"Великий Князь Александр Михайлович (1866-1933), четвёртый сын Великого князя Михаила Николаевича (1832-1909)"

АЛЕКСАНДР Михайлович Романов (1 апреля 1866, Тифлис — 26 февраля 1933, Ницца, Франция), российский великий князь, внук императора Николая I Павловича, полный адмирал (6 декабря 1915), генерал-адъютант (2 июля 1909); четвертый сын великого князя Михаила Николаевича (3 октября 1832-1909) и его супруги Ольги Федоровны (8 сентября 1839 — 31 марта 1891), урожденной баденской принцессы.

Имение в Гаспре было приобретено в собственность великим князем Михаилом Николаевичем, младшим сыном императора Николая I, наместником государя на Кавказе, у княгини Мещерской в 1869 году.

 Э. Липагарт (1847-1932), Портрет Великого Князя Михаила Николаевича (1913). 

Участок около 70 десятин (более 100 га) был расположен на почтовом тракте у Ай-Петринской яйлы. 

Ай-Петри 

 

Имение занимало обширную площадь от Севастопольского шоссе до берега моря, заканчиваясь мысом Ай-Тодор. 

 

Трудно было найти более живописное место на всем побережье. Великий князь очень гордился своей покупкой. В тиши и прохладе прекрасного парка был возведен небольшой дворец, свитский корпус, хозяйственные постройки. Значительная часть земли отводилась под виноградники, при которых был построен винный подвал. 

Михаил Николаевич любил свое крымское имение, здесь он отпраздновал собственное 50-летие. За завтраком в тот день - 13 октября 1882 года - присутствовал его брат великий князь Константин Николаевич, владелец чудесного имения в Ореанде. Баронесса М.П. Фредерике подарила имениннику бюст его матери, императрицы Александры Федоровны. Долгие годы стоял он потом в кабинете Ай-Тодорского имения. 

Позже Михаил Николаевич поделил это имение между сыновьями Александром и Георгием. Большая часть имения по решению отца досталась Александру Михайловичу, который и назвал ее Ай-Тодор. Георгий Михайлович дал своей части имя Харакс в честь известной римской крепости. 

Харакс - Дворец великого князя Георгия Михайловича

Ночь в Хараксе (Крым). Имение Великого Князя Георгия Михайловича

 

Пять братьев и сестра великого князя Александра Михайловича провели свое детство в Крыму, в этом имении, поэтому каждый из них сохранил о нем самые яркие и дорогие воспоминания. 

Харакс - Имение Великого Князя Георгия Михайловича и храм

Александр Михайлович очень любил Ай-Тодор, поэтому именно в нем решил провести свой медовый месяц. 

Свою будущую жену, великую княжну Ксению, сестру Николая II, он впервые увидел, когда она была еще совсем ребенком, на руках у няни. Ему же было в то время 11 лет. Когда великий князь отправился в кругосветное путешествие, в его кармане был маленький конверт, в котором лежала карточка с надписью: "Лучшие пожелания и скорое возвращение. Твой моряк Ксения". Юной великой княжне тогда еще не было 12 лет. 

В 1893 году Александр Михайлович попросил руки Ксении у ее отца императора Александра III. Тот неожиданно быстро согласился, попросив подождать один год, так как невесте было всего 17 лет. Жених со спокойным сердцем отправился по делам службы в Америку на одном из самых современных русских крейсеров "Дмитрий Донской". 

 

Свадьба Александра Михайловича, внука императора Николая I и великой княжны Ксении, дочери Александра III, состоялась в конце июля 1894 года. Это была первая и единственная свадьба между представителями династии Романовых. 

Бракосочетание великого князя Александра Михайловича  и великой княжны Ксении Александровны, дочери Александра  III. Бракосочетание состоялось в соборе Большого Петергофского дворца 25 июля 1894 года.

Во время церковной службы и пения придворных певчих Александр был погружен в мысли о предстоящем свадебном путешествии в Крым. 

В своих воспоминаниях он писал: "Я и Ай-Тодор выросли как бы вместе. С годами Ай-Тодор превратился в цветущий уголок, покрытый садами, виноградниками, полянами и прорезанный по берегу бухтами. На берегу был выстроен маяк, который позволял нам ориентироваться на море в туманные ночи. 

Для нас, детей, этот ярко сиявший сноп света Ай-Тодорского маяка стал символом счастья. Я думал о том, будет ли Ксения это чувствовать так же, как и мои братья в течение этих двадцати лет".

На следующее утро после венчания молодые получили поздравления дипломатического корпуса в Зимнем дворце, посетили усыпальницу царственных предков в Петропавловском соборе, поклонились чудотворной иконе Спасителя в домике Петра Великого и только после окончания свадебного церемониала сели в экстренный поезд, который сравнительно быстро, за 72 часа, доставил их в Крым. 

 

В холостяцкие годы Александр Михайлович мало заботился об Ай-Тодорском дворце, но, вступая в брак, привел его в порядок. 

На Южном берегу уже ждали высоких гостей. Была заказана полковая музыка, выставлены почетные караулы в Севастополе и в Ялте. 

Их Высочества прибыли в Ялту из Севастополя на яхте "Тамара", которую великий князь приобрел в Лондоне у американского миллионера. 

В Ай-Тодорском имении началась счастливая жизнь молодых супругов, полная надежд и планов на многие годы вперед. Но судьба распорядилась иначе. 

Через три месяца после их свадьбы в возрасте 49 лет умер император Александр III. На престол вступил последний российский император Николай II. 

Великий князь Александр Михайлович приходился Николаю II двоюродным дядей, хотя они были почти ровесниками. Знали они друг друга с детских лет и многие годы были очень дружны. Две пары молодоженов жили рядом и в Петербурге, и в Крыму. Они часто с удовольствием проводили время вместе. 

Когда в 1895 году у Александра Михайловича родилась дочь Ирина, царь и его жена часами проводили время у постели Ксении Александровны, восхищаясь красотой малютки, будущей княгини Юсуповой. 

За Ириной последовали другие дети, все они были сыновья, внуки императора Александра III. 

Дети росли в Крыму, где Александр Михайлович из образцового морского офицера превратился в сельского хозяина. Увеличение семейства сопровождалось расширением Ай-Тодорского имения.

Великий князь прикупал земли у крымских татар, увеличивая площадь своих владений. Покупка каждой десятины доставляла ему, по его словам, не меньшую радость, чем рождение сына. 

В 1902 году имение занимало уже более 200 десятин. "Я испытывал громадное наслаждение, сажая новые деревья, работая на виноградниках и наблюдая за продажей моих фруктов, вин, цветов. Было что-то необыкновенно бодрящее в возможности встать с восходом солнца и говорить самому себе, скача верхом по узкой тропинке, окаймленной непроходимыми насаждениями роз. Вот это реально! Это все мое! Это никогда не изменит! Здесь мое место и здесь я хотел бы остаться на всю жизнь", - вспоминал Александр Михайлович счастливые дни, проведенные в Ай-Тодоре. 

Крым занимал очень важное место в жизни князя и его многочисленной семьи. 

 

 

 

 

 

 

Здесь жили близкие по духу и культуре люди, родственники, друзья. 

 

В частной жизни великий князь Александр Михайлович был общительным, доброжелательным. Многие любили этого красивого высокого брюнета. 

Имя великого князя было известно многим, не только по высокому положению, которое он занимал в русском обществе, но и по тому, что он сделал для своего отечества. 

 

Подробности не только его судьбы, но и жизни целого поколения стали известны благодаря его мемуарам, которые он написал в эмиграции. 

Первая книга воспоминаний Александра Михайловича была издана в США в 1932 году на английском языке, а в следующем году в Париже был опубликован русский текст первой книги. 

В 1980 и 1991 годах русский текст воспоминаний дважды издавался в Париже и Москве. Вторая книга воспоминаний великого князя Александра Михайловича была опубликована на английском языке в 1933 году в Нью-Йорке и только в 2001 году на Русском языке в Москве. 

В предисловии к русскому тексту первой книги князь отмечал: "Я написал эту книгу, не преследуя никаких политических целей и никаких общественных задач. Просто в соответствии с пережитым я захотел рассказать, что память сохранила, а главное, отметить этапы того пути, который привел меня к мысли, что единственное ценное в нашей жизни это работа духа и освобождение живительных сил нашей души от всех пут материальной цивилизации и ложных идеалов". 

Александр Михайлович, один из самых известных и самых талантливых представителей своего поколения, родился в 1866 году на Кавказе, где и провел большую часть своего детства. 

Среди всех учителей он выделял одного морского офицера, который раньше много плавал и увлеченно рассказывал юному князю о дальних странах и морских приключениях. Он-то и привил Александру любовь к путешествиям, к флоту, которую князь сохранял на протяжении всей жизни. 

Мысль о службе на флоте пришла к нему в 12 лет.

И, едва достигнув двадцатилетнего возраста, великий князь отправился в кругосветное путешествие на военном корабле "Рында". 

Крейсер Рында

В день отплытия первый лейтенант крейсера дал честное слово матери Сандро, как по-кавказски звали великого князя в семье, что будет заботиться о ее сыне и оберегать от соблазнов Парижа, Гонконга, Шанхая. 

Она не знала, что лейтенант этот был одним из самых больших гуляк на флоте. На самом деле князю приходилось присматривать за лейтенантом в Париже и других городах. 

"Не забывайте, что я дал слово Ее Императорскому Высочеству не спускать с вас глаз, - говорил он князю, заказывая пятую рюмку коньяка с содовой, - поэтому вы должны быть около меня, куда бы я ни шел и что бы я ни делал". 

После Бразилии, Южной Африки, Гонконга "Рында" надолго осталась в Японии, на острове Нагасаки, где Александр, как и все другие морские офицеры, завел себе временную жену.

У нее он научился немного говорить по-японски, надеясь, что это поможет ему при нанесении официального визита императору Японии. В общем, за три года плавания великий князь Александр Михайлович прошел большую жизненную школу. 

Флот с тех пор стал главным делом его жизни. Уверенный в необходимости сильного военного флота, не понаслышке зная недостатки морской обороны страны, князь старался довести это до императора Николая II. Александр Михайлович написал царю краткую записку со своими предложениями, но натолкнулся на оппозицию морских чиновников, в частности адмирала Чихачева и генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, во многом ответственных за поражение в японской войне. 

 

В 34 года Александр Михайлович стал капитаном первого ранга и командиром броненосца Черноморского флота "Ростислав", а еще через два года император назначил его начальником Главного Управления торгового мореплавания в ранге министра и, присвоив ему чин контр-адмирала, ввел в Совет Министров, где Александр Михайлович оказался самым молодым членом правительства. 

Еще в юности великий князь Александр начал коллекционировать книги, имеющие отношение к флоту, которые он заказывал в крупнейших книжных магазинах разных стран мира. До революции его библиотека, посвященная военному флоту, составляла 20000 тысяч томов и считалась самой полной в мире библиотекой по морским вопросам. 

К сожалению, все книги великого князя погибли во время пожара, который случился из-за неисправности дымохода во дворце, когда он был уже клубом коммунистической молодежи. 

Но не только флот занимал мысли Александра Михайловича. 

Однажды он прочитал в газете об удачном полете Блерио над Ла-Маншем. "Будучи поклонником аппаратов тяжелее воздуха еще с того времени, когда Сантос-Дюмон летал вокруг Эйфелевой башни, я понял, - писал князь в своих мемуарах, что достижение Блерио дало нам не только новый способ передвижения, но и новое оружие в случае войны. Я решил немедленно приняться за это дело и попытаться применить аэропланы в русской военной авиации". 

Но ни военный, ни военно-морской министры не поддержали идею Александра Михайловича. Даже великий князь Николай Николаевич не видел в затее двоюродного брата никакого смысла. 

Тогда, в начале XX века, авиация только начала развиваться, и мало кто предвидел, какую роль займет она в жизни людей и, в частности, в национальной обороне. 

Осенью были готовы первые аэродромы и ангары. Весною 1909 года офицеры, посланные в командировку в Париж, окончили школу Блерио. 

Летом в Петербурге была устроена первая авиационная неделя. Военный министр Сухомлинов нашел это зрелище очень занимательным, но не более того. 

Осенью 1909 года Александр Михайлович приобрел значительный участок земли к северо-западу от Севастополя и основал первую авиационную русскую школу в Каче, которая в 1914 году стала снабжать нашу армию летчиками и наблюдателями. 

 

 Великий Князь  Александр Михайлович (слева) представляет Государю Императору офицеров Авиационной школы

 

В годы Первой мировой войны великий князь Александр Михайлович стал руководителем и организатором русской военной авиации. 

В России работал целый ряд авиационных школ, три новых авиационных завода ежедневно строили самолеты, к тому же, страна получала новые самолеты из Франции и Англии. 

Но успехи отечественной авиации не могли изменить ситуацию в стране. Сомнений в том, что революция произойдет в ближайшее время, не было уже ни у кого. 

Великий князь Александр Михайлович Романов - создатель российской авиации

 

Наступил переломный, роковой в истории России 1917 год. Год, который изменил все в жизни огромного государства, все в жизни императорской семьи в том числе. 

Узнав об отречении Николая II от престола, великий князь Александр Михайлович вместе с Марией Федоровной поспешил в ставку, там и произошла их последняя встреча с бывшим императором. 

Опасаясь расправы над Романовыми, Временное правительство передало через своего комиссара приказ Александру Михайловичу немедленно отправиться в Крым вместе с членами его семьи. 

Путешествие из Киева в Крым совершалось под конвоем матросов. События 1917-1918 годов, описанные великим князем в мемуарах, напоминают сюжет детективного романа. Несколько раз жизнь крымских узников висела на волоске. 

Однажды, когда положение их казалось совсем безнадежным, великая княгиня Ксения Александровна решила узнать, что готовит им судьба, как это они делали с братьями в детстве. 

Она открыла наугад Священное Писание, это был 28-й стих 2-й главы книги Откровения Иоанна: "И дам ему звезду утреннюю". Эти слова дали им надежду, что все закончится благополучно. Утром следующего дня узникам сообщили, что немцы заняли Ялту. 

Великий князь Александр Михайлович с дочерью Ириной

Великая княгиня Ксения Александровна с дочерью Ириной

 

В Севастополь прибыл британский военный флот, и командующий адмирал Кэльторп сообщил членам царской семьи о предложении английского короля Георга V дать в их распоряжение пароход для отъезда в Англию. 

Великий князь Александр Михайлович оставил Крым раньше других членов семьи. 11 декабря 1918 года ночью на английском корабле он покинул Россию, чтобы в Париже увидеть глав союзных правительств и представить им доклад о положении в России. 

Английский корабль "Форсайт", набирая скорость, покинул Севастопольский порт и вышел в открытое море, береговые огни постепенно скрывались из виду. 

Что чувствовал в эти минуты великий князь Александр Михайлович? 

 

В эмиграции, вспоминая эти минуты прощания с родиной, он напишет: "Когда я обернулся к открытому морю, то увидел Ай-Тодорский маяк. Он был построен на земле, которую мои родители и я возделывали в течение последних сорока пяти лет. 

 

Мы выращивали на ней сады и трудились в ее виноградниках. Моя мать гордилась нашими цветами и фруктами. Мои мальчики должны были закрываться салфетками, чтобы не испачкать рубашки, кушая наши великолепные, сочные груши. Было странно, что, утратив так много лиц и событий, память моя сохранила воспоминание об аромате и вкусе груш из нашего имения в Ай-Тодоре. Но еще более странно сознавать, что, мечтая 50 лет своей жизни об освобождении от стеснительных пут, которые на меня налагало звание великого князя, я получил, наконец, желанную свободу на английском корабле". 

 

Крым XIX - нач. XX века Ай-Тодор - дворец великого князя Александра Михайловича

Надежды Александра Михайловича на помощь союзных правительств оказались напрасными. Клемансо, премьер-министр Франции, выслал на встречу с великим князем своего секретаря, который слушал любезно и рассеянно. Остальные оказались еще не внимательнее. Князю даже отказано было в визе.  

Так в 52 года Александр Михайлович оказался человеком без родины, бывшим великим князем, как и тысячи других русских людей, он стал эмигрантом. 

Через два месяца жизни в Париже у него не осталось средств к существованию, и Александр Михайлович решил продать свою изумительную коллекцию древних монет, которая, к счастью, оказалась при нем. 

Археология занимала важное место в жизни князя, особенно он увлекся ею в Крыму. Великий князь проводил там дорогостоящие археологические раскопки на месте древнеримской крепости Харакс на мысе Ай-Тодор и по всему побережью Малой Азии. 

В Париже, оставшись без денег, он вспоминал слова своего отца: "Только подумай, Сандро, какие возможности ты упускаешь. Да если бы ты вложил хоть крупицу того, что тратишь, роясь в земле Крыма, в надежные акции и государственные облигации, ты удвоил бы свой годовой доход и никогда бы ни в чем не нуждался. Не нравятся акции и облигации - купи нефтеносные земли, медь, марганец, недвижимость, но, ради Бога, прекрати расшвыривать деньги на этих дурацких древних греков". 

 

Облигации, акции, недвижимость в России вряд ли помогли бы сейчас эмигранту рассчитаться с кредиторами в Париже. 

"Кроме того, у меня оставались воспоминания. Никакие Советы в мире не отняли бы у меня радостного волнения от моих археологических предприятий", - рассуждал великий князь. 

 

Он вспоминал август 1903 года, когда на том месте, где стоял древний город Херсонес, им была найдена монета Александра Великого. "Лето было ужасно жаркое, и копали мы больше по ночам. Спали от восхода до заката, завтракали в семь вечера и принимались за работу. Впервые за десять лет с того дня, как взошел на трон мой кузен, я мог забыть о существовании Санкт-Петербурга с его придворными, политиками и революционерами. Когда через шесть недель мы докопались до дна захоронения, я чуть не заплакал", - писал великий князь в своих мемуарах. 

И хотя продажа древних монет принесла ему крошечный доход по сравнению с затратами на раскопки, тем не менее частично решила тогда его проблемы. 

Живя в эмиграции, Александр Михайлович много поездил по свету: Европа, Африка, Америка. Его жена и дети жили в Англии, где достойно устроились неподалеку от Виндзорского дворца, в доме, предоставленном королем Георгом V. 

Виделись они редко.

Одиночество стало спутником его жизни. Александр Михайлович ударился в спиритизм и стал писать книги по спиритизму и читать лекции в США, Швейцарии и других странах. Работал он и над романом о жизни Екатерины II, а также над книгой о двух датских сестрах: английской королеве Александре и русской императрице Марии Федоровне. 

В последние 16 месяцев своей жизни князь сильно страдал от болей в позвоночнике. Близкие отвезли его в Ментону, в Приморские Альпы, надеясь, что чистый воздух и хороший уход помогут ему. 

До последней минуты рядом с отцом была дочь Ирина, с которой князь был по-настоящему дружен. 

Умер Великий князь Александр Михайлович 26 февраля 1933 года, в возрасте 67 лет. 

Похоронен он на Рокбрюнском кладбище на юге Франции.

Жена его, великая княгиня Ксения Александровна, пережила мужа на много лет. Она скончалась в апреле 1960 года в Англии. Согласно ее предсмертной воле тело ее было перевезено на юг Франции и погребено рядом с Александром Михайловичем. 

Она до последних дней любила своего мужа. 

От великого князя Александра Михайловича и его жены Ксении Александровны ведут происхождение многие сегодняшние Романовы. Все они вступили в морганатические браки. 

Дочь Ирина в 1914 г. — также, как и мать, в девятнадцатилетнем возрасте — вышла замуж за князя Феликса Феликсовича Юсупова младшего.  У супругов была одна дочь Ирина Феликсовна Юсупова, родившаяся в Петербурге 21 марта 1915 года

Старший сын, Андрей Александрович, покинувший Россию с женой и отцом на "Форсайте", жил сначала во Франции, затем в Англии. У него было трое детей: Ксения, Михаил и Андрей. 

Князь Андрей Александрович

Княгиня Елизавета Фабрициевна с дочерью Ксенией

 

1.Князь Андрей Александрович и Елизавета Фабрициевна с детьми Ксенией и Михаилом

2.Слева на право: Андрей, Михаил, Ксения, Ирина Юсупова

Князь Федор Александрович женился в 1923 году на дочери великого князя Павла Александровича и княгини О.В. Палей, княжне Ирине Павловне. У него родился сын Михаил Федорович. 

Князь Фёдор Александрович 

Свадьба  Федора Александровича и Ирины Палей

Федор Александрович с сыном Михаилом

Князь Никита Александрович женился на графине Марии Илларионовне Воронцовой-Дашковой. У них было два сына: Никита и Александр. Жили они во Франции, Англии, потом переехали в Рим, позже - в Чехословакию. Во время наступления нацизма в Германию. Князь Никита Александрович преподавал русский язык и русскую историю в Монтерее. 

Князь Никита Александрович 

Свадьба князя Никиты Александровича и княгини Марии Илларионовны. Париж, 1922 год

Великий князь Александр Михайлович с сыном князем Никитой Александрович

Князь Никита Никитич с супругой Джанет

Князь Александр Никитич

Князь Дмитрий Александрович во время Второй мировой войны был офицером британского флота и принимал участие в военных действиях. Жил в Париже, служил в одной торговой фирме. Женился на графине Марине Сергеевне Голенищевой-Кутузовой, у них родилась дочь Надежда. 

Князь Димитрий Александрович

Свадьба князя Дмитрия Александровича и княгини Марины Сергеевны. Париж

Князь Ростислав Александрович жил в Англии, от двух браков (первый раз с княжной Александрой Павловной Голицыной, а второй - с Алис Бакер) имел двух сыновей - Ростислава и Николая. 

 

Князь Ростислав Александрович

Княгиня Александра Павловна

Самый младший из сыновей Александра Михайловича, князь Василий, жил и работал в Калифорнии, в Сан-Франциско, женат был на княжне Наталии Александровне Голицыной. У них была дочь Марина. 

 

Князь Василий Александрович

 

Марина Васильевна с дочерью Наталией

 

Более подробно можно посмотреть здесь - 

http://www.liveinternet.ru/users/4723908/post253230082

http://www.liveinternet.ru/users/4723908/post253230193

http://www.liveinternet.ru/users/4723908/post253230247

Великий князь Александр Михайлович оставил после себя детей, внуков и правнуков, книгу воспоминаний, в предисловии которой неизвестный американский друг так характеризовал этого самого необыкновенного из великих князей: "Своевольный и терпеливый, воинственный и добрый, саркастический и романтичный, враг демагогии во всех ее проявлениях". 

19 июля 2012 года В Санкт-Петербурге, на территории яхт-клуба «Крестовский» был открыт бронзовый памятник-бюст Великому князю (скульптор А. С. Чаркин).

 

Великий князь Александр Михайлович о большевиках

 

Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.

Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: "Браво!". Как все те христиане, что "ни холодны, ни горячи", я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки.

 

Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: "Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!". Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной Армии победы.

 

Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от его врагов. Я был внуком человека, который грозил распахать улицы Варшавы, если поляки еще раз посмеют нарушить единство его империи. Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о "возмутительных действиях" бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: "Ура нашим артиллеристам!".

 

Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Буденный разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времен моего деда  

- Но вы, кажется, забываете, — возразил мой верный секретарь, — что, помимо прочего, победа Буденного означает конец надеждам Белой Армии в Крыму.

 

Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.

 

В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они все меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в "Кафе де Лила", и все больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьезностью, какой можно было ожидать от человека, лишенного значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: "Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по-прежнему осуждать нынешних правителей России?"

 

Ответ был и "да" и "нет". Господин Александр Романов кричал "да". Великий князь Александр говорил "нет". Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось еще раз войти в кабинет в своем дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.

 

К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чем Романовы потерпели неудачу.

Оставались еще советы равных. За одним-единственным исключением, они все считали меня сумасшедшим. Как это ни покажется невероятным, я нашел понимание и поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений.

- Окажись вы в моем положении, — спросил я его напрямик, — позволили бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?

Вопрос заинтересовал его. Он все серьезно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос.

 

- Давайте выразим это иначе, — сказал он, словно обращался к совету министров. — Что гуще: кровь или то, что я назвал бы "имперской субстанцией". Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос — это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводилось единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы. Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции — то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас?

 

 

Еще более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе Армии и Флота [в США]. Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался. Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник дает жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами Клуба Армии и Флота я дал понять, что я прежде всего русский и лишь потом великий князь. Я, как мог, описал им неограниченные ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки

 

- На это может уйти, — добавил я, — еще год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен — за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием.

 

Так получилось, что за столом председателя, прямо рядом со мной, сидел генерал ***, потомок знаменитого железнодорожного магната и член советов правления полсотни корпораций. Когда под звуки весьма нерешительных аплодисментов я закончил, наши глаза встретились.

- Странно слышать такие речи от человека, чьих братьев расстреляли большевики, — сказал он с нескрываемым отвращением.

- Вы совершенно правы, генерал, — ответил я, — но, в конце концов, мы, Романовы, вообще странная семья. Величайший из нас убил собственного сына за то, что тот попытался вмешаться в выполнение его "пятилетнего плана"

 

Какое-то мгновение он молчал, затем попытался уйти от темы:

 

- Но что бы вы нам посоветовали предпринять, чтобы оградить себя от этой опасности?

- Честно говоря, не знаю, — сказал я. — Да и потом, генерал, это взгляд с вашей колокольни. Я русский, разве не видите.

 

Что же до остальных членов Клуба Армии и Флота, то я должен честно признать, что, когда первое потрясение прошло, они обступили меня, жали руку и хвалили за "искренность" и "мужество".

- Знаете, что вы сегодня натворили? — спросил президент клуба, когда я собрался уходить. — Вы сделали из меня почти что большевика...

 

http://krim.biz.ua/gaspra_history_knjaz_aleks.html