ходить ногами расхотелось,
И родилась мысля о том,
Как расстоянье сократить…
Неплохо бы соорудить
Для этих целей катапульту.
Не стоит тратить лишних слов:
Возьмем резинку от трусов,
Натянем между деревами,
К резинке подведем народ,
И… вряд ли позабыть удастся
Такой немыслимый полет.

Мы полетели бы туда,
В село, на самом побережье
Где под стеклом в оранжерее
Плоды заморские растут.
Их там обученные люди
Водой особой поливают,
И, несмотря на непогоды,
В оранжерее вырастают
Вкусненькие каперсы,
Сникерсы и памперсы,
Что плодоносят круглый год,
И каждый год дают приплод
Такой, что резко возрастает,
От них торговый оборот.

Вот вам экономика
В необычном ракурсе:
Спросом пользуются лишь
Сникерсы и памперсы.

Что ж, решено: в село, и точка.
Вперед, без всяких проволочек!
Оставим на потом загадки.
Пора сооружать рогатку,
Стволы деревьев разомкнуть,
Резинку туго натянуть,
Чтоб полететь без пересадки
В пункт назначения стрелой…
И Сами, словно Геракакл,
Вошел в назначенную роль,
И мощный ствол разверз руками,-
Его подбадривал печальный
Рассказ о Готском Иоанне,
И неудавшемся восстании
Против безжалостных хазар,
Восьмым датированном веком…

Но, вспомнив про свои зачеты,
Из древнегреческого бога
Он превратился в человека,
Сил поубавилось, как будто
Их сдуло местным ветерком…
И всем пришлось идти пешком.

Такое резкое решенье
Не принесло с собой восторга
И избежать не удалось
Безосновательного торга:
Какой тропиночкой спускаться,
Идти протоптанной дорогой
Или прибоем любоваться
С крутых сыпучих берегов.

Нашлась команда смельчаков,
Которая, ломая ветки,
Сходить решилась на разведку
Туда, где следопытский взгляд
В село тропинку разглядел…

Кто рисковать не захотел
Уставшей к вечеру фигурой -
Видать, по лености натуры,
Спускаться вниз не торопился,
Пока никто из смельчаков
С разведки не пришел обратно,
Ведь есть там выход или нет –
Пока народу непонятно.

Те, кто с сомнением боролись,
На упомянутой развилке
Остались куковать с вещами,
За что и были так любезно
Обозваны товарищами
Предателями – овощами.

Кто на тропе свой путь замедлил –
Тот просто овощ однолетний.

В шикарном живописном месте,
Там, где на вечно врущей карте
Был санаторий обозначен –
Располагалась чья-то дача.
Тропа, цепляясь за забор,
Вела в село, где проживали
Мужчины с именем Вохор,
Которые довольно ловко
Выращивать умеют пробки
Для нужд хозяйско-бытовых.
На клумбах, «чисто для своих»
Они пампасскую траву
Чужим на зависть посадили,
А рядом – важное растение,
Согласно слухам, из него
Вохоры делают текиллу,
Так как довольно плодородна
Южнобережная земля…
Чуть ближе, рядом с побережьем
Растут красавцы – тополя.
Вохоры тополя лелеют,
Но ничего не могут сделать
С собой. И грубо вырезают
На них слова и имена,
Древесной кожи не жалея…
Теперь вы можете пройтись
По русской именной аллее,
Где, к небу голову задрав,
Любой отыщете автограф
На искореженных стволах.

Так и пройдут через столетья
Признанья, даты, имена,
И «непутевые заметки»,
Запечатленные на ветках.

Пройдя сквозь «русскую аллею»,
Туристы поспешили к морю,
Где, воздухом дыша целебным,
Расположившись на скамейках,
Себя побаловали снедью…
Затем так бурно восхищались
Культурным тутошним наследьем,
Что заглушали чаек стон
И рев волны, и шум морских
Камней фигурных и ажурных…

Скульптурных и архитектурных
Объектов в населенном пункте
Немного было, но каких!
Мы вам поведаем о них…
Во-первых, украшенье лета –
Фонтан из музыки и цвета
С названьем гордым «Прометей».
Он по легенде всем известной,
Сойдя на грунт с высот небесных,
Полезную принес вещицу
Для ожидающих подарков,
Неприспособленных людей.
Коль вам захочется узнать,
Что Прометей спустил на землю,
Остановитесь ненадолго,
На изваянье это глядя,
И вы поймете: этот мощный,
Массивный неуклюжий дядя,
Не глядя под огромный нос,
В руках мороженное нес,
Пыхтя и яростно потея,
Но спотыкнулся, тут же начав
Ронять на землю массу тела,
И зацепился за лучи
Упавшего на землю солнца,
Окаменевшего от страха…

Вы, несомненно, обратите
Внимание еще на то,
Как искорежилась гримаса
У легендарного колосса,
Как напряглись детали торса, -
От боли это, иль от страха
За тающий в руках продукт -
Увы, уже не догадаться…
Мы можем только восхищаться
Игрою закаленных мышц,
Что на коленках напряглись
И вздыбились на животе…

Да, были люди в наше время,
Не то что нынешнее племя,
А мы - давно уже не те…

Второй объект – туннельный бред,
Он появляется внезапно,
Когда от темноты подземной
Еще рябит перед глазами…
И это явно не мираж,
А женщина с невероятно
Большими мощными ногами,
Что тяжело окинуть взглядом,
И своему поверить глазу –
Она похожа на хозяйку
Той медной сказочной горы,
Что чудом перевоплотилась
И стала дамой с медным тазом,
Что стяжками к стене прибита,
И зафиксирована прочно
Горизонтально-вертикально…

Как это ни парадоксально,
Чем восхищается поэт,
То нам напоминает бред.

Вполне возможно, эта дама
Когда-то и была той самой
Совсем не хиленькой Ассоль.
Вы приглядитесь: тот же профиль
И взгляд прищурено-косой,
Скорей всего, вот эти ноги
Повытоптали здесь дороги,
Повыломали тополя…
Да, позабыть едва сумеет
Такую девушку земля,
А мы о ней почти забыли…
Все осознавшие туристы
Минутой памяти почтили
Дела давно минувших дней,
А дальше – сказки продолженье,
Но не о пьянице-Медведе,
А о ближайшем окружении…
Пора пришла поведать миру
Про Аю-Даговских детей.

Был у Медведя младший сын
Несовершенно – малолетний,
Поскольку был папаша занят,
Причем, чем дальше – тем конкретней,
Малыш по видимым причинам
Был предоставлен сам себе,
И занимался чем попало,
А попадало очень часто,
Да так, что не казалось мало.

Бывало, счастье выпадало
Сходить на свалку за отцом,
Где, не промазав в грязь лицом,
Он мог нарыть себе игрушек
Или блестящих побрякушек,
И всяких вкусненьких вещей,
Что оставались от людей.
Там очень часто находились
Арбузы, персики, бананы…
Он даже думал эти фрукты
По местным свалкам собирать,
Открыть чипок «вторые руки»
И шкурки местным продавать,
Но тут ледник нарушил планы.

Конечно, проживая дома,
Не посещая школьных стен,
Не изучал он очень нужных
Основ гражданской обороны,
Поэтому он сел на гальку,
И, наблюдая за отцом
Расположился к морю задом,
Вернее, не совсем лицом.
Так и замерз на побережье,
Конечно, тоже без одежды,
Зато лицом к туристам местным,
Которые и это чудо
Вниманием не обошли -
Залезть на маленького Мишку
Им тоже было интересно,
И, кстати, вовсе не опасно…

Затем, минуя зоопарк,
Они направились на трассу,
Чтобы вернуться к жизни прежней.
Там замыкал торговый ряд
Цивильный магазин «Надежда».
По темноте довольно ловко
Все добрались до остановки,
Что в свете севших фонарей
Казалась напряженно-жуткой.
Затем почти что согласились
Домой поехать на маршрутке –
Два человека на сиденье,
Но передумали зачем-то
И дружно приняли решенье
Попроще транспорт подождать
И на троллейбусе привычном
Себя до дома покатать.

Так и закончилась суббота…
Кого учеба впереди
Неделей новой поджидала,
Кого – семья, кого – работа.
А позади у всех была
Легенда давних-давних лет…
Пусть для кого-то этот бред
Не вызовет воспоминаний,
И это будет означать,
Что просто он не ездил с нами
Туда, где околел Медведь,
Где филиал стены Китайской,
Где грезит март погодой майской,
Где дачу строит и забор
Мужчина с именем Вохор,
И где со щек стирая соль,
Махает маяком Ассоль…

Летом в столичном южном городе необыкновенно тихо. Утомленные солнцем горожане редко выходят на улицы, спасаясь от нестерпимого тепла в прохладе домов или в тени ветвей плакучих ив, растущих вдоль берега реки.
Знойным летним днем шел по набережной... Прагматик. Он направлялся куда-то вверх по течению и всему вокруг находил научное объяснение. Рассуждая логически, он понимал, что все происходящее, несомненно, подчинялось законам природы. Гибкие ивы казались ему скучными, камни – перегретыми солнцем, а настроение, в отличие от температуры воздуха, резко падало вниз. В руках Прагматик держал вкусное мороженное в яркой обертке – единственную и вполне объяснимую радость. Оно радовало Прагматика приятным холодком, а яркая обертка свидетельствовала о том, что, несмотря на нестерпимую жару, пищевая промышленность работает в полном согласии с законами рыночной экономики. Ничто не нарушало привычного хода прагматической мысли, но вдруг...
...там, где река делает плавный поворот, и вода мутноватым пластилиновым потоком лениво сползает с поросших мхом камней, у самого берега, сквозь подгоревшую на солнце траву выглянул необъяснимой синевы цветок...
"ах, как... красиво,– сказал и удивился сам своим словам Прагматик, – как необыкновенно красиво?" – он раскинул руки, наслаждаясь неведомым до сегодняшнего дня ощущением. Яркая обертка вместе с подтаявшим мороженным шлепнулась в воду и понеслась, увлекаемая водным потоком, вниз по течению. А Прагматика уже не тревожили результаты работы пищевой промышленности. Он радовался небу, палящему солнцу, пушистым облакам и этому маленькому, необъяснимой синевы цветку среди выгоревшей прибрежной травы. Его восторженный взгляд скользнул по гибким ивовым веткам, и он побрел вниз по течению реки, увлекаемый движением ленивого пластилинового потока.
А в это время в полном согласии с течением реки гулял по набережной Романтик, восхищаясь всем, что встречалось ему на пути. Вихрь ощущений сопровождал каждый его шаг, а веселая мелодия, звучащая в голове, поднимала вверх ртутный столбик романтического настроения. Ощущая себя неотъемлемой частью природы, он подошел к берегу, небрежно сбросил сандалии, вошел в воду и вдруг...
... вдруг мимо Романтика, обгоняя одуревших от жары рыбешек, проплыла яркая обертка, за которой, как метеоритный хвост, тянулся след от мороженного – напоминание об улучшающихся результатах работы пищевой промышленности.
"фи, какая гадость, – пробормотал и сам удивился своим словам Романтик, – какая необыкновенная... гадость", – сказал он, выскакивая на берег. Романтик принялся гневно топтать траву и какие-то синие цветы, выглядевшие на фоне выгоревшего побережья просто отвратительно. На своих ногах он продолжал ощущать липкое подтаявшее мороженное с липкой и скользкой оберткой. Явно нервничая, он второпях напялил сандалии и бросился прочь от ненавистного места вверх по течению реки. Он бежал, не замечая ни птиц, ни цветов, ни гибких ивовых веточек, склонившихся над речной гладью. В какой-то момент Романтик поднял глаза и увидел странного прохожего с горящим взглядом, который во весь голос восхищался окружающей действительностью.
"Фи, какая сладкая у него улыбка, – подумал романтик, – сладкая, как мороженное... синее, липкое, сладкое мороженное в яркой обертке, – логически продолжил он начатую мысль и содрогнулся, – и как он может радоваться жизни, когда все вокруг так необыкновенно гадко?!..."
"Какой странный, однако, этот человек, – подумал Прагматик, – странный и такой необыкновенный. И как можно быть такой букой, когда все вокруг так необыкновенно красиво?!.."
Так жарким летним днем встретились на набережной два человека. Один из них – Прагматик – неспешно шел по течению реки, наслаждаясь каждым прожитым мгновением. Навстречу ему, против течения, брел, потупив взгляд, Романтик, внимательно глядя под ноги и находя научное объяснение всему происходящему.
Мир перевернулся, и только пищевая промышленность неуклонно следовала по пути технического прогресса и совершенствования процесса производства, несмотря на нестерпимую жару...

Теплой летней ночью по дремлющим крышам ходила одинокая сказка. В ее волшебной котомке томился сказочный сон, а на плечах нежилась сладкая дремота. Город спал, и только в одном окошке еще горел свет. Неслышно присев у окошка, одинокая сказка принялась за привычную работу. То ли шепот, то ли дуновение ветерка наполнили дом, и только тикающие в углу ходики прислушивались к шепоту, затаив дыхание.
- Ш.. ш.. ш. ш.. Тише.. Закрывай глаза, и я увезу тебя далеко-далеко ночной бесконечной дорогой.
- Но я боюсь темноты…
- А мы поедем доброй ночной дорогой с мудрыми соснами и дремлющими кипарисами, и наше путешествие никогда не закончится…
- Мы поедем вдвоем? А нам не будет страшно?
- Мы же поедем ночной дорогой, а ночью с нами рядом будет Большая Медведица. Разве можно бояться, когда рядом с тобою Большая Медведица?
- А разве можно ехать бесконечно долго ночной дорогою? Ведь когда-нибудь ночь обязательно сменит утро и Большая Медведица исчезнет…
- Не исчезнет. Мы поедем дорогой, которая никогда не заканчивается вместе с Большой Медведицей, что живет на небе, которое тоже никогда не заканчивается…
- А как же утро?
- Утро наступит лишь тогда, когда ты откроешь глаза…
- А как же Медведица? Как я увижу ее с закрытыми глазами?
- Ты сможешь увидеть намного больше, чем обычно, ведь мы отправляемся в сказочное ночное путешествие…
- Уже отправляемся?
- Все готово…
- Тогда я закрываю глаза?
- И не вздумай подглядывать. Запомни: сказка закончится тогда, когда наступит утро, а утро наступит тогда, когда ты откроешь глаза, а глаза…
- Уже закрыты..
- Ну что ж, поехали…
Одинокая сказка чуть приоткрыла волшебную котомку, в которой томился сказочный сон про далекую страну с загадочным названием Никуда.

Дорога в Никуда дальняя и непростая. Дальняя потому, что Никуда – страна ночная и на картах дневного мира она не обозначена. Время путешествия в Никуда для каждого спящего путешественника свое. Каждый из нас бывал в Никуда, но не каждый может в этом признаться. Часто, просыпаясь, мы не можем вспомнить, что же нам снилось. А когда нас спрашивают: «Где ты побывал сегодняшней ночью?»- мы отвечаем: «Нигде», хотя правильнее было бы сказать: «В Никуде». Да и какая, собственно, разница, как мы ответим на глупые вопросы, все равно нам никто не поверит, потому что в Никуда доезжает не каждый. Взрослые уже давно не ездят в Никуда, потому что не умеют долго держать закрытыми глаза – все боятся опоздать на работу,- и поэтому постоянно подглядывают: не наступило ли утро?
И оно наступает, а путешествие в Никуда обрывается на первом повороте. Взрослым, конечно же стыдно признаться в том, что они не ездят бесконечной ночной дорогой в гости к Большой Медведице, и поэтому они говорят, что страна Никуда просто не существует, хотя каждый ребенок знает, что на самом деле это не так…
Дорога в Никуда лежит через Кудыкины горы, где живут кудыкины люди. Они никогда не ездили дальше Кудыкиных гор и поэтому всегда спрашивают проезжающих мимо: «Вы куда?», но никто им не отвечает. Не отвечает потому, что кудыкиным жителям не надо знать, куда это мы собрались темной ночью в то время, когда все нормальные люди давно спят. Вы спросите: «Почему?» Да потому, что у кудыкиных жителей очень много дел, которые нельзя оставлять ни на минуту. Например, кудыкины жители выращивают кудыкиных кур. Такие куры знакомы каждому, потому что эти куры не простые, а говорящие, вернее, разговорчивые. Кудыкины жители учат кудыкиных кур говорить: «Вы куда?»,- потому что если никто не будет задавать проезжающим мимо этот несложный вопрос, путешественники собьются с пути, а Кудыкины горы навсегда исчезнут с ночной дороги. Разговорчивых кур развозят по всем городам и селам, где они продолжают разговаривать со всеми подряд. «Куд – куда?»,- спрашивают куры,- «Цып–цып-цып»,- отвечают им люди, хотя на самом деле эта фраза звучит так: «Цыть-цыть-цыть», то есть: «Тише, куры, не болтайте лишнего, не сбивайте с пути странников, а то Кудыкины горы навсегда исчезнут с ночной дороги».
«Неужели,- спросите вы,- никто не разговаривает с кудыкиными жителями?» Конечно, разговаривает. Иногда на вопрос «Вы куда?» им отвечают: «Туда»,- и кудыкинцы продолжают работать, потому что Там они, конечно же, бывали. Там – это пригород Кудыкиных гор. Это недалеко. В Там живут туристы, музыканты и певцы. Они играют на ТАМбуре (это такой тамошний барабан) и ТАМбурине и поют песни о своей родине: «Там-там-там, там-там-там…». А еще в Там живут редкие животные, которых и назвали-то в честь города, так, на всякий случай. Маленький Гиппопо теперь называется ГиппопоТАМ, а волк по прозвищу Бовский теперь зовется ТАМбовским волком и дружит со всеми подряд, поэтому местные жители уважительно называют его Товарищем.
Рядом с Кудыкиными горами есть загадочный город Куда-Нибудь. В нем живут таксисты и уставшие путешественники. Уставшие путешественники ловят такси и просят отвезти их хоть куда-нибудь. Таксисты с радостью соглашаются, потому что с такими пассажирами им всегда по пути.
За Куда-Нибудь раскинулись поля помидор. Да, местные жители выращивают помидоры и это, надо сказать, неплохо у них получается. Правда, собрать урожай им никак не удается, потому что путешественники, проезжающие ночной бесконечной дорогой, заезжают «на Кудыкины горы воровать помидоры» и местным жителям совершенно ничего не остается, хотя…
Неподалеку, близ помидорных плантаций, есть небольшое озеро, до которого никогда не доходят загруженные ворованными помидорами путешественники. И очень хорошо, потому что в этом озере…зимуют раки. В озере очень тепло и, главное, безопасно. Безопасно потому, что никто не знает о раковой зимовке. Часто люди говорят друг другу: «Я тебе покажу, где раки зимуют»,- но еще никто никогда и никому не показал, потому что не знает, а если не знаешь, то нечего и говорить…
Когда у раков заканчивается зимовка, они выползают из озера, чтобы погреться на припекающем весеннем солнышке. Они забираются высоко в горы и свистят от удовольствия, поэтому местные жители каждой весной в хорошую погоду загадывают желание и прислушиваются: если рак на горе свистнет – значит, сбудется, а если нет – придется ждать следующей весны…
Однажды кто-то из кудыкинцев, в перерыве между обучением кудыкинских кур, поднял глаза к небу и увидел белые пушистые облака. «Какая замечательная, должно быть, там жизнь,- подумал кудыкинец,- вот бы пожить в облаках хоть немножечко». Подумал – и в этот момент на горе свистнул рак. Желание, конечно же, тут же исполнилось. С тех пор недалеко от помидорных плантаций парит в поднебесье город Заоблачные Дали. Его жители обычно витают в облаках, поэтому спрашивать их где раки зимуют совершенно бесполезно – земные проблемы их не интересуют.
В Заоблачных Далях живет наша давняя знакомая Большая Медведица. Она очень большая и очень добрая, поэтому все небесные жители ее очень любят. Но особенно привязались к ней небесные светлячки, они даже поселились в ее густой и мохнатой шубе. Надо сказать, что шуба у Большой Медведицы очень красивая, иссиня-черная, точно такая, как ночное небо. Поэтому на небе обычно саму Медведицу не видно, зато хорошо видно светлячков. Они светятся по ночам и жители Земли, глядя на ночное небо, точно знают, что это – Большая Медведица. Немало лет бредет она бесконечной ночной дорогой в Никуда по небу, которое никогда не заканчивается. Она никогда не открывает глаза и поэтому не знает, что такое Солнечное Утро. Солнечное Утро тоже ничего не знает про Большую Медведицу, потому что у него другая бесконечная дорога…
Если ты не можешь идти с Большой Медведицей бесконечно долго, о можно расспросить светлячков о том, где находится Никуда и что же там такого интересного. Светлячки, конечно же, расскажут, что в Никуда ведет Лунная дорожка, которую видно только в полнолуние с берега моря.
Ровно в полночь в море поднимается огромная волна с золотым гребешком. Под куполом волны на Лунной дорожке встречает путешественников сам царь страны Никуда – никудышний Никодим. Он обязательно спросит откуда вы, надолго ли, и что привело вас в полнолуние к берегу моря. Такие разговоры ни о чем обычно заканчиваются приглашением ознакомиться с достопримечательностями Никуда. Нигде и никогда не увидите вы такой красоты. Особенно незабываем Никудышний дворец царя Никодима. Во внутреннем дворике дворца есть небольшой парк с Фонтаном Желаний. Если вы бросите в Фонтан монетку – ваше желание канет в никуда, а вот исполнится вряд ли, потому что в стране Никуда никто никогда ничего не загадывает – такой у местных жителей никудышний обычай.
Если вы, утомившись от прогулки по Никуда, захотите отдохнуть – тут вам помогут таксисты из Куда - Нибудь, так как им и уставшим путешественникам всегда по пути. Ну а если вы заскучаете по дому и захотите вернуться обратно – не раздумывая поезжайте на Кудыкины горы, загадывайте свое желание и ждите. Если в этот момент на горе свистнет рак – вернуться домой будет очень просто, ну а если не свистнет… Тогда поспешите проститься с Большой Медведицей и кудыкиными жителями, помашите на прощание рукой в Никуда и… открывайте глаза. В свете наступившего утра исчезнет Лунная дорожка и волна с золотым гребешком, погасят свои огоньки ночные светлячки и только небо, которое никогда не заканчивается, сохранит сказку о бесконечной ночной дороге в Никуда…

Утро середины августа начиналось, как всегда, удачно. Оптимистически настроенный телеметеоведущий уже в который раз пытался убедить наивных зрителей в том, что самая высокая температура этого дня уже была зафиксирована триста лет тому назад еще при царе Горохе.
В подобное дежавю верится с трудом, равно как и в сказки о том, что хуже, чем сегодня, уже было, причем, хуже намного, и от этого (вроде бы) никто не пострадал (что подозрительно и странно). Несмотря на все это где-то в глубине моей души скрывается от жары надежда, которая, как известно, вовсе не собирается умирать раньше других.
Итак, чтобы не дать мутным сомнениям овладеть пока еще добрым утром, я выключаю телевизор, втыкаю в освободившуюся розетку вилку вентилятора, и продолжаю жить…
Тому, что происходит на улице, подобрать название неимоверно трудно, поэтому приходится довольствоваться скудным общепринятым термином «жара». И, странное дело: чем ближе к полудню, тем больше прилагательных из области диалекта приходит на ум. Выйти за пределы входной двери без веской на то причины считается подвигом, а всем известное количество дней, которое человек может провести без воды, со скоростью геометрической прогрессии, решительно стремится к нулю.
Полдень. Беспощадно палящее солнце погружает свои лучи в тягучую воздушную массу. Пряча глаза за мутными стеклами бледно-розовых выгоревших очков, вялые полуодетые прохожие неспеша влачат по расплавленному асфальту улиц свое жалкое городское существование. Солнце, которое так жизнерадостно смеется на крымских картинках, натурально не радует, а скорее раздражает агрессивно-навязчивым загаром, оставляющим следы нездорового румянца на полуобнаженных телах…
Время останавливается, мысли спекаются, а обугливающийся взгляд настойчиво бредит миражом прохлады, но в раскаленной пыльной пустыне повсюду мерещится лишь ухмыляющееся солнце. Больные термометры взрываются ртутными столбиками, вводя в заблуждение такой желанной фразой «в тени». Но тени давно нет, весь мир находится в ладонях вездесущего всепоглощающего Солнца.
Яркий свет режет глаза, и они закрываются сами собой, но и в этой долгожданной спасительной темноте напоминают о реальности сине-зеленые блики и алые смеющиеся контуры диких солнечных зайчиков.
Мысли о том, что все это скоро закончится, а завтра начнется вновь, твердят о безысходности, и через открытую настежь форточку я отгоняю злые мысли прочь. Затем задергиваю шторы, запираю двери и закрываю глаза. Я думаю о высоких заснеженных горных вершинах, о стремительных родниках, штормящем море, о ливнях и грозах, стучащих прохладой в оконные стекла.
Сквозь пленительный полусон вскоре я действительно слышу стук, а через несколько секунд – пронзительный телефонный звонок, и вместе с ним в темноту занавешенной комнаты прорвался сверкающий блик – Солнечный Зайчик.
- А что вы делаете сегодня вечером?- ничуть не смущаясь поинтересовался он.
- Как обычно – ничего особенного, а что? – пытаюсь проснуться я.
- Я приглашаю вас на встречу Солнца,- торжественно произнес сверкающий гость.
- Солнца?! Ну, нет, это просто возмутительно! – В это самое мгновение мне начинает казаться, что со мной разговаривает злобный летний суицид,- Вы говорите о Солнце, невзирая на все происходящее?! Да от одного лишь упоминания о нем хочется разорвать календарь, выпить снотворного, заснуть и проснуться уже коренным жителем Аляски…
- Может, вы дадите мне возможность изменить ваше представление о Солнце? – смутившись, произнес мой собеседник, - если нет – вам будет о чем сожалеть…
Неожиданный поворот разговора заставил меня задуматься. Действительно, что же лучше – пожалеть о сделанном или сожалеть о неизведанном? Пока не знаю. Сомневаюсь, но…соглашаюсь.
Повисшая в воздухе неопределенность настойчиво подгоняла ленивые минуты. Незаметно опустился вечер, принесший с собой спасительную прохладу и заманчивое приглашение в приближающуюся Ночь. Ночь, презирающую броскую дневную мишуру, яркие краски и громкие красивые слова, утопающие в бессмысленности фраз. Ночью приобретает значение все, что днем казалось незначительным, а то, что вызывало оглушительный восторг – меркнет, окрашиваясь в скудные и убогие полутона…
Той ночью мой маленький город казался дремлющим островом, мирно покачивающимся на волнах стремительной реки. Воздух был насыщен пресным запахом речной сырости. Озаренная светом застревающей в ветках деревьев Луны, настойчиво постукивала на зубах зябкая предутренняя сырь, нависая над лавочками с отдыхающей на них росой. Волны реки и волны воспоминаний, которые становились отчетливее при свете холодной Луны, будоражили воображение и безудержно болтали ни о чем под аккомпанемент раскачивающихся во сне деревьев.
Увлекая путников загадочными силуэтами, Ночь привела нас к диким зарослям, сквозь которые проглядывали высеченные в скале ступени. Казалось, само Время застыло на их поверхности. Мы делаем шаг – и нас окутывает средневековая предрассветная тишь. Старые мрачные ступени зовут нас к старинному замку, подпирающими башнями Небо. Зажав в ладонях пробудившийся страх, мы поднимаемся вверх по лестнице, держась за камни, выпадающие из нависающих над ступенями и поросших мхом стен. Ночные тени отступают с каждым нашим шагом и мы как будто приближаемся к звездам. Они тоже торопятся, боятся не успеть до рассвета и бросаются вниз, освещая Небо стремительными росчерками невидимого глазу пера.
Небо… Часто ли вы поднимаете к Небу глаза? Знаете ли вы, как несмело оно принимает рассвет, отодвигая ночной мрак и отделяя рассеянной границей звездную Ночь от ожидания утра…
Неспеша зажигает рассвет
Огоньки городской суеты…

- Как вы думаете, где сегодня взойдет Солнце? – прервал молчание мой сверкающий попутчик.
- Наверное, там же, где обычно…
- А где оно появляется обычно?
- ……не знаю,- взгляд заметался в поисках подходящего ответа, - обычно оно появляется задолго до моего пробуждения, не дожидаясь, когда его встретят…
- Ему, наверное, очень грустно и одиноко…
- …грустно и одиноко…
- Вот будет сюрприз для него сегодня!

А в это время с линии горизонта медленно отползала ночная тьма. Суетливые звезды падали и падали – с каждой минутой все медленнее, давая волю долгим желаниям с мелкими подробностями. А когда звезд на небе больше не осталось, в воздухе повисло немое напряженное ожидание появления Солнца.
Желанно то, что долго ждешь
И редко видишь…

Где-то там, вдали, между городскими многоэтажками мелькнула и застыла запоздавшая звездочка, разукрасив розовым цветом стены спящих домов. Пока глаза пытались уловить момент рождения утра, звездочка преобразилась, обернувшись солнечным лучиком, лениво растянувшимся вдоль горизонта. И, будто повинуясь фантазии рассветного художника, на небесном полотне стали проявляться многоцветные облака, манящие горы, причудливые пейзажи, и яркий переливающийся Солнечный Диск. Удивившись неожиданной встрече, он начал стремительно подниматься все выше и выше, забрасывая солнечных зайчиков в открытые окна просыпающихся домов. Поблекла неоновая дымка ночных витрин, а в потухших многоэтажках забурлила жизнь, выплескиваясь бурным потоком в суету городских улиц. Средневековый замок принял вполне современный вид, а мой сверкающий попутчик растворился в звенящем утреннем воздухе. Растворился – как и не было ничего: ни Ночи, ни срывающихся с неба звезд, ни средневекового замка с поросшими мхом полуразрушенными ступенями.
Боюсь проснуться и крепко закрываю глаза, пытаясь продлить ускользающие сквозь пальцы мгновения. Сине-зеленые блики и алые смеющиеся контуры возвращают меня к реальности. Я слышу стук и пронзительный телефонный звонок, разрывающий темноту занавешенной комнаты…Что это было? Сказка? Выдуманная история? Или наваждение, навязчивый мираж – такой себе тепловой удар…
- Ну, так что же вы делаете сегодня вечером?

Как стремительно летит время…Яркий и уверенный двадцать первый век уже давно и беспрепятственно пересек границу прошлого, сметая со своего пути все якобы старомодное и устаревшее. Память цепляется за обломки небытия, а им вдогонку мчится и хохочет в спину яркий неоновый свет престижных ночных витрин.
Душно. Нечем дышать. В городе красочных витрин некуда деться от смога и пыли. Городские «зомби», вдыхая смрад цивилизации, бездумно окунаются в монотонность бытия, бесцельно и безвозвратно прожигая отпущенное им драгоценное время.
Кажется, что выхода уже нет. Свеча надежды тухнет в безвоздушной стеклянной колбе. Как безмолвные рыбы, выброшенные штормом на берег, обессиленные люди взывают о помощи к небу. Но небо молчит, закутавшись в густой непрозрачный туман.

А где-то там, между небом и землей, еще теплится надежда. Там, на границе параллельных миров, на самой вершине отчаяния берет свое начало бездонная пропасть.

Ты - Бездна. Ты бескрайний простор. В твоих бесчисленных лабиринтах настоящее уходит за пределы реальности. Никому – даже тебе – неизвестны границы открывающихся возможностей. Никто – даже ты – не сможет преодолеть открытые тобой расстояния.
А со стороны - как будто ничего особенного. Невзрачно. Не броско. Из глубины тянет тревожной прохладой, настороженностью и отчужденностью. Отколотые глыбы, осыпавшиеся камни. Изменчивость, оправданная желанием быть как можно удобнее для того, кто когда-то уже спускался сюда.
Ты – Бездна. Непостижимая и безответная глубина. Без вздоха. Без эха. Там, внизу, давно опустился густой туман и уже непонятно, что у тебя на душе. Как узнать тебя, как объять необъятное – не знаю, поскольку все известное мне попросту теряет смысл. Что скрывает твое настоящее? Чем живет твое прошлое? Смог ли постичь глубину тот, кто первым бросил в тебя камень?
Скользко. Цепляюсь пальцами за извилистые корни деревьев и надежные с виду ветки растений, лишь после замечая следы ядовитых укусов от чьих-то крепких дружественных рукопожатий. Сжимается сердце, захлопнутое на тысячи дверей и маленький замочек, ключ от которого – там, на дне, в черной непроглядной пропасти. Где-то там, в глубине – солнечный комочек, маленькое солнышко, ощущение дух захватывающего тепла, светлой радости и беспричинного праздника. Ты есть. Пока не знаю где, но мой мир живет тобой, так необъяснимо веря в твое существование. Я смотрю в непостижимую глубину, и представить себе не могу, что ты смотришь на меня как на непостижимую высоту.
С кем и с чем сравнить тебя? Не с кем и не с чем. Внешние перемены погоды немного волнуют тебя, но совершенно не изменяют твой внутренний мир – там царит относительное постоянство. Ты - тайна и загадка. Священное и недоступное табу и ожидание открытия – внезапного, неожиданного, непредсказуемого.
И вдруг я слышу музыку. Мелодия несложная и я без труда повторяю ее, пока она еще звучит. А когда вокруг замирает тишина, несложная мелодия исчезает, и я с трудом пытаюсь ее вспомнить. Только твое эхо может помочь, но и оно молчит, опасаясь нарушить внезапно родившуюся гармонию.
И я слушаю, чтоб, прислушавшись, отразиться эхом твоего молчания.

Читать далее...

Подробно:  

navik3333.blogspot.com/2013/05/blog-post.html#more