НЕЗНАЮ ОТКУДА, НО У МЕНЯ С САМОГО НАЧАЛА БЫЛА СТОПРОЦЕНТНАЯ УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО ЕКАТЕРИНА БЫЛА НЕПРИЧАСТНА К СМЕРТИ ПЕТРА III.ИСХОДЯ ИЗ ПРОЧИТАННОГО МНОЮ - Я СДЕЛАЛА ТАКОЙ ВЫВОД, И ВОТ СЕГОДНЯ РАЗБИРАЯ СВОИ СТАРЫЕ ЗАПИСИ, НАШЛА ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЙ МОМЕНТ, КОТОРЫЙ ПОДТВЕРЖДАЕТ МОЕ МНЕНИЕ.

 

НОВЫЯ ПОКАЗАНИЯ О ВОЦАРЕНИИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ.

 

Во второй Апрельской книжкЕ «Revue des deux mondes» 1890 года помещена статья графа Фицтума: Catherine II d'apres les memoires inedits (Екатерина II-я по неизданным запискам).

 

Еще Гизо сказал, что к мертвым надо относиться с полной справедливостью (on ne doit aux morts que la stricte verite); но соблюдать эту справедливость трудно по отношению к великим историческим деятелям. Они всегда имеют и будут иметь и горячих поклонников, и ожесточенных ненавистников: всякому хочется, чтобы великий человек приходился на его лад, и всегда находятся охотники покадить мертвецу, «чтобы других задеть кадилом». Так память Екатерины Великой преследовалась и сыном, и вторым из царственных внуков ея. Самое имя ея было почти запретным; из печатных сборников выдирались неугодныя узаконения ея. Некоторыя почтенныя лица удивлялись моей дерзости, когда, в сборнике «Осмнадцатый Век», я перепечатал большой манифест о восшествии ея на престол. Покойный граф С.Г. Строганов нередко разсказывал, как Николай Павлович спрашивал его в 1829 году о том, что говорят в Москве по поводу Адрианопольскаго мира и на ответ его, что в Москве еще живы старики, помнящие Екатерину и питавшие надежду на занятие Царяграда, быстро выпрямился и произнес: Je suis heureux que je n'ai de commun avec elle que mon profile (я счастлив, что у меня общаго с ней только профиль лица). Поэтому не мудрено, что целое поколение Русских людей почти вовсе не знало про лучшее время новой Русской истории и оценивало великую государыню только с ея слабых сторон, почерпая обильныя о том сведения в заграничных книгах.

 

Историческия истины выясняются медленно. Лишь с прошлаго царствования началось у нас настоящее знакомство с этою «избранницей» Русскаго народа, и в наши дни даже и в чужих краях раздаются сочувственные Екатерине отзывы, к числу которых принадлежит и статья графа Фицтума. Она не показывает в сочинителe близкаго знания Русской истории, но важна потому, что в ней приведены выдержки из записок какой-то графини, имя которой не названо. Это должна быть графиня Варвара Николаевна Головина, ур. княжна Голицына, племянница стараго холостяка, никогда всевластнаго любимца императрицы Елисаветы Петровны, а при Екатерине обер-камергера И. И. Шувалова, жившая у него в доме на Невском. По своему положению она могла знать многое. Многосторонне образованная и живая, она конечно разузнавала о судьбе Петра III-го. Она разсказывает, что решено было отправить Петра Федоровича в любимую его Голштинию вместе с его Голштинскими солдатами, что для этого переезда приготовлялись в Кронштадте морския суда, и что в Ропше он должен был только переночевать накануне своего отъезда из России. Далее приводится разсказ графа Никиты Ивановича Панина.

 

«Его свидетельство, замечает графиня, тем более заслуживает доверия, что, как известно, он не был лично расположен к Императрице. Воспитывая Павла, он надеялся, под регентством женщины, держать в своих руках бразды правления, и обманулся в своих разсчетах. Екатерина сразу захватила власть и обнаружила такую силу воли, что положила предел честолюбивым замыслам Панина. Он не прощал ей этого во всю свою жизнь ¹). Однажды вечером, окруженный родными и друзьями, разсказывал он нам много любопытных случаев и незаметно коснулся кончины Петра III-го.

 

«Я был у Государыни в кабинете, когда князь Орлов пришел сказать ей, что все кончено. Она стояла посреди комнаты. Слово кончено поразило ее. Он уехал? быстро спросила она, и когда узнала горестную истину, с ней сделался обморок. Опасались, что она не вынесет страшных судорог. Очнувшисъ, она плакала горько. «Я опозорена!» повторяла она. «Потомство никогда не простит мнe этого невольнаго преступления» ²).

 

*) f Март  1783. Графиня Головина род. 1766, ум. 1820.

 

*) Ma  gloire   est  perdue! Jamais la posterite   ne me   pardonnera   ce  crime involloutaire.

 

Разсказу графа Панина вполне соответствует письмо графа А. Г. Орлова к Екатерине о событии 6 Июля 1762 года, напечатанное в XXI-й книге «Архива Князя Воронцова».

 

 

 

Припомним свидетельство Фридриха Великаго, который еще больше нежели граф Панин имел причин питать нерасположение к Екатерине, сумевшей освободиться от его влияния. В разговоре с молодым графом Сегюром, отправлявшимся на посольство в Петербург, он утвердительно говорит о непричастности Екатерины к гибели Петра III-го. Это веское свидетельство находится в печатных записках графа Сегюра.

 

Любопытно бы знать, писал ли о том граф Сегюр королю своему; а Людовика XVI-гo занимали обстоятельства восшествия Екатерины на престол: в его руках была рукопись Рюльера, на которую он написал свои замечания («Архив Князя Воронцова», кн. XI).                   

Бартенев П.И. Новые показания о воцарении Екатерины Великой // Русский архив, 1890. – Кн. 2. – Вып. 6. –

Ниже привожу знаменитое письмо Орлова из Ропши  и небольшое исследовнаие по поводу его подлинности.

 Ранее считалось, что вырыв в нижней части этого письма уничтожил подпись А. Г. Орлова. Однако, изучение подлинного документа заставляет предположить, что устранено было нечто более важное — дата, а также какие-то слова. Есть основания полагать, что письмо было написано 3 июля, в день смерти Петра Федоровича. Это предположение подкрепляется данными некоторых других источников.

В 1881 г. в 21 книге Архива князя Воронцова было опубликовано письмо о насильственной смерти Петра III, якобы написанное А. Г. Орловым . Оно сопровождалось небольшим комментарием Ф. В. Ростопчина (КР), согласно которому Федор Васильевич успел сделать копию письма прежде, чем его уничтожил Павел I.

Тщательное изучение документа привело автора к убеждению, что оно является фальшивкой, составленной самим Ростопчиным. Никто не видел ни копии, якобы сделанной Ростопчиным, ни подлинника . Единственный человек, который упоминает это письмо, — Е. Р. Дашкова, судя по тексту ее «Записок», его не видела, а узнала о существовании сообщеения от Ф. В. Ростопчина.

А. И. Герцен был введен в заблуждение К. А. Арсеньевым, читавшим письмо  в Рукописном отделе библиотек Зимнего дворца; он не знал, что согласно КР, письмо Орлова было уничтожено.

При внешнем правдоподобии, в письме и комментариях Ростопчина  много ложного, ошибочного и маловероятного. Прежде всего, обращает на себя внимание противоречие Растопчина с версией нахождения письма Орлова, изложенной в записках Дашковой.

Ростопчин утверждает, что письмо Орлова было написано на бумаге «серой и нечистой», а подлинные письма, Орловым писались на качественной, скорее всего голландской, бумаге.

Решающим аргументом против подлинности рассматриваемого документа является существенное отличие его синтаксиса от синтаксиса других писем Орлова. Кроме того, в этом документе,  автор обращается к Екатерине II на ты, а в подлинных письмах — на вы, что характерно для всех известных писем А. Г. Орлова императрице.

Никто из современников (русских и иностранцев), рассказывавших о получении Екатериной II известия о смерти Петра Федоровича, не говорит, что это было сделано посредством письма.

Основной причиной появления этого документа было желание Ф. В. Ростопчина через посредство Е. Р. Дашковой и великой княгини Екатерины Павловны занять место в правительстве России, соответствующее его представлениям о своих способностях.

 

СОГЛАСИТЕСЬ - ЧТО ТО РАЗУМНОЕ ТАКИ СДЕСЬ ЕСТЬ.

И НАКОНЕЦ САМО ПИСЬМО - УЖ НЕ ЗНАЮ-ОРЛОВА ЛИ, ИЛИ РАСТОПЧИНА... 

«Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу; но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть; но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя! Но, Государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором, не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил; прогневали тебя и погубили души на век».